со взглядом великомученицы, пытается утихомирить расшумевшихся детей, но в
результате гвалт становится еще громче.
"Он не выносил шума, господин комиссар..."
Почему именно эта деталь поразила Мегрэ сильней всего остального, что
он там услышал? Почему в полусонном забытьи память его возвращалась к ней
снова и снова? Не выносить шума - и жить на улице Де-Дам, многолюдной,
бойкой и тесной, да еще с пятью детьми, которые только и делают, что
задирают друг друга, и с этой Жюльеттой, которая не знает, как их унять...
"Он одевается... Хорошо, дальше... Бреется - через день, по словам
Жюльетты. Выпивает чашку кофе с молоком и съедает два рогалика... Выходит на
улицу, идет к бульвару Батиньоль и на станции Вильер садится в метро..."
Всю вторую половину дня после посещения фирмы "Куврэр и Бельшас" Мегрэ
просидел у себя в кабинете, занимаясь текущими делами. В это время вечерние
газеты по просьбе полиции уже печатали на первых полосах портреты Мориса
Трамбле.
А бригадир Люка тем временем отправился в отель "Эксельсиор", захватив
с собой фотографии всех рецидивистов и уголовников, чья внешность хоть
сколько-нибудь подходила под описание примет мнимого Жозефа Дамбуа, точнее
говоря - убийцы.
Рассматривая фотографии, хозяин отеля, выходец из Оверни, отрицательно
качал головой:
- Я, правда, мало видел его, но, по-моему, он не из таких.
Бригадиру пришлось проявить немало терпения, прежде чем он наконец
выяснил: хозяин хотел сказать, что постоялец с пневматическим ружьем отнюдь
не был похож на преступника, внешность у него была самая безобидная.
- Когда он пришел и спросил номер на неделю, я подумал, что эго
какой-нибудь ночной сторож...
Человек неприметной внешности. Средних лет. Да и мало кто его видел,
потому что он возвращался к себе только на ночь, а утром уходил.
- Были у него с собой какие-нибудь вещи?
- Маленький чемоданчик, знаете, как у футболистов. И еще усы. По словам
хозяина - рыжие. По словам ночного швейцара - седоватые. Правда, он видел их
при другом освещении.
- Одет он был плохо. Нет, не то чтобы грязно, но весь он был какой-то
потертый. Я с него потребовал плату за всю неделю вперед. Бумажник у него
тоже был потрепанный, а денег и вовсе мало...
Показания горничной пятого этажа:
- Я его ни разу не видела, потому что убирала его номер поздно утром,
после 42- го и 43-го, но, уж можете мне поверить, издали видать было, что
живет холостяк...
Люка перетряхнул в этом номере каждую вещь, тщательно, метр за метром,
обследовал всю комнату. На подушке он обнаружил три волоска: два с головы и
один из усов. Нашел на эмалированном туалете почти пустой флакончик из-под
одеколона, а на камине - старую расческу, в которой не хватало половины
зубьев.
Вот и все. Небогатый улов. И тем не менее в лаборатории сумели кое-что
выяснить. По мнению экспертов, в течение нескольких часов исследовавших
расческу и волосы, преступнику было от сорока шести до сорока восьми лет. Он
был рыжеволос, но уже начинал седеть и лысеть. Имел флегматический характер
и страдал болезнью печени.
Однако не об этом думал Мегрэ, ворочаясь в своей постели.
"Он одевается, завтракает, берет шляпу и выходит на улицу... Он идет к
метро на бульваре Батиньоль..."
Но, разумеется, вовсе не для того, чтобы ехать на улицу Сантье, в
контору фирмы "Куврэр и Бельшас", где уже семь лет ни одна живая душа его не
видела, а куда-то совсем в другое место...
Почему Мегрэ полагал, что в то время, когда Трамбле еще служил у
"Куврэра и Бельшаса", ему удобно было ездить в метро? Очень просто. Линия
Порт-де-Шампре - Пре-Сен-Жерве прямая, без пересадок. Трамбле выходил
непосредственно на улице Сантье.
