сознание.
Нападавших было ненамного больше, чем осажденных, и в какой-то момент
те уверенно поняли, что отобьются. Поняли это и разбойники. Снизу, с
берега, прозвучал рог, и Волкодав сразу вспомнил рассказ Эртан о
похождениях деда и о замогильном роге, в который никоим образом не мог
трубить живой человек. Звук, глухой и зловещий, в самом деле шел как
будто из-под земли. От него по спине бежали мурашки, и Волкодав
задумался о том, почему разбойники не протрубили точно так же в самом
начале, чтобы вернее всех напугать. Особо размышлять на сей счет ему
было некогда, но единственное объяснение, явившееся на ум, оказалось
неутешительным.
Им нужна была кнесинка...
И они догадывались либо попросту знали, что при ней состояли люди,
которые не рассуждая схватятся за оружие. И без боя не отдадут свою
госпожу не то что каким-то там паршивым духам давно умерших злодеев -
хоть и самим Темным Богам, вздумай те вдруг явиться за ней.
Волкодав нагнулся над убитым разбойником, заглянул в мертвые глаза.
Так и есть. На него, точно две бездонные проруби в зимнем льду, смотрели
невероятно расширенные зрачки. Волкодав приподнял веко второму. То же
самое.
На востоке уже разгоралась вдоль горизонта узенькая полоска зари.
Разбойники отступили и скрылись в лесу, постаравшись унести либо добить
своих раненых. Потому что пленников неминуемо заставили бы говорить.
Хотя, наверное, всем было уже ясно, что в сказку о воинственных духах,
встающих из Кайеранских трясин, больше никто не поверит.
- Зря вы насмерть обоих, - глядя на трупы, сказал Волкодав близнецам.
- Можно было бы порасспросить. Лихобор густо покраснел и ответил за себя
и за брата:
- Мы так испугались...
Кнесинка сидела рядом с Эртан, гладя мокрую голову вельхинки. Было
видно, как дрожали у нее руки. Она все не верила, что страшная ночь
близилась к завершению.
- Все хорошо, бан-риона, - тихо выговорила Эртан. - Отбились.
Она лежала с закрытыми глазами, бледная до зелени, но кровь изо рта
больше не шла. Она утверждала, что ей почти не было больно, если не
шевелиться.
Потом со стороны, противоположной болоту, послышался боевой клич
галирадской дружины, звон оружия и топот копыт.
- Ага, - устало сказал Волкодав. - Вот и Лучезар.
- Где его Хегг таскал, хотел бы я знать, - присаживаясь рядом на
корточки, зло буркнул Аптахар. У сегванов это была любимая поза. Другое
племена обычно видели в ней неиссякаемый источник для шуток, только
сейчас ни у кого не было охоты шутить.
Волкодав вытащил из ножен меч, положил его поперек колен и стал
чистить. Известно, что бывает с клинком, если его вовремя не отчистить
от крови. Он тоже мог бы много всякого разного сказать про Лучезара, но
при кнесинке сдерживался.
Болезненно хромая, к ним подошел Мал-Гона и сел наземь, неловко
вытянув вперед перехваченную тряпицей ногу. Он потерял в сражении
четверых отличных парней и был расстроен и зол.
- Мужилу не видел? - мрачно спросил Аптахар.
- Да чтоб он сдох, твой Мужила!.. - прорычал вельх. - Пришибли -
плакать не буду!
Сольвеннские ратники, слышавшие эти слова, и не подумали возражать.
Кнесинка смотрела на мужчин, еще не остывших, не отошедших от боя.
Наверное, следовало одернуть молодцов, заставить чтить того, кого
поставили над ними старейшины. Но в том-то и беда, что не заставишь
уважать человека, который ничем этого не заслужил.
И кнесинка сказала совсем другое.
- Я недостойна быть государыней... - тихо обратилась она к Волкодаву.
- Я... я совсем перетрусила...
Волкодав поднял голову и улыбнулся. Аптахар и Мал-Гона посмотрели на
нее, потом друг на друга и одновременно захохотали. Спустя некоторое
время смеялась уже вся маленькая крепость, даже те, над кем успел
потрудиться Иллад.
Внизу между тем поднялся шум и крик. По всей видимости, Лучезаровичи
загоняли "призраков" обратно в болото. Несколько востроглазых ребят
взобралось на валуны, делалось все светлее, и они разглядели лодки,
улепетывавшие через разлив. Самые обычные плоскодонки, только на бортах
еще болтались обрывки камыша и сплетенных ветвей. Остальное охапками
летело в стоячую воду: разбойники уносили ноги.
Когда по склону холма, приближаясь, застучали копыта, ратники снова
схватились за луки и строго окликнули подъехавших.
- Славный воевода, боярин Лучезар Лугинич едет! - долетел навстречу
голос Плишки. - Дорогу боярину!
Дорогу боярину освободили, хотя и без той почтительной спешки, к
которой он привык в Галираде. Лучезар соскочил с вороного и стремительно
вошел в святилище, сопровождаемый Канаоном и Плишкой. Остальные сунулись
было за ним, но их не пустили, сославшись на то, что внутри и без них
довольно народа. На самом деле ратники, только что отстоявшие свою
госпожу, вовсе не желали допускать к ней сторонних людей.
Однако Лучезар, как вскоре выяснилось, смотрел на вещи иначе.
