Дмитрий СЕРГЕЕВ
Рассказы
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ
ПЕСЧАНЫЙ ДЕМОН
ПУТЕШЕСТВИЕ ВО СНАХ
ТОЧКА ВОЗВРАТА
ЧУЖИЕ ИГРЫ
Дмитрий СЕРГЕЕВ
ЗАЛ ОЖИДАНИЯ
Нарастающий грохот, сотрясавший весь дом, разбудил Артема Егорова
под утро. Мебель в комнате часто дрожала, мелкие предметы подпрыгивали
на месте, люстра, шторы, картины на стенах - все висящее раскачивалось
из стороны в сторону. Упало и разбилось большое овальное зеркало;
зеленая скатерть на столе неистово размахивала краями с длинной
бахромой, словно пыталась взлететь; белоснежная гладкошерстная кошка с
ярко-желтыми полными ужаса глазами, вздыбив шерсть и припав к полу,
дико визжала. Свет в квартире мигал не переставая, хотя его никто не
включал. За окном творилось невообразимое - что-то там громыхало,
клубилось и сверкало.
"Землетрясение!" - сразу мелькнуло в голове, хотя в этих краях о
таком явлении знали только понаслышке да поначитке. Схватив в охапку
одежду, сумку с документами и кобуру с пистолетом, Артем хотел
прихватить еще и кошку, но та вдруг куда-то испарилась. Оставив дверь
приоткрытой, Егоров, перепрыгивая через три-пять ступенек, понесся
вниз. Благо он жил на третьем этаже и, чтобы оказаться на улице, ему
потребовались считаные секунды.
Огромной силы шквал ветра тут же сбил его с ног, пылью залепило
глаза, рот и нос. Продолжая одной рукой крепко сжимать вещи, из
которых что-то уже улетело в окружающий мрак, другой Артем судорожно
пытался за что-нибудь зацепиться. При этом он все время ощущал
успокаивающую тяжесть кобуры на указательном пальце, продетом в одну
из петель, предназначенных для ремня, - ему, опытному оперативному
работнику, в просторечье - оперу, терять пистолет было никак нельзя.
Вдруг Егорова поволокло по земле, он заупирался ногами, все больше
понимая тщетность этого сопротивления. В следующий момент его с силой
ударило плечом о что-то твердое, да так, что искры из глаз посыпались.
На какое-то время он перестал ощущать самого себя, может быть, даже
потерял сознание. Снова начав ясно все осознавать и ощущать, Артем
удивился царившей вокруг тишине и чувству покоя, овладевшему им самим.
Стихия отступила. Но какая-то смутная, еще невнятная мысль беспокоила
оперативника, не давая ему сосредоточиться на окружающем.
"Пистолет", - пронеслось в голове. Да, Егоров уже не ощущал кобуры
на своем пальце. Может, потому, что замлела рука? Опер резко поднялся,
скривившись от боли в плече. "Это пройдет, - подумал он. - Но
пистолет..." Оружия поблизости не было. Бросив одежду, Егоров
внимательно осмотрел землю вокруг столба, о который его так сильно
ударило. Густо оседавшая после урагана (или смерча) пыль затрудняла
видимость. Передвигаясь на коленях по мягкому слою песка и всякого
мусора, Артем ощупывал почву, взрыхляя ее пальцами. Вокруг уже
происходило какое-то оживление, слышались отдаленные голоса.
Наконец, прекратив поиски, Егоров поднялся во весь рост и
осмотрелся. Сквозь темную пылевую завесу пробивалось багровое зарево.
"Наверное, в городе начались пожары", - подумал Егоров, впервые
отвлекшись от терзавшей его мысли об утраченном оружии. Помимо
голосов, опер различал теперь и звуки близких шагов.
- ...Рухнул? - донесся до Артема обрывок разговора приближавшихся
людей, и он различил их силуэты на фоне все яснее проступавшего
красного зарева.
- Нет, стоит, - ответили спрашивавшему.
- А соседний дом?
- Черт его знает, кажется, тоже стоит. Эй, у вас там все живы?
- Да. Правда, сосед мой сильно разбился, но живой и даже ходит
сам.
Егоров поднял с земли и быстро надел на себя пыльные брюки.
