лицом опять замелькали бледные артистические пальцы гениального
кукольника.
Старик продолжал:
- Видели бы вы мою мастерскую! глубокий подвал каменного
средневекового дома... тяжелые бордовые драпри по стенам... всенощные
бдения при ярких свечах... Я всегда работал при свечах. Я изготавливал
кукол для детских театров и для частных коллекций... Ко мне приезжали со
всего мира истинные знатоки и ценители кукол... Я был счастлив. Счастлив,
пока в моем подвале не появился этот ужасный человек с большим кожаным
баулом. Он назвался детским хирургом, и он принес мне мертвую девочку.
При этих словах я вздрогнул и невольно взглянул на девчушку за его
спиной: она сидела на корточках, с любопытством нас разглядывая.
Старик схватил меня за руку и, припав ко мне, горячо зашептал:
- Вы правильно все поняли, молодой человек... Эта девочка была его
единственной дочерью. Он оперировал ее, и она умерла под его скальпелем.
Понимаете? Он пришел ко мне, чтобы я вернул ей видимость жизни... чтобы я
сделал из нее куклу... говорящую куклу... Это он! он задумал чудовищное
оживление! Обмануть... обмануть свою старуху мать - вот что замыслил этот
безумец! Он оставил мне задаток и обещал прийти назавтра утром.
- И что же вы? - через силу спросил я.
- Что я? - горестно повторил старик. - Я выполнил его желание. Не
будь я кукольник, если я не вложил в эту работу всю душу! Едва отец
девочки оставил меня, я принялся за дело: положил голое тельце на стол для
бальзамирования, обмыл его холодной водой и острой бритвой провел длинный
надрез вдоль левого бока, от нижнего ребра до тазовой кости. Через этот
надрез я вытащил легкие, желудок, печень и кишочки. Взамен я вставил туда
часовой механизм. Он заполнил все пространство грудной клетки и брюшной
полости. Вскрыв черепную коробку, я заменил головной мозг на механизм,
регулирующий вращение шеи и глазных яблок. Крошечный рычажок управления я
вывел на затылок, защитив его хитроумной крышечкой и замаскировав
волосиками. Скажу, не хвастая, мне удалось сделать невозможное: я добился
сохранения всех жизненных соков мумии, благодаря этому она и выглядит
совершенно как живая. Была глубокая ночь, когда я стянул края надреза
вместе и зашил его суровой ниткой. Мертвая девочка лежала передо мной на
столе, такая же недвижная, как и в самом начале. Но теперь... стоило мне
повернуть потаенный рычажок у нее на затылке, и она оживет... откроет
глаза... произнесет свои первые слова... Произнесет ли? Внезапное сомнение
охватило меня: а вдруг все мои расчеты окажутся неверными и она даже не
пошевелится? Плохо соображая, что я делаю, я отыскал брошенный в угол
баул, на дне которого валялась скомканная одежонка девочки, натянул на
голое тельце трусики и платьице, обул ножки в сандальки и, посадив девочку
на столе для бальзамирования, повернул рычажок. Ничего не произошло. Я
отпустил ее - она продолжала неподвижно сидеть передо мной, свесив ножки с
высокого стола. Она и не думала оживать! Я представил себе, каким будет
лицо ее отца, когда он поймет, как жестоко ошибся во мне, и громко
засмеялся. Стоя посреди мастерской, я хохотал, как сумасшедший. Затем,
обессиленный, свалился на лежак и впал в оцепенение. Сколько я проспал? Не
знаю. Придя в себя, я сразу взглянул на стол для бальзамирования. Стол был
пуст. Я обошел всю мастерскую... я заглядывал за драпри... я обыскал все
кладовые и чуланы... девочки нигде не было. Меня окружали только бездушные
фарфоровые куклы с мертвыми улыбками на мертвых губах. Они словно бы
издевались надо мной. Тогда я схватил большой молоток, которым насаживал
шестерни на ось, и принялся крушить то, что еще совсем недавно составляло
мое счастье... Я поранил руку фарфоровым осколком, и это немного отрезвило
