Константин СИТНИКОВ
Рассказы
ТРОСТЬ
БАННИК
ВУВЕР
ДОБРЫЙ РЫЦАРЬ
ЗОМБИ
КУКОЛЬНИК
ОСЕННИЕ ЖИЛИЩА ЛЕШИХ
ПЕСЬЕ ДЕРЬМО
ПОГРЕБЕННЫЕ В КАТАКОМБАХ
ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
УРОДЫ
ЦАРЕВИЧ, НЕ ПОМНЯЩИЙ ЗЛА
ЧИСЛО ЗВЕРЯ
ЭЛИКСИР ЖИЗНИ
Константин СИТНИКОВ
ОСЕННИЕ ЖИЛИЩА ЛЕШИХ
- Эй, берегись! - проводник круто осадил лошадь.
Послышался резкий, протяжный скрип, сверху посыпались куски сухой
коры, мелкие ветки, и Алеша увидел, как желто-серый ствол высоченной
сосны, стоявшей у обочины, накренился и с шумом повалился поперек лесной
дороги, осыпав ее сухими брызгами древесного мусора. Его каурая испуганно
прянула назад, и он едва не полетел в кусты, с трудом удержавшись в седле.
Позади негромко заржали запряженные в повозки лошади. Движение
остановилось, дальше для телег ходу не было.
Проводник, мужчина лет тридцати, с короткой каштановой бородкой, в
серой фетровой шляпе с перышком, мягко спрыгнул на землю и бесшумно, как
кошка, подошел к высокому пню. Пень этот выглядел страшненько: был он не
пиленый или рубленый, - нет, древесина была разорвана, как мокрая
промокашка, так что с обоих концов теперь торчали высокие, острые занозы.
Ствол не полностью отделился от комля, но еще держался на широкой
расщепине, наклонно нависая над тропой. Сучья переплелись с ветвями сосен
по другую сторону тропы, уцепившись за них. Однако это была ненадежная
опора, и, хотя под наклонный ствол можно было попробовать протиснуться
вместе с повозками, вряд ли кто отважился бы на это. Время от времени
наверху потрескивало, и на тропу сыпалась коряная пыль: сосна, судя по
всему, не собиралась провисеть в таком положении долго.
Но кто мог повалить ее таким чудовищным образом? Очевидно, это не
было делом рук человеческих. Неужели здесь прошел волот? Сломал сосну, как
прутик, а потом снова поставил ее на место - да так ловко, что она упала
опять, прямо перед их носом? Это предположение не укладывалась в голове.
Даже Алеша, знакомый с повадками лесных жителей лишь понаслышке, мог
сообразить, насколько оно нелепо. К тому же, продолжал размышлять он, если
это был волот, вокруг было бы полно следов: вывороченные деревья,
сломанный молодняк, вытоптанные кусты. Здесь же все, кроме этой
злополучной сосны, выглядело обычно, первобытно, совершенно нетронуто.
Нет, тут действовала не грубая сила, на которую только и способны волоты,
а волшебство, тонкое лесное волшебство. Может быть, лешие?
Алеша огляделся с опаской и любопытством, но вокруг не было ни души.
Он уже готов был облегченно и разочарованно вздохнуть, как вдруг увидел
такое, что тут же позабыл обо всем на свете. В двух шагах от лесной тропы,
в густых зарослях папоротника, торчало странное существо, буравившее его
своими маленькими блестящими глазками. Это был древний старик, присевший
на корточки и упиравшийся в коленки руками; лицо у него было темное, как
сопревшая в земле деревяшка, посередине, близко к глазам, торчал длинный
нос, похожий на сучок. Все тело поросло мхом и бледными поганками. Сроду
Алеше не доводилось видеть ничего более нелепого и причудливого.
- Ты кто? - спросил он.
Старик сморгнул, но ничего не ответил.
Алеша не знал, как ему следует поступить. Кроме него никто старика не
замечал. И не мудрено: тот сидел на корточках среди высоких кустов
папоротника между двумя соснами, заслонявшими его с боков, и почти
сливался с окружавшей его растительностью. Алеша беспомощно глянул на
проводника, а затем снова перевел взгляд к кустам - и вскрикнул от досады.
