вином, овцекозьим сыром и свежим хлебом.
Энея на минутку зашла в кухонный закуток и вернулась с двумя
хрустальными флаконами. Она дала мне вино.
- Вот, Рауль, любимый... Прими и пей.
- Спасибо, - автоматически ответил я и уже поднес было флакон к
губам, но вдруг замер. - А это... ты...
- Да. Это причастие, которое я для тебя так долго откладывала.
Теперь тебе решать, принять его или нет. Ты вовсе не обязан его
принимать! Если ты откажешься, я все равно буду тебя любить.
Глядя ей прямо в глаза, я до дна осушил флакон. На вкус - самое
обыкновенное вино.
Энея быстро отвернулась, но я успел заметить слезы, блеснувшие в ее
глазах. Я прижал ее к себе, и мы закружились в теплом, живом сумраке -
словно вернулись в материнское лоно.
- Детка... - прошептал я. - Что стряслось?
Неужели она думает о мужчине, оставшемся в прошлом, о своем
замужестве, о ребенке? От вина закружилась голова и начало мутить. А
может, и не от вина.
- Я люблю тебя, Рауль.
- Я люблю тебя, Энея.
Поцеловав меня в шею, она прильнула ко мне.
- За то, что ты сейчас ради меня сделал, тебя ждут преследования и
гонения...
Я деланно засмеялся:
- Ну-ну, детка, я уже терплю всяческие преследования и гонения с
того самого дня, когда мы улетели с тобой на ковре-самолете из Долины
Гробниц Времени. Тут ты для меня ничего нового не открыла. Если Церковь
вдруг перестанет гнать и преследовать нас, я, наверное, просто заскучаю.
Она не улыбнулась - она еще крепче прильнула ко мне. Ее соленые,
теплые слезы текли по моей груди.
- Ты станешь первым из моих последователей, Рауль. Ты еще
много-много десятилетий будешь возглавлять борьбу. Тебя будут почитать и
ненавидеть, слушаться и презирать... Тебя даже попытаются провозгласить
богом, мой дорогой.
- Чушь собачья! - шепнул я в ее волосы. - Сама знаешь, какой из
меня лидер. Я только и делал, что все эти годы таскался за тобой.
Дьявол... изрядную часть времени я просто пытался угнаться за тобой.
Энея подняла ко мне лицо.
- Ты тот, кого я избрала еще до моего рождения, Рауль Эндимион.
Когда меня не станет, ты продолжишь мое дело. Мы оба будем жить в
тебе...
Прижав палец к ее губам, я поцелуями осушил соленые слезы.
- Чтобы я больше не слышал, что ты собираешься уйти без меня хоть
на тот свет, хоть на этот! Мой план прост - быть с тобой всегда... во
всем... делить с тобой все. Что случится с тобой, случится и со мной,
детка. Я люблю тебя, Энея.
Мы парили в теплом сумраке, и я баюкал ее в своих объятиях.
- Да, - выдохнула Энея, прижавшись ко мне крепко-крепко. - Я люблю
тебя, Рауль. Вместе. Навсегда. Да.
Больше мы не разговаривали.
У наших поцелуев был привкус вина и соли ее слез. Мы любили друг
друга еще несколько часов и заснули, обнявшись, как два морских существа
- как одно восхитительно сложное морское существо, плывущее по воле
теплых, добрых течений.
26
Назавтра мы на корабле Консула полетели к светилу.
Я проснулся, ожидая, что почувствую просветление, сатори, мне
казалось, выпив вино причастия, за ночь я должен преобразиться, ну хотя
бы постичь Вселенную. А проснулся я с переполненным мочевым пузырем и
легкой головной болью, правда, еще и с приятными воспоминаниями о
прошедшей ночи.
Энея встала раньше, и когда я вышел из душа, она уже сварила в
кипятильной колбе кофе, красиво уложила в сервировочный шар фрукты и
даже испекла свежие рогалики.
- И не рассчитывай, что такой сервис ждет тебя каждое утро, -
улыбнулась она.
- Ладно, детка. Завтра - моя очередь готовить.
- Омлет будешь? - спросила она, протягивая мне кофе.
