деревню опашем, чтобы Коровья Смерть не ходила?
- Пусти ее, - сказал Перунич. Кий разжал клещи, и Змеевна без памяти
кинулась наутек, на ходу принимая крылатый облик. Светозор усмехнулся:
- Теперь если вернется, так разве у батюшки на хвосте.
Кий нахмурился.
- А ведь правда твоя, поспешать надобно. Вот тебе, Перунич, сапожки.
Будет ноги-то по морозу калечить.
Но Перунич покачал головой, глядя на шевелящуюся шкуру. Могучий,
красивый парень, чистый отец, только чуть помягче лицом. Верно, в мать,
подумалось кузнецу. А Перунич сказал:
- Я опять стану туром, как только выйду отсюда. Я пробовал... на горе
Глядень, в святилище. Заклятье на мне. Я сын Богов, но мне с ним не
справиться. Я не Бог... я не знал Посвящения...
- Это не беда, полбеды, - отмолвил кузнец. - А ну, дай-ка я попробую!
Шкура наставляла рога, вырывалась, но у себя в кузнице Кий был
сильнее. Живо сгреб ее в охапку, скрутил тугим узлом. Светозор подоспел,
мигом оковал железными полосами. Вдвоем спрятали ее в мешок:
- Пошли теперь!
У Кия был злой пес во дворе. С черным небом, с тремя черными
волосками под челюстью, на обеих передних лапах по когтю выше ступни -
волка брал не задумываясь, человека чужого к дому не подпускал. А увидел
Перунича - заскулил, на брюхе подполз. И молодой Бог не оттолкнул пса, не
шагнул в нетерпении мимо. Нагнулся, за уши потрепал...
Зоря с кузнечихой только ахнули, разглядев, кого привел Кий. А
Перунич уже стоял на коленях подле Бога Грозы:
- Отец...
Не смог ничего больше выговорить, обнял его и заплакал. Слепой
исполин опустил ладонь на мягкие черные кудри:
- Вот так же ты плакал за дверью, когда тебя щипала Морана. Врала
старая ведьма, ты - мой!
Сын развязал кожаный мешочек, вынул ларец. Поднял крышку, и изнутри
вспыхнули два синих огня. И еще что-то, медленно, равномерно стучавшее:
- Я принес тебе глаза и сердце, отец...
СТАЛЬНОЕ ЛЕЗВИЕ
Оказалось, он получил их как свадебный дар, когда за него сговорили
младшую Змеевну. Злобной Моране до того не терпелось смешать Змеево колено
с родом Богов, что на радостях она утратила всякую осторожность. Решила,
верно - невелика беда, коли хочет, пусть балуется, все равно к отцу не
проникнет. Перунич рассказывал о своем сватовстве, содрогаясь от
отвращения. Светлена гладила его по руке.
Бог Грозы медленно ощупал ларец с глазами и сердцем. Он сказал:
- Вскипятите мне непочатый котел родниковой воды...
Двоим молодцам и двум девкам немедля дали ведерки и по коромыслу,
отправили за водицей. Светозор повел к гремячему ключу, что возник
когда-то от молнии и единственный до сих пор не замерз, не покорился
морозу. Но на полдороге Перунич шагнул с тропы в сторону:
- А вот еще родничок!
Заботливо расчищенная дорожка вела к колодезю, полному до краев.
Гладкие бревнышки сруба искрились под Месяцем. Светозору вдруг
померещилась на них чешуя. Он схватил за плечо молодого Бога, уже
намерившегося зачерпнуть. Дернул назад, прошептав:
- Его здесь не было раньше! - и добавил погромче: - У нас вера такая,
всегда в новый колодезь сперва горячие клещи кидать...
Они едва успели отпрянуть. Колодезь сделался Змеевной, взмыл и с
криком умчался за лес. Храбрые девки держались одна за другую, зеленые от
пережитого страха. Гремячий родник встретил их радостным журчанием, быстро
наполнил ведерки, и больше никто не пытался им помешать.
Кий утвердил во дворе большой железный котел, в котором некогда
варили пиво для его свадьбы. Налили воду, уложили дрова. Когда белым
ключом забил крутой кипяток, Перунич и Светозор под руки вывели из дому
Бога Грозы. Морозные цепи тащились следом, цепляясь за что ни попадя.