Никого там уже не было, кусты папоротника были пусты, и хоть бы одна
веточка шелохнулась в знак того, что мгновение назад в них кто-то
скрывался.
И неожиданно все вокруг пришло в движение. Послышались громкие
выкрики, мужчины, сопровождавшие обоз, подались вперед. Недоумевая, что
могло вызвать такой переполох, Алеша поднял глаза и снова увидел странного
старика. Только теперь он был доступен для всеобщего обозрения. Он
восседал высоко на стволе поваленной сосны, свесив ноги и весело болтая
ими в воздухе. Ступни у него были широченные, повернутые внутрь, с
торчащими большими пальцами, на которых коробились грязные ногти. Но как
же он переместился туда столь быстро и незаметно?
Старик с удовольствием оглядел поднятую его внезапным появлением
суматоху, затем, громко шмыркнув носом, ловко спрыгнул на тропу, и в то же
мгновение - Алеша даже головой помотал, думая, не мерещится ли ему это, -
по бокам от него словно из-под земли выросли еще двое: здоровенные парни,
настоящие дуболомы, заросшие свежей листвой и молодыми побегами. Тонкие
ветки торчали у них прямо из ручищ и даже из лиц. Дуболомы тупо уставились
на тележный поезд, а потом один из них принялся равнодушно ковырять
пальцами во рту, а другой, не сходя с места, пригнулся и наделал большую
кучу. Алешу едва не стошнило, когда, отряхнувшись, этот громила отломил от
собственной руки длинный прут и принялся ковыряться им в своем толстом
дерьме, выискивая непереваренные ягоды.
- Это лешие, - с облегчением сказал проводник, поворачиваясь к обозу.
- Все в порядке.
Мужчины с любопытством воззрились на лесных жителей. Все они были
язычники, но язычники-горожане, впервые выбравшиеся в заповедный лес, и
мало кому из них доводилось встречаться с лешими вот так, лицом к лицу.
- Что вам нужно? - громко спросил проводник, обращаясь к старику. -
Почему вы остановили нас, как разбойники на большой дороге? Мы мирные
путешественники, направляемся на Ярилину Плешь за травами и не хотим
причинить зла вашему народу.
Старик внимательно выслушал его, склонив голову на бок, но ничего не
ответил. Алеше показалось, что он не понимает. И вдруг леший совершил
неуловимое движение - осел всем телом на бок, как собака, которую куснула
блоха, быстро повернулся волчком на месте и пропал. А затем появился снова
- возле самого проводника.
- А вот мы сейчас проверим, что вы за путешественники и какие такие
травы собираете, - проговорил он надтреснутым, скрипучим голосом и, ловко
обогнув проводника, засеменил к головной повозке.
- Я не понимаю, - раздраженно заговорил проводник, направляясь за ним
следом, - я не понимаю, почему вы учиняете этот досмотр.
- Потому что здесь проходит граница между двумя лесными волостями, -
ответил старик, останавливаясь и поворачиваясь к нему.
- Я езжу этой дорогой много лет, и никогда раньше здесь не было
границы.
- Никогда раньше здесь не было войны, - возразил старик. - А теперь
лешаки из северных владений снова напали на нас.
Казалось, это была свежая новость для проводника. Помолчав, он решил
подступиться к лешему с другой стороны.
- Постой-ка, - сказал он, - сдается, ты мне знаком. Уж не сам ли ты
Скрипун?
- Я тоже тебя знаю, Данила Ловчанин, - сказал Скрипун. - Твой отец
был лесничий и добрый малый, пусть легко икнется ему на том свете. Да и
сам ты, я думаю, не худший из тех, кто пришел из-за гор.
- Так почему же ты меня проверяешь? Не думаешь ли ты, что я везу
оружье для лешаков?
- Нет, не думаю, - сказал старик. - Я объясню тебе, почему мы
остановили вас. По правде сказать, дело здесь совсем в другом. Нам нужен
мужчина.
- Какой мужчина?
- Человек. Человеческий мужчина.
- Зачем он вам? - удивился проводник.
Леший замялся.
- Я не могу сказать тебе зачем, - сказал он. - Но без мужчины мне
лучше в селенье не возвращаться. Поверь, ему будет хорошо у нас. А осенью
он сможет отправляться восвояси.