Рубашки поблизости не оказалось. Зато уцелели пиджак и галстук. Пиджак
Артем надел поверх майки, а галстук, повертев, отшвырнул в сторону.
Внутреннее состояние опера было ужасным. Ощущение всеобщей беды
переплеталось в нем с осознанием собственной неприятности - утери
личного оружия. Что скажут в отделе? - Что опытный оперативник во
время урагана с испугу выскочил на улицу в неглиже и потерял пистолет?
Ужасно! Нелепо! Нет, он, конечно, будет искать, он перероет и просеет
всю землю в радиусе ста, нет, двухсот метров вокруг злосчастного
столба. Вот только выяснит, что произошло. Может, надо срочно ехать в
отдел...
Осторожно ступая босыми ногами и потирая под пиджаком немеющее
плечо, Артем подошел к разговаривавшим. Вокруг них уже собралась
небольшая толпа, состоявшая из всклокоченных, перепуганных, наспех, и
оттого порою смешно, одетых (а зачастую и почти неодетых) людей. О
происшедшем катаклизме никто толком ничего не знал. Все разговоры
состояли в основном из коротких восклицаний: "Как загудит!", "Как
застучит!", "Как побежит!". Сквозь оседавшую пыль уже было видно, что
красным было не зарево пожаров, а само небо, словно восход солнца
намечался сразу со всех сторон.
Егоров вернулся к столбу, пройдя там, где его тащило по земле, и
стал, расширяя круги, исследовать грунт, разрывая его босыми ногами, а
местами и более тщательно - руками. Пистолет потерялся, словно игла в
стоге сена. "Надо позвонить в отдел, узнать, что там", - наконец решил
опер и вернулся в дом. В подъезде царил красноватый полумрак. В
квартире электричества не было, но и там было уже достаточно светло.
Телефон молчал. "Ничего удивительного, - подумал опер, - наверняка все
провода порвало". Он подошел к окну: в воздухе еще висела легкая
дымка, но видимость была уже почти нормальной. Небо становилось все
ярче. Улицы зловеще пустовали, но их не уродовали следы каких-либо
разрушений или пожаров. Целы были и игравшие багровыми бликами окна
однообразных коробчатых домов.
Хотя бы примерно определить время без часов было невозможно, а
всегда точно шедшие тяжелые мраморные часы в бронзовой оправе теперь
стояли. Егоров завел их, но они так и не пошли. Безнадежно поломался и
маленький кругленький будильник. Наручные часы тоже стояли. "Магнитная
буря или что-то в этом роде", - прокомментировал Артем, чтобы как-то
объяснить происходящее, и это его заметно успокоило. Но обрести полное
психическое равновесие оперативнику не давала мысль об утерянном
пистолете. Он снова отправился на поиски, и снова долго и бесполезно
обследовал местность в окрестностях столба.
Окончательно утратив надежду на благополучный исход неприятного
происшествия, Артем вновь вернулся в свою квартиру и подумал, что пора
идти в отдел. Он живо представил себе, как его коллеги, у которых
сегодня, наверное, и без того предвидится трудный день, будут брошены
на поиски его оружия и станут укоризненно посматривать на виновника
чрезвычайного происшествия, а может, и открыто высказывать ему свое
недовольство. "Но, что бы ни случилось, - решил Артем, - надо не
впадать в панику и уметь мужественно отвечать за свою нерасторопность.
Надо взять себя в руки, принять душ, позавтракать и - на службу. А там
видно будет". К тому же боль в его плече неожиданно быстро прошла, и
он даже успел о ней забыть.
Краны в ванной сначала свирепо зарычали, потом жалобно завизжали
и, наконец, беспомощно зашипели. Помыться без света еще можно было бы,
но без воды... Напускной бодрости у опера несколько поубавилось.
Приготовить свое фирменное блюдо - яичницу - Артем не мог: не работала
плита. Отрезая хлеб, Егоров неосторожно резанул острым ножом палец и
был удивлен полным отсутствием боли и крови, хотя рана была глубокой.
