он живет?
- Он мне сказал, что где-то в районе Орлеанского вокзала, я и
поверила... А в общем, мне это было все равно...
- У вас был, вероятно, еще друг?
- Да, у меня, конечно, были друзья... Но серьезного - ничего...
- А вы им рассказывали о своих отношениях с мосье Шарлем?
- Уж не думаете ли вы, что я им очень гордилась? Он был похож на
пономаря из бедного прихода...
- Вы никогда не видели его в обществе других лиц?
- Никогда... Я же вам говорю, что для него вся радость была посидеть со
мной где-нибудь в парке на скамеечке... Это правда, будто он был очень
богатый?
- Кто вам сказал?
- Я читала в газете, что, по всей вероятности, он получил большое
наследство... А я осталась без гроша в кармане... Такая уж, видно, моя
судьба...
Смотрите-ка, совсем как Жюльетта!
- Скажите, у меня могут быть неприятности?
- Ну, что вы! Просто проверим ваши показания. Ясно, Люка?
И показания подтвердились полностью, вплоть до скандалов, которые Ольга
закатывала бедняге Трамбле всякий раз, когда он приходил к ней, потому что
характер был у нее собачий.
В течение ночи и части следующего дня Мегрэ обыскал в доме на
Привокзальной набережной все уголки и закоулки, но так ничего и не нашел.
Не без сожаления покинул он этот дом, где провел столько часов как бы
наедине со своим "беднягой" и близко заглянул в его жизнь. Мегрэ приказал
установить за домом круглосуточное тайное наблюдение, для чего поблизости
должны были дежурить несколько полицейских инспекторов.
- Что-нибудь это нам все-таки даст, - сказал он начальнику сыскной
полиции. - Возможно, потребуется какое-то время, но я думаю, что в конце
концов результат будет положительный.
Проверили, нет ли какого-нибудь подозрительного дружка у Франсины. Была
организована слежка за Ольгой. Велось наблюдение за оборванцами с
Привокзальной набережной.
Из банков на запросы пришли отрицательные ответы, точно так же, как и
от нотариусов. Отправили телеграмму в Канталь, и можно было, видимо, считать
установленным, что никакого наследства Трамбле не получал.
По-прежнему стояла жара. Трамбле похоронили. Его жена и дети готовились
к отъезду в провинцию, потому что теперь средства не позволяли им жить в
Париже.
Известна была жизнь Трамбле с улицы Де-Дам, известна была жизнь Трамбле
с Привокзальной набережной и его жизнь с Ольгой... Был известен любитель
рыбной ловли, канареек и приключенческих романов...
О там, что можно было бы назвать четвертой жизнью Трамбле, рассказал
официант одного из парижских кафе. Человек этот явился однажды утром на
набережную Орфевр и попросил, чтобы Мегрэ его принял.
- Извините, что я не пришел к вам раньше, но я все лето работал в
Сабль-д'0лонн... Когда я увидел в газете эту фотографию, я собрался было
написать вам, но потом как-то вылетело из головы. Я почти уверен, что это
тот самый господин, который приходил играть на бильярде к нам в кафе: это на
углу бульвара Сен- Жермен и улицы Сены.
- Но у него, разумеется, был партнер?
- Да, конечно... С ним приходил еще один, такой худой, длинный, с
рыжими волосами, с усиками. Трамбле звал его Теодором, они были на "ты".
Приходили они ежедневно и всегда в одно время, часов около четырех, уходили
около шести... Теодор пил аперитивы. В отличие от него Трамбле к спиртному
не притрагивался.
В большом городе человек пришел, ушел - и нет его, однако через
некоторое время здесь ли, в другом ли месте, но след его непременно
обнаруживается. Следы Трамбле отыскались у продавца птиц с Луврской
набережной и в подозрительном отеле на улице Лепик.
А теперь еще оказывалось, что он вместе с каким-то рыжеволосым верзилой
много лет подряд ходил в скромное кафе на бульваре Сен-Жермен.
- Когда вы его видели в последний раз?
- Я уже больше года, как ушел с того места...
Торанс, Жанвье, Люка и другие инспекторы отправились в поход по всем
парижским кафе и ресторанчикам, где есть бильярды, и недалеко от Нового
моста им удалось напасть на след обоих приятелей - в течение нескольких
месяцев они ходили сюда играть в бильярд.
Однако все сведения о Теодоре ограничивались тем, что он сильно пьет и
каждый раз, приложившись к стаканчику, машинально вытирает усы тыльной
стороною ладони.
- Человек скромного достатка, одет скорей даже бедно... Платил всегда
Трамбле.
Полиция разыскивала Теодора в течение нескольких недель, но он
оставался неуловим. И вот однажды Мегрэ пришла в голову мысль заглянуть в
контору фирмы "Куврэр и Бельшас".
Принял его мосье Мовр.