И тут Мегрэ вдруг вспомнил, что дочка Трамбле, Франсина, которую он
видел сегодня мельком и не успел как следует разглядеть, уже около года
работает в магазине стандартных цен на улице Реомюр. Улица Реомюр идет под
прямым углом к улице Сантье. Это на той же линии метро.
- Ты не спишь? - спросила мадам Мегрэ.
- Мне нужно выяснить одну вещь, - ответил он, - может быть, ты
знаешь... Очевидно, все магазины стандартных цен принадлежат одному и тому
же тресту и работают по единому расписанию. Ты ведь как-то ходила в такой
магазин на авеню Республики...
- Что же тебя интересует?
- В котором часу они открываются?
- В девять...
- Ты это точно знаешь?
Ответ доставил ему, по-видимому, такое удовольствие, что, прежде чем
наконец уснуть, он замурлыкал себе под нос какую-то песенку.
- А мать ничего не сказала?
Было четверть десятого утра, и Мегрэ сидел у себя в кабинете, слушая
только что вернувшегося Люка, еще не успевшего снять соломенной шляпы.
- Я объяснил ей, что вам нужны какие-то дополнительные сведения, но что
вы не хотите докучать ей в такую тяжелую минуту и поэтому сочли более
уместным побеспокоить дочь.
- А что дочка?
- Мы приехали на автобусе, как вы велели. Мне кажется, она немножко
нервничает. Все пыталась узнать, зачем вы ее вызываете.
- Скажи, пусть войдет.
- Там с вами хочет поговорить еще какой-то пожилой господин.
- После... Вели подождать... А кто он?
- Какой-то торговец с Луврской набережной... Он хочет вам что-то
сообщить, и притом непременно лично...
Парило так же, как и накануне. Над Сеной серебрилось лучистое марево,
окутывая легкой дымкой вереницы плывущих судов.
Франсина вошла, одетая в строгий темно-синий костюм и белую полотняную
блузку. Очень миловидная, очень молоденькая девушка. Белокурые локоны,
красиво оттененные кокетливой красной шляпкой, высокая, четко обрисованная
грудь. Со вчерашнего дня у Франсины, должно быть, еще не было времени купить
себе траурное платье.
- Садитесь, мадемуазель... Если вам жарко, я охотно разрешаю вам снять
жакет...
Над верхней губкой у нее выступили бисеринки пота.
- Вчера ваша матушка сказала мне, что вы работаете продавщицей в
магазине стандартных цен на улице Реомюр... Если не ошибаюсь, это тот
магазин, что у Севастопольского бульвара, налево, не так ли?
- Да, мосье...
Губы у нее задрожали, и Мегрэ показалось, что она хочет ему что-то
сказать, но не может решиться.
- Магазин открывается в девять часов утра, не правда ли? И он
расположен неподалеку от улицы Сантье, куда ваш отец - как это считалось -
ездил каждое утро на работу. Вы, наверно, нередко проделывали этот путь
вместе...
- Всего несколько раз...
- Вы уверены в этом?
- Иногда случалось, конечно...
- И вы расставались с отцом у места его службы?
- Да, неподалеку... На углу...
- Так что у вас никогда не возникало никаких подозрений?
Он тихонько попыхивал своей трубкой и с самым невинным видом смотрел в
это юное личико, на котором теперь отражалось такое смятение и тревога.
- Я уверен, что столь молодая особа, как вы, не позволит себе говорить
неправду полиции... Вы хорошо понимаете, что это могло бы кончиться для вас
неприятностями, тем более в такую минуту, когда мы делаем все от нас
зависящее, чтобы разыскать убийцу вашего отца.
- Да, мосье.
Она достала из сумочки носовой платок, приложила его к глазам и тихо
всхлипнула, вот-вот готовая расплакаться по-настоящему.
- У вас красивые серьги...
- Ах, мосье...
- Нет, действительно, очень красивые. Разрешите? Право, можно подумать,
что у вас уже есть поклонник.
- О, что вы, мосье!
- Они золотые, и эти два граната в них - настоящие.
- Нет, мосье... Мама тоже думала, что настоящие, но...
- Но?
- Я ей сказала, что нет...
- Потому что вы купили эти серьги сами?
- Да, мосье.
- Значит, вы не отдавали жалованья родителям?