меня. Пока я заматывал руку тряпкой, на лестнице послышались тяжелые шаги;
я торопливо спрятался в кладовую и через приоткрытую дверь увидел, как в
комнату входит отец девочки. Он огляделся, громко чертыхнулся и бросился к
телефону. Из его разговора я понял, что он решил, будто бы я сбежал с его
дочерью. Через знакомого психиатра он вызвал бригаду для поимки опасного
больного. Так он выразился. Он объявил меня сумасшедшим! Когда за высоким
окошком прошумела отъезжающая машина, я выскользнул из своего укрытия,
сунул в карман все свои наличные деньги и, поднявшись наверх, задними
дворами вышел на улицу. Я оставил дом и отправился на поиски своей
девочки. Много дней прошло, прежде чем я случайно увидел ее издалека. Я
позвал ее, но она даже не подошла ко мне. Ведь кто я был для нее? -
незнакомый старик, обросший щетиной. Я хотел догнать ее, но она словно бы
играла со мной: то подпускала поближе, то отбегала на несколько шагов. Это
преследование продолжалось еще несколько дней. Наконец мне пришло в
голову, что ее пугает мой внешний вид; я зашел к парикмахеру, сменил
одежду в супермаркете и стал совсем другим человеком. Моя девочка
дожидалась меня у дверей, она словно бы уже привыкла к моей постоянной
близости и не могла обходиться без нее. Кроме того, пришла пора заводить
механизм. Да и некоторый ремонт ей бы не помешал. Понимаете? - Старик
усмехнулся. - Вот так я и гоняюсь за ней по всему городу. Она хитрая...
никогда не подпускает меня ближе, чем на несколько шагов... не верит мне.
Вот смотрите, - он наклонился и поманил девочку пальцем. Девочка испуганно
покачала головой. - Видите? - удовлетворенно произнес старик. - Я же
говорил вам, что она нуждается в ремонте. Всего-то и почистить несколько
шарниров... там, на шее, под волосиками, у нее есть такая маленькая
крышечка... о, совсем незаметная: я хорошо знаю свою работу... пара
шурупчиков... пружинка...
Старик, как гусь, взглянул на меня боком.
- Эге, - сказал он, - похоже, вы мне не верите. Вы думаете, что перед
вами живая девочка... премиленькая... с тонкой, мягкой, шелковистой на
ощупь кожицей... вы думаете, что внутри у нее бьется маленькое теплое
сердечко, посылающее кровь в ее слабенькие ручонки и ножки... ее взгляд
кажется вам таким чистым, таким выразительным... Уверяю вас, вы
ошибаетесь! Кукла! противная кукла! Все конечности - на шарнирах... глаза
- обыкновенные стекляшки... Неужели люди настолько слепы, что не замечают
подделки? Я устал, молодой человек... я устал обманывать... я ненавижу
свою работу! Я ненавижу свою профессию! Помогите мне! Она нуждается в
чистке, в ремонте. А я уже стар, я не могу угнаться за ней. Вот если бы
вы... вы молоды, сильны... ведь вы не откажетесь помочь бедному старику?
Всего-то и нужно, что подержать ее, пока я починю неисправность. Ну, что
же вы?
Пока он говорил, с девочкой начало происходить что-то неладное. Она
застыла в неестественной позе... побледнела... ее взгляд остановился...
большие карие глаза остекленели... Это были все признаки приближения так
называемого petit mal, малого эпилептического припадка, слишком хорошо
знакомого мне, чтобы я мог ошибиться!
- Ну, что же вы? - повторил старик. - Живее!.. Держите ее!
Я послушно, хотя и против желания, встал с кресла и направился к
девочке. Она сидела передо мной на корточках без малейшего движения, с
открытыми стеклянными глазами. Я наклонился и подхватил ее на руки; я
держал ее под мышки и под колени, чувствуя, как напряжено ее маленькое
тельце; оно было твердым и упругим. Если бы старик не раскрыл мне глаза на
истинное положение дел, я бы и вправду подумал, что все мышцы этой девочки
свела клиническая судорога, характерная для petit mal.