Открыв колпачок пластиколбы, я вдохнул божественный аромат и
осторожно выдавил каплю, стараясь не обжечь губы, следя, чтобы не
упорхнул в невесомости горячий кофейный шарик.
- Конечно! Все, что пожелаешь.
- Тогда желаю удачи в поисках яиц, - парировала Энея, жуя рогалик -
Звездное Древо всем хорошо, но с курами тут плоховато.
- А жаль. - Я оценивающе посмотрел сквозь прозрачную стену кокона.
- И ведь сколько места для курятников! - Я помолчал, а потом спросил ее
уже серьезно: - Детка, насчет вина. В смысле, прошло восемь стандартных
часов, а...
- А ты не чувствуешь никаких перемен, - договорила Энея. - Гм,
боюсь, ты из числа тех редких индивидуумов, на которых магия не
действует.
- Правда?
Должно быть, в моем голосе прозвучала тревога, а может, облегчение,
или и то, и другое вместе, потому что Энея покачала головой.
- А, просто шучу! Требуется около двадцати четырех стандартных
часов. Ты почувствуешь. Обещаю.
- А если мы будем, э-э заняты, когда придет время? - Я выразительно
сдвинул брови, дернулся и отплыл от столика.
- Угомонись, дружок, - вздохнула Энея, - пока я не пригвоздила твои
брови на место.
- М-м. Обожаю, когда ты говоришь гадости.
- Поторопись. - Энея сунула пластиколбу в акустическую мойку, а
салфетку - в рециркулятор.
Я был бы рад и дальше неспешно жевать рогалик, любуясь
ошеломительным зрелищем сквозь стену.
- Поторопиться? Зачем? Разве мы куда-нибудь собирались?
- У нас встреча на корабле. На нашем корабле. Потом надо вернуться
и проследить за погрузкой последних припасов на "Иггдрасиль", и завтра
вечером - в путь.
- Почему на нашем корабле? Он же маленький, там все не поместятся,
тесно будет.
- Увидишь. - Энея натянула легкие брючки - специально для
невесомости, стянутые резинками на лодыжках, и белую рубашку с карманами
на липучках. Надела легкие серые туфли. А я уже привык ходить по уютным
коконам и стеблю босиком.
- Поторопись, - повторила Энея. - Корабль отчаливает через десять
минут, а до причального кокона еще идти по лиане.
В корабле было тесно. И хотя внутреннее силовое поле поддерживало
гравитацию на уровне одной шестой g, после невесомости я чувствовал себя
ничуть не лучше, чем если б попал на Юпитер. Казалось странным, что все
толпятся на одной плоскости, когда над головой пропадает столько
свободного места. В корабельной библиотеке собрались, рассевшись на
рояле, на скамьях, в мягких креслах, вдоль карнизов голографической
ниши, Бродяги Навсон Хамним, Систинж Кордуэлл, блистающая оперением Сян
Куинтана Ка'ан, двое серебристых вакуумщиков Палоу Корор и Драй-венж
Никагат, Поль Юрэ и Ам Чипета, Хет Мастин с Кетом Ростином, полковник
Кассад - высокий, не ниже любого Бродяги, Дорже Пхамо - какая-то
архаичная и вместе с тем царственная в серебристо-сером платье,
ниспадавшем пышными складками, - Лхомо, Рахиль, Тео, А.Беттик,
далай-лама. А вот братьев по разуму на корабле не оказалось.
Мы вышли на балкон полюбоваться на Звездное Древо, которое осталось
за кормой возносившегося на столбе голубого пламени к центральной звезде
корабля.
- С возвращением, полковник Кассад, - сказал Корабль, когда мы все
собрались в библиотеке.
Я удивленно поднял брови и посмотрел на Энею. Надо же, как это
Корабль вспомнил своего давнего пассажира?
- Спасибо, Корабль. - Высокий смуглый полковник казался сегодня
каким-то рассеянным.
Я смотрел на удаляющуюся Биосферу, пока не закружилась голова. Одно
дело, когда ты отлетаешь от планеты и она становится все меньше и
меньше, а потом совсем теряется вдали. И совсем другое дело - живая
орбитальная конструкция. С высоты сто тысяч километров громадные листья
слились в огромную бликующую поверхность, словно вогнутый океан, - и
казалось, что ты угодил в исполинскую чашу, вырваться из которой уже не
сможешь.