Заклеив порез пластырем, Артем мог о нем больше не вспоминать. На
завтрак он решил обойтись консервами и сырыми сосисками, но пища
показалась ему совершенно безвкусной, даже несъедобной. Он вдруг
понял, что вовсе не хочет есть и пытается делать это по привычке, как
всегда перед уходом на работу. Тут Артем вспомнил о своей исчезнувшей
кошке и подумал, что она-то уж точно оголодала. Он обошел квартиру,
заглядывая во все углы, позвал - в ответ ни звука. Может, выскочила
вслед за ним в приоткрытую дверь и потерялась? Или ее унес смерч?
Артем вышел на лестничную площадку и снова позвал. Кошка не
объявилась. "Ладно, найдется, - вдруг остыл оперативник, - хватит с
меня других проблем".
Егоров вышел на балкон и осмотрелся: небо было таким же
матово-красным, но заметно светлее. На нем не виднелось ни облачка, ни
поздней звезды, ни яркого проблеска первых солнечных лучей - казалось,
его равномерно покрасили багровой флуоресцентной краской.
В комнате, переодеваясь, Артем наткнулся взглядом на стоявшую в
серванте начатую бутылку коньяка и пару рюмок. Несколько нервничая от
своих раздумий, он машинально взял бутылку, отвинтил крышку, плеснул в
рюмку коньяку и сделал глоток. Отсутствие вкуса у жидкости поразило
его. Артем глотнул прямо из бутылки - вода. Не может быть. Еще вчера
мимоходом забегал к нему знакомый, и они из этой бутылки выпили по
паре рюмок - коньяк был хорошим. Егоров поспешно сделал еще несколько
глотков: "Да что это со мной?" Тогда он стал пить не спеша, стараясь
тщательно распробовать жидкость - результат был тот же. И вдруг,
поняв, что выпил уже с полбутылки, Артем хлопнул себя по лбу ладонью:
"Зачем? Я же собрался на работу! Теперь скажут, что спьяну потерял
пистолет". Он сел на диван и стал внимательно вслушиваться в свои
ощущения. Но время шло, а коньяк на организме никак не сказывался -
что называется, "ни в одном глазу"! Может, пошутил кто? Последнее
время много всяких кудесников развелось: воду превращают в вино, вино
- в воду. Впрочем, черт с ними! Об этом потом. В конце концов, худа
без добра не бывает.
На улице Артем разглядел то, чего не видел с балкона: трава и
деревья всюду сникли и почернели, словно их опалило огнем или
прихватило морозом. "Что за черт?!" - в очередной раз изумился опер и
пошел к своему старенькому "москвичу", стоявшему во дворе под открытым
небом. С первого раза машина не завелась, впрочем, так же, как и со
второго, третьего и четвертого. "Но ведь ездил же он вчера!" - в
сердцах подумал Егоров и, выбравшись наружу, сунул голову под капот.
Если бы он захотел и чуть поднапрягся, то в течение нескольких лет мог
бы купить машину поновее. Но опер с какой-то особой нежностью
относился к старым вещам и всегда с неохотой с ними расставался.
Когда-то, еще в раннем детстве, у него был серый пластмассовый
заяц, у которого уже стерся один глаз и поотваливались лапы. Но даже в
этом виде он продолжал оставаться любимой игрушкой. Видя такую любовь
к игрушечному зайцу, мама купила ему другого - яркого, оранжевого,
смеющегося. Старого же выбросили на мусорку. Но ребенок наотрез
отказался признавать благополучного и довольного, но какого-то чужого
зверька и требовал обратно серого калечку. К этому сначала отнеслись
как к пустому капризу. Однако мальчик горько и безутешно плакал до тех
пор, пока ему не вернули принесенного с мусорки и тщательно вымытого
старого приятеля.
Поломка машины так и не обнаружилась. Решив, что ему все же
придется подумать о новом автомобиле, опер отправился в отдел пешком.
Улицы города были захламлены мусором, асфальт местами полностью
засыпан песком, пылью и каким-то серым веществом, похожим на пепел.
Пустоту нарушали лишь редкие уныло бредущие прохожие, и было странно,
что нигде не появлялось никакого транспорта. Воздух застыл неподвижно,
ни одна черная ветка ни разу не колыхнулась. Природа замерла, будто в
ожидании чего-то тревожного и грандиозного.
Весь этот мрачный антураж еще больше отягощал и без того невеселое
настроение Егорова - сегодня ему предстояло написать самый неприятный
из всех написанных за годы службы рапорт. "А может, не все так уж