- Теодор? Да, один Теодор у нас действительно служил, только очень
давно... Погодите... Он ушел от нас лет двенадцать назад... Я уверен, что он
был знаком с мосье Трамбле... Этот Теодор - я могу выяснить его фамилию по
картотеке - служил у нас рассыльным, и мы уволили его за постоянное пьянство
и за то, что, напившись, он держал себя с недопустимой развязностью...
Фамилию выяснили - Балар. Теодор Балар. Однако в меблированных комнатах
Парижа и предместий никакого Балара обнаружить не удалось.
Еще один туманный след: лет пять назад некий Теодор Балар несколько
недель работал при карусели в балаганах на Монмартре. В один из вечеров,
напившись пьяным, он сломал себе руку, с тех пор его там больше не видели.
Этот человек и субъект с пневматическим ружьем из отеля "Эксельсиор",
несомненно, одно и то же лицо...
Какой случай свел его снова с кассиром фирмы, где сам он служил
всего-навсего рассыльным?.. Как бы то ни было, эти два человека регулярно
встречались и играли в бильярд.
Быть может, Теодор проник в тайну своего приятеля? Или догадался, что в
доме на Привокзальной набережной спрятаны деньги? А может быть, друзья
поссорились?
- Продолжайте наблюдение за набережной...
И наблюдение продолжалось. Вскоре в сыскной полиции появилась дежурная
шуточка:
- Что ты сегодня вечером делаешь?
- Стерегу канареек...
Но именно это и привело к успеху. Однажды ночью в дом забрался
долговязый худой человек с рыжеватыми усами и висевшей, как плеть, рукой. Он
был похож на нищего калеку.
Толстяк Торанс бросился на него сзади, и тот стал умолять, чтобы его не
трогали.
Беднягой был Трамбле, беднягой оказался и его убийца. На Теодора жалко
было смотреть. Он, видимо, уже несколько дней ничего не ел и, не имея
приюта, скитался по улицам и набережным.
Он догадывался, конечно, что за домом следят, поэтому он так долго и не
решался в него проникнуть, однако под конец не выдержал.
- Тем хуже! - проговорил он со вздохом. - Ну да уж лучше так... Есть
хочется, больше не мог...
В два часа ночи он все еще сидел у Мегрэ в кабинете, поглощая стоявшие
перед ним бутерброды и пиво, и с готовностью отвечал на все вопросы, какие
ему задавали.
- Я, конечно, сволочь, сам знаю. А вот вы не знаете, как этот Морис
скрытничал и юлил... Ведь ни разу не проговорился, что у него здесь на
набережной дом есть... Не доверял... Играть со мной в бильярд - это
пожалуйста, а насчет остального, тут он признавал только свои "козыри"...
Это вам как покажется?.. Случалось, брал я у него денег взаймы, по мелочи,
конечно, так вы бы видели, как из него приходилось вытягивать...
Может, я и погорячился, это верно... Я сидел без гроша... Надо было
платить хозяйке за комнату... Тут он мне и сказал, что это в последний раз,
что дураков, мол, нету и, кроме того, бильярд ему уже надоел...
В общем, выставил меня, точно лакея какого-нибудь...
Вот тогда я его и выследил, понял, какую он жизнь ведет, - и догадался,
что здесь в доме непременно припрятаны деньги...
- И для начала вы решили его убить... - буркнул Мегрэ, затягиваясь
трубкой.
- Это только показывает, что я не из корысти так поступил, а потому,
что он меня обидел... Иначе я просто пошел бы на набережную, когда его там
не было...
Не меньше десяти раз обыскивали пресловутый дом самые опытные эксперты,
и лишь когда год спустя его продали и никто не вспоминал уже об убийстве
Трамбле, деньги, наконец, нашлись.
И спрятаны они были не где-нибудь в стене или под паркетом, а
просто-напросто лежали укромно в заброшенном чуланчике на втором этаже.
... Это был клеенчатый, туго набитый ассигнациями пакет, в котором
оказалось больше двух с половиной миллионов франков.
Услышав эту цифру, Мегрэ сделал быстрый подсчет - и все понял. Он сел в
такси и вышел у павильона Флоры.
- У вас имеется список лиц, получавших выигрыши Национальной лотереи?
- Полного списка нет, некоторые желают сохранить свой выигрыш в тайне -
закон предоставляет им такое право... Вот, например, семь лет назад...
Это был Трамбле. Он выиграл три миллиона. Он унес их с собой, крепко
зажав под мышкой пакет с ассигнациями. И он никогда и никому не сболтнул о
них ни словечка, этот не выносивший шума Трамбле, которому выигрыш открыл
доступ к маленьким, но прежде недоступным для него радостям.
"Бедняков не убивают..."
И все же он был всего лишь бедняк, бедняк, убитый у себя на постели,
где он сидел в нижнем белье и чесал на сон грядущий свои больные подошвы.