Кузнечиха, Светлена и Зоря подталкивали цепи кочергой, поддевали рогатым
ухватом, гнали вон помелом. Рыжекудрый Сварожич выметнулся встречь брату
из-под котла, обернулся жар-птицей - огненным кочетом. Острым клювом
бережно взял из ларчика глаза, вложил в пустые глазницы. Взял сердце и
опустил в рану, так испугавшую детей кузнеца. Из ожившей раны тотчас
закапала кровь. Перун шагнул через край котла, в дымящийся кипяток. Совсем
скрылся в густом облаке пара. И вышел на доску, прилаженную с другой
стороны.
- Господине... - почти испугался кузнец.
Перед ним был прежний Перун, повелитель блещущих молний, хозяин
неукротимой грозы. Выйдя из котла, он словно впервые заметил цепи, в
бессильной злобе болтавшиеся на запястьях. Он стряхнул их, сломав между
пальцами, как ореховую скорлупу, и бросил в костер. Они по-змеиному
зашипели, но Огонь сразился с ними и растопил.
Как встарь, зоркими синими глазами смотрел на Кия Перун, смотрел на
своего сына... Нет, все-таки он изменился. Голова осталась седой, и
морщины легли на щеки и лоб, точно шрамы горя и муки. Он был дарителем
жизни, а сделался - воином.
- Вы, темные Боги... - сказал он негромко, но словно бы гром аукнулся
вдалеке. - И ты, Змей Волос, Скотий Бог!.. Ужо вам!..
Кий невольно попятился...
- Пройди через котел, - сказал Перун сыну. - Это твое Посвящение.
Пускай все видят, какого ты рода.
Не раздумывая, Перунич шагнул в кипяток. Светлена даже закричать не
успела. А сын вышел вслед за отцом вроде бы совсем таким же, как был... но
теперь турья шкура навряд ли осмелилась бы одеть его своевольно.
Колдовство Мораны и Чернобога не было больше властно над ним.
Из конюшни, грудью выломав крепкие двери, выбежал конь. Заплясал,
взмахивая здоровым крылом. Бог Грозы повел к котлу и его. Взвился в прыжке
жеребец, окутался вихрем белого пара... и вылетел совсем здоровый,
могучий, стремительный. Только крылья, прежде похожие на лебединые, стали
подобны крыльям орла, да опаленная шерсть не сумела вновь побелеть. Это
была чернота грозовой тучи, способной прогреметь даже в мороз.
Перун поднял измятую золотую секиру:
- И перековать бы тебя, да толку...
Кий принес ему самородок:
- Не сгодится ли? Это Морана мне приносила, мертвый гвоздь сказывала
ковать, да я ее выгнал.
- Счастье, кузнец, что ты его не коснулся, - приняв самородок,
ответил Перун. - Такой зуб и меня вморозил бы в лед. А если бы ты дал его
Людям, не накопившим ума... Это оружие для Богов, да и то, лучше бы мне не
видать его никогда.
- Теперь твои молнии научатся убивать, - сказал сын. - Ты станешь
страшным. Тебя начнут бояться, отец. Тебе будут молиться те, кто изберет
для себя раздор и войну...
Бог Грозы опустил седую кудлатую голову.
- Значит, это еще одно горе, которое мне суждено. Что ж, пусть так.
Мне нужно оружие, чтобы вызволить Солнце и Весну, и их уже никто не станет
бояться. А сражающиеся Люди все равно найдут, кому поклоняться...
Работа, за которую они тогда принялись, в самом деле была по плечу
одним лишь Богам. В горне разгорелся такой жестокий Огонь, что вся кузница
готова была раскалиться. Неуступчиво, неохотно грелось злое железо, но под
ударами Бога Грозы наконец подалось, начало сплющиваться в полосу. Кий и
Перун выправили золотое лезвие топора, изуродованное о змеиную чешую, и
наварили на него острие. Вначале секира вздрагивала на наковальне,
страшась принимать смертоносную сталь. Потом притерпелась, и вид у нее
сделался зловещий.
Перун подновил знаки Грома и Солнца по обе стороны острия.
- Теперь пусть прилетают, - сказал он, выйдя из кузницы. - Хоть
вместе, хоть порознь! Не то я сам к ним в гости пожалую!..
