двигателе с ускорением в двести "g". Тела капитана де Сойи, сержанта
Грегориуса и капрала Ки вновь превратились в кашицу, поскольку корабль
экономил энергию и не включал внутреннее силовое поле. Но четвертый член
экипажа, Радаманта Немез, откинула крышку реаниматора и огляделась по
сторонам. Ее тело слегка сплющилось под воздействием чудовищного
ускорения, однако Радаманта была жива. Система жизнеобеспечения, как
того требовала заложенная в бортовой компьютер программа, бездействовала
- кислород не подавался, давление было значительно ниже нормы,
температура составляла минус тридцать по Цельсию. Чтобы выжить в
подобных условиях, обыкновенному человеку требовался космический
скафандр, но Радаманта, похоже, не обращала на мелочи никакого внимания.
Она лежала в своем красном комбинезоне и поглядывала на мониторы,
изредка обращаясь через нейрошунт к компьютеру.
Шесть часов спустя включилось внутреннее силовое поле и начался
процесс воскрешения. Система жизнеобеспечения по-прежнему не работала,
однако Радаманта, игнорируя такой пустяк, как двести "g", встала,
расправила плечи и направилась в соседнее помещение, где вызвала на
монитор карту Седьмой Дракона и быстро обнаружила русло реки Тетис.
Приказала компьютеру включить видео, провела пальцами по возникшим перед
ней ледяным складкам, застругам и глубоким трещинам. Пометила здание,
макушка которого торчала из ледника километрах в тридцати от реки.
Через одиннадцать часов после начала торможения "Рафаил" вышел на
орбиту Седьмой Дракона. Теперь система жизнеобеспечения работала с
полной нагрузкой, но Радаманте Немез было, по-видимому, все равно. Перед
тем как покинуть корабль, она проверила мониторы реаниматоров. До того
как де Сойя и остальные придут в себя, оставалось не меньше двух дней.
Немез заняла пилотское кресло в кабине посадочного модуля,
подключилась к системе управления, скомандовала: "Отделение" и направила
модуль в атмосферу планеты, двигаясь вдоль терминатора и не пользуясь
никакими приборами. Через восемнадцать минут модуль совершил посадку в
двухстах метрах от обледенелой макушки небоскреба.
Ледник искрился в солнечном свете. На темном небе не было ни единой
звезды. На полюсах планеты продолжали функционировать громадные
термосистемы, перемещавшие по поверхности воздушные массы со скоростью
около четырехсот километров в час. Радаманта Немез распахнула люк, и не
подумав надеть один из находившихся в шлюзе скафандров. Не дожидаясь,
пока модуль выдвинет трап, она спрыгнула на лед и, несмотря на силу
тяжести в 1,7g, приземлилась на ноги. В ступни вонзились ледяные иглы.
Немез включила защитный режим, видоизменивший кожный покров на
глубину ноль целых восемь десятых миллиметра. Стороннему наблюдателю
показалось бы, что невысокая, плотно сбитая женщина с черными волосами и
бездонными черными глазами превратилась вдруг в сверкающую,
переливающуюся, как ртуть, статую. В следующую секунду статуя
устремилась к небоскребу со скоростью тридцать километров в час,
остановилась, не найдя входа, и ударом кулака пробила стале-пластовую
панель. Протиснулась внутрь, подошла к шахте лифта, раздвинула двери.
Обледенелый колодец был пуст - лифт давным-давно рухнул вниз.
Радаманта Немез прыгнула в колодец и со все возрастающей скоростью
полетела во мрак. На одном из этажей мелькнул свет. Она ухватилась за
стальной поручень, и падение прекратилось, невзирая на то, что скорость
в тот момент достигла уже ста пятидесяти метров в секунду.
Немез выбралась из шахты, огляделась по сторонам, отметила про себя
мебель, лампы и книги. На кухне ей встретился старик. Услышав шаги, он
поднял голову.
- Рауль? Энея?
- Правильно. - Радаманта Немез двумя пальцами сдавила горло старика
и подняла его над полом. - Где девочка, которую зовут Энея? Где они все?