Удерживаемая силовыми полями атмосфера окружала поверхность
Звездного Древа голубоватым электрическим сиянием, словно на тысячи
километров ветвей и трепещущих листьев подали высокое напряжение. И
повсюду - жизнь и движение: Бродяги-"ангелы" с километровыми крыльями
парят среди ветвей, взмывают к солнцу, стремительно проносятся над
десятками тысяч километров корневой системы, в атмосферном силовом
коконе мельтешат мириады радужных паутинников, цепочки эльфов, попугаи,
синие древесницы, обезьяны Старой Земли, громадные косяки тропических
рыбок, серые цапли, стаи гусей и марсианских птиц, дельфины Старой
Земли... Я не успел толком разглядеть, кто там еще, - Древо осталось
далеко позади.
Зато издали стали очевидны масштабы крупных существ. С "высоты" в
несколько тысяч километров я заметил мерцающие стаи голубых тарелочек -
странствующие компании разумных акератели. После первого знакомства с
обитателями облачной планеты я спросил у Энеи, много ли их тут. "Совсем
немного, - ответила она. - Миллионов шестьсот". Теперь я видел, как они
многотысячными роями легко плывут по течению воздушных струи от ствола к
стволу, минуя сотни километров пустоты.
Вместе с ними плыли их верные слуги - небесные каракатицы,
цеппелины, прозрачные медузы и громадные аэростаты с щупальцами вроде
того, что заглотил меня тогда, но только крупнее. Длину того левиафана я
на глаз оценил километров в десять, эти же достигали километров пятисот,
если не больше. Все гиганты были заняты делом - сплетали из ветвей и
стеблей затейливые биологические конструкции, обрезали отмершие ветки и
листья, прилаживали на место созданные Бродягами постройки,
перетаскивали грузы.
- И много у акератели цеппелинов? - спросил я у Энеи.
- Не знаю, давай спросим у Навсона.
- Понятия не имею, - сказал Бродяга. - Они плодятся по мере
надобности. Сами акератели - отличный пример коллективного организма,
разумного роя... По отдельности ни одно из дисковидных существ не
наделено разумом, но в массе они гениальны. Небесные каракатицы и вообще
существа с планет юпитерианского типа воспроизводятся по мере надобности
свыше семисот стандартных лет Я бы сказал, что в Биосфере их несколько
сотен миллионов... пожалуй, даже миллиард.
Я уставился на крохотные фигурки, затерявшиеся на поверхности
Биосферы. Подумать только, миллиард существ размером с плато Пиньон на
моей родной планете!
С расстояния в полмиллиона километров стали заметны и зияющие между
ветвей гигантские прогалины - некоторые были оставлены намеренно, другие
еще предстояло затянуть живым материалом. Но даже в них царила деловая
суматоха - между корней, веток, листьев и стволов шныряли по своим
извечным траекториям кометы, испаряли драгоценную влагу тепловые лучи.
Образующиеся облака проплывали среди висячих корней и омывали миллиарды
квадратных километров листвы.
Куда заметнее комет были десятки астероидов и лун, аккуратно
размещенных в тысячах и десятках тысяч километров от живой сферы, -
компенсирующих орбитальный дрейф, обеспечивающих тяготение и правильный
рост ветвей, отбрасывающих, где требуется, тень и служащих
наблюдательными площадками и рабочими мастерскими бесчисленным
садовникам, которые опекали орбитальный лес из века в век, десятилетие
за десятилетием.
Тут, в половине световой минуты от сферы, обнаружилось даже более
оживленное движение: боевые корабли Бродяг - по имперским понятиям, все
до единого устаревшие, - с грушевидными утолщениями двигателей Хоукинга
или с гигантскими ковшами из силовых полей, старомодные истребители,
штабные корабли давно минувших дней, элегантные солнечные клиперы с
огромными парусами из мономолекулярной пленки - и повсюду "ангелы",
взмахивающие мерцающими крыльями, парящие в солнечном ветре.
Энея ушла с балкона. В библиотеке продолжалось обсуждение самого
насущного вопроса: как избежать атаки Имперского Флота, придумать