- Так ты для этого нас остановил? - спросил проводник с
неудовольствием. - Боюсь, я не смогу ничем тебе пособить. Я не в праве
заставить никого из этих людей пойти с тобой. Более того, если ты
отказываешься сообщить мне причину такой странной нужды, я склоняюсь к
мысли, что вы хотите причинить вред одному из моих подопечных. И мне это
не нравится. Ты меня понимаешь?
Старик долго молчал, обдумывая его слова.
- Хорошо, - сказал он наконец уныло, - я скажу, зачем нам
человеческий мужчина. - И, почесав за ухом, он выложил: - Ты знаешь, что
мы берем себе женок из деревень. Некоторых уводим хитростью, а некоторые
идут к нам по своей воле. Житье им у нас хорошее, одна беда - хочется им
пожить с мужиком. Хоть самого плохонького мужичонку, а вынь да положь им
настоящего человеческого мужчину. До того бабы сдурели, что даже нас к
себе не подпускают. Не дадимся, говорят, пока не приведете к нам мужика.
Хотя бы, говорят, по одному разку побыл с каждой, нам бы и того еще на год
хватило. Ну, что тебе стоит, Данила Ловчанин? Отряди одного мужчину к нам
до осени, а? А когда вы будете возвращаться обратно, он уже будет
поджидать вас здесь.
По мере того, как он говорил, напряжение в обозе сменялось изумлением
и неудержимым весельем. Мужики запереглядывались весело, заскалили зубы,
принялись шумно подначивать друг друга подрядиться на сладкую работенку к
лешим.
Один Алеша смущенно потупился. Ему и смотреть не хотелось на этого
старого греховодника. Алеша был единственный в обозе, кто воспитывался в
христианстве, в православии, этой новой на Руси религии, к которой
относились настороженно, а зачастую и враждебно. Перед трапезой он не
бросал первых крошек в огонь, как это делали другие, но молился и целовал
образок Богородицы, который всегда носил на груди. Никто не заговаривал с
ним, и сам он не пытался сблизиться со своими спутниками. Только проводник
не выделял его среди прочих, для него все были одинаковы: что христианин,
что язычник.
- И кого же из нас ты хочешь взять? - спросил он, едва сдерживая
улыбку, которая так и распирала его каштановые усы.
- Вот его, - сказал леший.
Только когда весь обоз грохнул неудержимым хохотом, Алеша поднял
глаза, чтобы посмотреть, на какого несчастного указал перст судьбы. Но он
увидел лишь смеющиеся лица. Он недоуменно перевел взгляд на проводника,
однако тот почему-то отвел глаза и, не сдержав улыбки, прикрылся шляпой.
Наконец Алеша обратился к лешему - и только тогда понял, что случилось.
- Вот его, - повторил леший, показывая длинным корявым пальцем на
Алешу.
Алеша в ужасе замотал головой.
- Нет... нет... это ошибка... я не могу, - пролепетал он.
- Боюсь, ничего не получится, Скрипун, - сказал проводник решительно.
- Он не может выполнить твою просьбу. Пропусти нас с миром, и мы
расстанемся добрыми друзьями.
Леший перевел взгляд с Алеши на проводника, а потом обратно на Алешу.
- Хорошо, - неожиданно согласился он, - я пропущу вас.
Проводник с сомнением понюхал свои усы: больно уж легко отказался
старик от своего замысла, наверняка, замышляет какую-нибудь хитрость...
Знаю я этих леших, они своего не упустят... Но, похоже, Скрипун
действительно собирался пропустить их.
- Эй, разойдись, ребятушки, - зыкнул он своим дуболомам и, сунув
корявые пальцы обеих рук в широкую и узкую, как щель, ротовую трещину,
засвистал пронзительно, с трелями и переливами.
Поваленный сосновый ствол дрогнул, заскрипел, ломая сцепившееся сучья
и поднимаясь над тропой, - и тяжко встал на свое исконное место, да так
ладно, словно и не падал никогда: даже следа излома на серой понизовой
коре не осталось. Дорога вновь была свободна.
Данила вспрыгнул на свою лошадь и сочно причмокнул. Обоз тронулся с
места. Алеша ударил пятками и поспешил за проводником, боясь отстать.
Когда он проезжал мимо вставшего на обочине лешего, тот отвесил ему