- Отдавала, мосье. Но было решено, что деньги за сверхурочные я буду
оставлять себе...
- И сумочку вы себе тоже купили сами?
- Да, мосье.
- Скажите-ка мне, голубушка...
Она удивленно подняла голову, и Мегрэ рассмеялся.
- Ну, хватит.
- Что хватит, мосье?
- Морочить мне голову!
- Честное слово...
- Простите, минутку... Алло! Коммутатор? Дайте мне магазин стандартных
цен на улице Реомюр... Да...
- Погодите, мосье...
Он сделал ей знак замолчать, и она залилась слезами.
- Алло... Магазин? Не могли бы вы соединить меня с директором?.. Ах,
это вы сами?... Говорят из сыскной полиции... Мы хотели бы получить у вас
сведения об одной вашей продавщице... Мадемуазель Франсине Трамбле... Да,
будьте любезны... Как? Уже три месяца? Благодарю вас... Возможно, я днем к
вам заеду...
Он обернулся к девушке:
- Ну вот, мадемуазель!
- Я бы и так вам призналась...
- Когда?
- Я хотела набраться храбрости...
- Как это произошло?
- А вы маме не скажете?.. Ведь это я из-за нее не хотела говорить...
Опять пойдут слезы и причитания... Если бы вы знали маму!.. Я вам уже
говорила, что иногда мы ездили в метро вместе с отцом... Он с самого начала
был против того, чтобы я поступила на работу, и особенно в этот магазин...
Понимаете? Но мама настояла: она говорила, что мы не настолько богаты, что
она и так еле концы с концами сводит, а это такой удачный случай... Она меня
сама повела к директору... Ну, вот... А месяца три назад я утром ушла из
дому без денег и спохватилась только на углу улицы Сантье, когда попрощалась
с отцом... В тот день мама поручила мне зайти в несколько магазинов... Я
побежала за папой... Но он прошел мимо дома "Куврэр и Бельшас" и затерялся в
толпе...
Я подумала, что ему нужно купить сигарет или еще что-нибудь... Я очень
торопилась... И я пошла к себе в магазин... Днем я улучила свободную минутку
и решила сбегать к отцу на работу... Там мне сказали, что он уже давно у них
не служит...
- И вечером вы все ему рассказали?
- Нет... На следующий день я пошла за ним... Он направился в сторону
Сены. По дороге получилось так, что он оглянулся и увидел меня... Тогда он
сказал: "Тем лучше"...
- Что значит: "Тем лучше"?
- Ему не нравилось, что я работаю в магазине. Он объяснил мне, что ему
уже давно хотелось забрать меня оттуда... Он сказал, что устроился на другое
место и оно гораздо лучше, чем прежнее, потому что теперь ему не надо сидеть
целый день в четырех стенах... Тогда он и повел меня в магазин и купил мне
эти сережки... "Если мать станет спрашивать, откуда они у тебя, скажи, что
это поддельные"...
- Ну, а потом?
- Я ушла с работы, но маме я ничего не сказала. В дни получки отец
давал мне деньги, которые я раньше получала в магазине. Иногда мы с ним
встречались в городе и ходили вместе в кино или в ботанический сад...
- А чем ваш отец занимался в течение дня, вы не знаете?
- Нет... Но я хорошо понимала, почему он ничего не говорит матери...
Если бы он стал ей давать больше денег, ничего бы не изменилось... В доме
был бы все тот же беспорядок... Это трудно объяснить, но если бы вы у нас
пожили, вы поняли бы... Мама неплохой человек, но...
- Благодарю вас, мадемуазель.
- Вы с ней будете об этом говорить?..
- Пока еще не знаю... Скажите, пожалуйста, вам не случалось видеть отца
в обществе какого-нибудь другого человека?
- Никогда.
- Он никогда не давал вам никакого адреса?
- Мы всегда встречались где-нибудь около Сены, у Нового моста или у
моста Искусств.
- Последний вопрос: во время этих встреч он бывал одет так же, как
обычно, то есть в ту же одежду, которую носил у вас дома, на улице Де-Дам?
- Однажды, это было только один раз, недели две назад, он пришел в
сером костюме, которого раньше я на нем не видела, потому что дома он