Потряс секирой и метнул к Железным Горам слепящую лиловую молнию,
вызывая на бой. Таких молний еще никогда не видали ни Боги, ни смертные
Люди. Жемчуг от такой не родится. Мертвым, страшным был ее свет... А
следом прозвучал небывалый раскат, от которого вздрогнуло, прислушавшись,
темное Небо, а по избам проснулись древние старики, вспомнившие о чем-то:
- Гром! Никак гром прогремел!..
И глубоко под Землей, в Исподней Стране, за веселым столом
расплескали хмельные кубки Чернобог, Морана и Змей:
- Гром гремит... неужто опять?
А Перун повернул секиру обухом и стал рассылать над Землей золотые,
животворные молнии. И впервые за тридцать лет и три года ослабла хватка
мороза, повлажнел воздух, набрякли, отяжелели пуховые перины сугробов.
Светозор, привыкший к трескучему холоду, первый расстегнул ворот, утер
лицо, удивился:
- Жарко!
С тех пор и повелось говорить об оттепели - потеет зима. Черные
деревья раскачивались на сыром ветру, советовались: не почудилось ли,
стоит ли пробуждаться? А почки на голых ветвях тем временем медленно
набухали.
ПОЕДИНОК СО ЗМЕЕМ
- Мы с тобою пойдем, - сказал Перуну кузнец. - Мало ли какую они там
еще пакость измыслят!
Он отвел жену к брату и хотел оставить у него в доме Зорю со
Светленой, но девки уперлись:
- Не бросим вас!
Тогда Перун вытащил из мешка турью шкуру. Порвал железные полосы и
отдал шкуру сыну:
- Будешь надевать и снимать ее, когда сам пожелаешь. И не только ее -
всякую, что приглянется.
Так они и отправились к Железным Горам. Кий и Светозор уместились на
чудесном коне вместе с Богом Грозы, а за ними скакал молодой Перунич в
обличьи золоторогого тура, и на широкой спине его ехали Светлена и Зоря. И
всюду по их следам обрушивались сугробы, задували теплые ветры,
разбегались ручьи. А в небесах стала собираться туча, какие редко бывают
зимой. Только Кий, Перун и крылатый конь когда-то видали подобные. Это
была настоящая грозовая туча, и вершина ее все росла и росла ввысь, пока
ветер не начал клонить ее в сторону, делая похожей на наковальню.
- Это в память о твоей кузнице, - сказал Кию Перун.
Железные Горы показались им вдвое выше и неприступнее прежнего -
из-за многолетнего льда, выросшего на скалах. Но грозовая туча накрыла,
как горсть, громоздящиеся хребты. Бог Грозы сплеча ударил секирой, и горы
содрогнулись до основания, а к Небу взвились с ледников столбы шипящего
пара:
- Я пришел, Змей!
Чернобог и Морана вдвоем еле вытолкали Волоса наружу из укромных
пещер.
- Не пойду, - упирался он. - Неохота. Боюсь. У него топор острый,
поранит...
- А у тебя чешуя из синего льда, - сказал Чернобог. - Золотая секира
тогда ее не прошибла, не прошибет и теперь.
- Он мне и без секиры тот раз шею чуть не свернул, - упрямился Волос.
- Так не свернул же, - сказала злая Морана. - А тридцать лет и три
года в цепях провисев, тем более не свернет.
- Змеиху со Змеевичами снарядим на подмогу, - пообещал Чернобог. А
Морана прикрикнула:
- Хочешь, чтобы он жену свою оживил? Солнце выпустил? Вдвоем-то они
знаешь что над тобой учинят!..
Лязгнул Змей мертвым клыком, взмахнул крыльями, полетел.
Над Железными Горами висела страшная туча - черно-синяя, отороченная
трепещущим кружевом молний, с высокой клубящейся наковальней. Теплый
ливень ударил Змею в глаза, загремел по натянутым перепончатым крыльям, и
смутно припомнило чудище, как славно было когда-то купаться в струях
дождя. Но слишком давно сидел в его пасти ледяной зуб. Решил Волос вновь
заморозить грозную тучу, развеять вихрем снежинок. Ощерился, дунул - и
впрямь полетели мокрые хлопья, но тотчас хлынул дождь пуще прежнего,
умывая далеко внизу Железные Горы, растапливая несокрушимые ледники. И
внезапно перед Змеем явился сам Бог Грозы на вороном крылатом коне, с
боевым топором, поднятым над головой, и топор горел двойным пламенем -