- Кладите ее вот сюда, - сказал старик, одним движением руки смахивая
со стола бумажную тарелку с курицей, зеленую пластмассовую вазочку и
бутылку вина. Бутылка с треском разбилась о плитки пола, обдав его белые
брюки красными брызгами, но он не обратил на это никакого внимания. -
Переворачивайте на живот... оттяните воротничок... Отлично!
Он дернул обеими руками, чтобы рукава не сковывали движений. В левой
его кисти тускло блеснул столовый нож.
- Если бы вы знали, какое это удовольствие, - управлять своими
куклами, - сказал он, - дергать за ниточки... заставлять их плясать и
кривляться по твоей прихоти!
Он говорил со все возрастающим возбуждением, примеряясь ножом, перед
тем как полоснуть им по натянутой кожице детской шейки.
Старик никак не мог выбрать подходящего места.
- Вы, конечно, следите за последними достижениями психиатрии? -
неожиданно спросил он. - И вы, разумеется, знаете, что в основе всего
лежит анализ? Анализ - расчленение, понимаете? Фигурально говоря, я
произвел анализ вон той несчастной курицы, - он кивнул на пол. - Именно
так, я тщательно проанализировал ее. Понимаете меня, молодой человек? -
Старик засмеялся своей шутке.
- Сейчас мы вернем ее в норму, - сказал он. - Прежде всего мы должны
проанализировать причины, вызвавшие неполадки в ее механизме. И еще, вот
что я вам скажу: если вы хотите чему-то научиться, то вы должны начать
прямо сейчас. Держите скальпель, - он сунул мне нож, и я принял его из рук
старика с большой неохотой.
Нож был тяжелый и теплый, как будто живой. У него был тупой
закругленный конец, зато лезвие отточено до блеска.
- Ну, что же вы? - подбодрил меня старик.
Я неумело провел ножом поперек детской шейки, рассекая кожу поверх
напрягшейся мышцы... через лезвие и ручку ножа моим пальцам передалось
тупое ощущение, будто я провел им по деревяшке... из-под лезвия лениво
выкатилось несколько красных бусинок...
- Мастер, вы уверены? - спросил я растерянно. - Мне кажется, это
кровь.
- Разумеется, это кровь. Я же говорил вам, что добился сохранения
всех жизненных соков мумии. Хватит болтать, продолжайте!
Придерживая нож за спинку лезвия, я надавил сильнее... Кровь потекла
ручьями из рассеченной надвое мышцы... воротничок белого ситцевого
платьица быстро напитался ею, старик брезгливо отдернул пальцы... Надавив
еще сильнее, я почувствовал, что лезвие ножа наткнулось на что-то
плотное... похоже, это была связка...
- Здесь нет никакой крышечки, - проговорил я еще более растерянно. На
лице у меня выступила испарина. - Вы уверены, что это кукла, а не?..
Но договорить я не успел. Из открытых дверей ресторана донесся шум...
послушалось множество голосов... захлопали двери... затопали ноги... На
террасу выбежала миниатюрная девушка в кружевной наколке на голове и
кружевном переднике официантки.
- Вот он! - воскликнула она, указывая на старика.
Ее густо обведенные глаза окинули следы разрушения, учиненного
стариком, красивое личико сморщилось. На меня она даже не взглянула.
Посторонившись, пропустила вперед врача в белой шапочке и двоих санитаров
в грязных халатах с засученными рукавами.
Завидев старика, они направились прямо к нему, с треском отбрасывая в
стороны легкие пластмассовые креслица.
Оцепенев, я стоял с окровавленным ножом в руке, тупо глядя на все
прибывавших людей, которые вдруг заполнили крошечную террасу. Это были
работники ресторана: повара, администраторы, официантки... И среди них я
увидел женщину... она словно бы кого-то искала взглядом... ее глаза
остановились на распростертой на круглом столике мертвой девочке... на
моих залитых кровью руках, все еще сжимавших столовый нож... потом
поднялись выше и встретились с моими глазами...
Я содрогнулся. Мне показалось, я узнал этот взгляд - по тому дикому
страху... по той панической подозрительности, которая преследовала меня
все эти годы... Да, я узнал его! Я узнал бы его среди тысячи других