Как ни странно, слепой старик даже не вскрикнул. Уставившись
невидящим взором в потолок, он процедил сквозь зубы:
- Не знаю.
Немез кивнула и уронила старика на пол. Уселась на него верхом,
приставила к глазу указательный палец. В мозг слепца проник микрощуп,
который тут же "подключился" к нужному участку коры.
- Ну, святой отец, - проговорила Радаманта, - начнем снова. Где
девочка? Кто ее сопровождает? Куда они пошли?
По волоконно-оптическому каналу начала поступать информация -
мало-помалу затухающие всплески энергии.
46
Время, проведенное с отцом Главком, запомнилось беседами, домашним
уютом и своим неторопливым течением, особенно приятным после суматохи
последних месяцев. Лучше всего я помню именно беседы.
Незадолго до возвращения чичатуков я узнал одну из причин, по
которым А.Беттик вызвался сопровождать меня.
- У вас есть родственники, месье Беттик? - Отец Главк упорно
опускал букву "А" в имени андроида.
- Есть, - ответил тот к моему великому изумлению. Как такое может
быть? Я всегда считал, что андроидов собирают из частей, выращенных в
нанотанках методами генной инженерии. Так сказать, из банка донорских
органов. - Обычно, - прибавил А.Беттик, поняв, что священник ожидает
продолжения, - андроидов клонировали. Как правило, у каждого было четыре
клона, три мужских и один женский.
- Квинтет, - проговорил отец Главк. - Значит, у вас три брата и
сестра?
- Да, - подтвердил А.Беттик.
- Но ведь вы... - Я оборвал себя на полуслове и потер подбородок.
Прикоснулся к чисто выбритой коже - расхаживать небритым по уютному
жилищу священника казалось неприличным - и отдернул руку, словно меня
ударило током. - Росли вы не вместе, верно? Я имею в виду, андроидов...
- Вы ошибаетесь, месье Эндимион, - с улыбкой ответил А.Беттик. -
Андроиды появляются на свет младенцами, хотя и взрослеют гораздо быстрее
людей, приблизительно за восемь стандартных лет. Сократить период
взросления не представлялось возможным, отчасти поэтому расходы на
производство андроидов были столь высоки.
- А как зовут ваших родственников? - поинтересовался отец Главк.
А.Беттик закрыл книгу, которую рассеянно листал.
- По традиции клонов называли в алфавитном порядке. Моих
родственников зовут А.Анттиб, А.Варрия, А.Горрессон и А.Деврик.
- Кто из них женщина? - справилась Энея. - Варрия?
- Да.
- Ты помнишь свое детство?
- Меня учили, готовили к выполнению обязанностей и регулировали
функциональные параметры.
Девочка легла на ковер и подперла ладонями подбородок.
- Вы ходили в школу? Играли? Развлекались?
- Нас учили на фабрике. Но основную базу данных мы получили через
РНК-перевод. - Авдроид посмотрел на Энею. - Что касается "играть", если
вы спрашиваете, было ли у нас время, чтобы отдыхать вместе, то я отвечу
"да".
- А где теперь твои родственники?
А.Беттик покачал головой.
- Вскоре после того, как мы выросли, нас разлучили. Меня купило
правительство Монако-в-Изгнании, и я очутился на Асквите. По-моему, все
мы оказались на разных планетах, в Сети или на Окраине.
- И ты их больше не видел?
- Нет. Несмотря на то, что на строительстве Града Поэтов трудилось
много андроидов, которые готовили Гиперион к прибытию короля Уильяма
Двадцать третьего, они в большинстве своем прибыли на Асквит раньше меня
и никогда не встречали моих родственников.
- А ты не пробовал искать через мегасферу и порталы? - осведомился
я. - В те дни это было несложно.
- Закон запрещал андроидам пользоваться нуль-порталами и входить в
мегасферу. Кроме того, у всех нас имеются РНК-ингибиторы, которые
срабатывают, стоит попытаться нарушить запрет. Вдобавок вскоре после
того, как я появился на свет, было объявлено, что андроиды не должны
находиться в частной собственности, поэтому обратиться за помощью к
своему работодателю я тоже не мог.
- Говоришь, вас использовали на Окраине? На планетах вроде
Гипериона?
- Да, месье Эндимион.
Я помолчал.
- Так вот почему ты вызвался лететь со мной? Чтобы найти
родственников... братьев или сестру...
- Шансов на то, что это произойдет, практически никаких, месье
Эндимион. - А.Беттик улыбнулся. - Во-первых, требуется поистине
невероятное стечение обстоятельств, а во-вторых, вряд ли кто-то из них
выжил... Вспомните, как обходились с андроидами после Падения. Тем не
менее... - Он замолчал, словно сообразив, что пытается объяснить
очевидное, и развел руками.
Вечером накануне возвращения чичатуков я впервые услышал из уст
Энеи ее теорию любви. Все началось с расспросов относительно "Песней"
Мартина Силена.
- Понятно, что эту книгу внесли в список запрещенных на всех мирах
Ордена, - сказала девочка, - но как насчет тех планет, которые Орден
тогда еще не успел захватить? Меня интересует, добился ли дядюшка Мартин
признания, о котором так мечтал.
- Помню, мы обсуждали "Песни" на занятиях в семинарии. - Отец Главк
хмыкнул. - Нам было известно, что книга запрещена, но искушение тем
сильнее, чем строже запрет. Мы отказывались читать Вергилия, но
записывались в очередь на потрепанную копию этих стишков.
- Стишков? - переспросила Энея. - Я всегда считала дядюшку Мартина
великим поэтом - потому что он иначе себя не называл. А мама говорила,
что он как иголка в заднице...
- Одно другого не исключает, особенно среди поэтов. - Священник
снова хмыкнул. - Все они одинаковы. Помнится, большинство критиков в тех
немногочисленных литературных кружках, которые вскоре прикрыла Церковь,
не оставляло от поэмы камня на камне. Некоторые, впрочем, приняли Силена
всерьез - как поэта, не как историка; его версия событий, случившихся на
Гиперионе незадолго до Падения, вызывала большие сомнения. И почти все
потешались над апофеозом любви в конце второго тома...
- Ну да, - вставил я. - Старый ученый по имени Сол - его дочь жила
против времени - открыл, что любовь есть решение задачи, которую он
называл "проблемой Авраама".
- Один язвительный критик, рецензируя поэму, процитировал надпись,
найденную на стене древнего здания, которое откопали на Старой Земле еще
до Хиджры. - Отец Главк усмехнулся. - Она звучала так: "Если любовь -
ответ, то каков вопрос?"
Энея посмотрела на меня, ожидая объяснений.
- В "Песнях" сказано, что ученый обнаружил, будто бы то, что
Техно-Центр именует Связующей Пропастью, на самом деле - любовь. Наряду
с гравитацией, ядерным взаимодействием и электромагнетизмом любовь
составляет основу мироздания. Сол Вайнтрауб понял: Высшему Разуму
ИскИнов не суждено осознать, что сострадание неотделимо от любви...
Силен охарактеризовал любовь как "субквантовую невероятность, что несет
информацию от фотона к фотону...".
- Думаю, Тейяр с ним согласился бы, - заметил отец Главк. - Хотя
сформулировал бы иначе.
- Большинство тех, кто читал поэму, - закончил я, - считали, что
она слишком сентиментальна. Так мне говорила бабушка.
Энея тряхнула волосами.
- Дядюшка Мартин был прав. Любовь на самом деле - основа
мироздания. Я знаю, Сол Вайнтрауб верил в это всей душой. Он поделился
своими мыслями с моей мамой перед тем, как вместе с дочкой уйти в
Сфинкса.
Священник перестал раскачиваться и подался вперед, уперевшись
острыми локтями в колени. Будь на его месте кто-то другой, такая поза
показалась бы смешной до нелепости.
- А не проще ли сказать, что любовь есть Господь? - спросил он.
- Нет! - воскликнула Энея, вставая с ковра. Мне вдруг почудилось,
что она стала на несколько лет старше. - Не проще. Древние греки знали о