- Сестра! - воскликнул он, ликуя. - Мы разбили и разогнали их,
сестра, ты спасена!
Кнесинка Елень молча смотрела на него снизу вверх. Волкодав уже стоял
подле нее, по правую руку, чуть впереди. Серо-зеленые глаза настороженно
ощупывали и боярина, и двоих головорезов у него за спиной. Лучезар не
мог не заметить, что с ним здесь уже обращались как с чужаком. Никто не
разделил его восторга по поводу спасения "сестры", никто не отозвался на
ликующий возглас. Кроме дружины, грянувшей мечами в щиты:
- Слава боярину...
- Ты лучше скажи, воевода, где ты со своими шастал, пока мы дрались?
- хмуро проговорил Мал-Гона. К слову сказать, двое старшин, вельх и
сегван, не подумали встать при виде молодого вельможи. А за старшинами -
и их люди.
- Это я перед тобой, иноплеменником, ответ должен держать?.. -
возмутился Лучезар. - Да еще я с вас, холопские рожи, спрошу! Почему
сестру мою неизвестно куда утащили, мне про то ничего не сказав? Еле
нашли вас, доброго слова не стоящих! Почему... - это относилось уже к
Волкодаву, - почему государыня бежала сама, а никчемную старуху, рабыню,
несли на руках?!
Телохранитель не отказался бы, в свою очередь, поинтересоваться,
откуда боярин проведал такие подробности. Но не успел. Разгневанный
Лучезар подскочил к нему и со всего плеча ударил в лицо кулаком.
Ну то есть не ударил, конечно. С Волкодавом подобные штуки не
проходили уже очень, очень давно. Тело, едва остывшее после рукопашной,
все сделало само. Голова чуть-чуть убралась в сторону, правая рука
метнулась вперед, упираясь основанием ладони боярину в челюсть. Ударь
Волкодав как следует, и лежать бы Лучезару со сломанной шеей. Венн бить
не стал, просто сильно толкнул, отшвырнув вельможу на руки Плишке с
Канаоном. Те его подхватили, заботливо помогли встать.
Все произошло очень быстро, так быстро, что никто не успел схватиться
за оружие.
- Волкодав... - прошептала кнесинка.
Лучезар медленно запустил пальцы в поясной карман, вытащил тонкий
платочек, обтер им губы и подбородок, к которым прикоснулся венн. Потом
брезгливо бросил платочек наземь. Глядя на это, Волкодаву тоже
захотелось поплевать на ладонь и вытереть ее о штаны. Он удержался, хотя
и не без труда.
- Сестра, - проговорил боярин негромко. - Ты окружила себя людьми,
которым не подобает находиться рядом с тобой ни по рождению, ни по
заслугам. Это бесчестит тебя, родственница. Внемли предостережению
Богов: вспомни, сколько странного и нехорошего приключилось с тобой с
того дня, когда ты привела в кром этот корень всех зол, этого
худородного венна, давно забывшего, как звали его мать! Ты даже не
знаешь, кто он и откуда, но почему-то доверяешь ему гораздо больше, чем
мне. Я ведь не слепой, сестра, я все вижу. Я долго терпел, но теперь
хватит! Твой батюшка велел мне доставить тебя к жениху, но как только я
что-то советую, твой венн тут же приказывает делать иначе. До сих пор ты
поступала то так, то этак, чтобы никого не обидеть. Больше этому не
бывать. Выбирай, сестра, - я или он! Я, родич твой, с кем ты вместе
играла! Или прохожий случайный, который сегодня при тебе, а завтра - ищи
ветра в поле! Выбирай!
Кнесинка Елень в отчаянии подняла глаза на телохранителя. Волкодав
стоял молча и неподвижно. Он не смотрел на нее. Он пристально следил за
Лучезаром и двумя его молодцами. Опять ее принуждали решать, и не у кого
было спросить совета. Кнесинка подумала о том, что в самом деле немногое
знает про худородного венна. Только то, что прошлое у него действительно
темное и что временами он бывает по-настоящему страшен. И еще кое-что...
Такое, чего она предпочла бы вовсе не знать...
Она ответила очень тихо, почти шепотом, но твердо:
- Ныне и впредь я буду поступать так, как мне подскажет мой старший
телохранитель, сын веннов, называемый Волкодавом...
- Я не ослышался, сестра? - спросил Лучезар.
- Молодец, кнесинка, давно пора, видит Храмн! - с большим облегчением
проговорил Аптахар.
Мал-Гона разгладил рыжие усы и торжественно кивнул:
- Праведные слова ты говоришь, бан-риона, в этом святилище.
- Мужилу сыщем - мигом старшинства отрешим и пояс отымем! - выкрикнул
по-сольвеннски молодой голос. - Не люб! Скажи за нас, Декша!
К некоторому удивлению Волкодава, на это имя отозвался ратник,
которого он до сих пор знал как Белоголового. Декше было больно говорить
из-за глаза, но все-таки он сказал:
- Государыня дело молвит!
Так бывает после сражения или иного большого труда. Почувствовавшие
свою силу люди начинают вершить дела с той же удалой решимостью, что и в
бою. В такие мгновения им все по плечу, все удается. Чего доброго,
ратники еще и боярина взялись бы отрешать воеводского пояса, но тут
извне опять послышался шум подошедших людей, а потом голое велиморского
посланника Дунгорма:
- Что?.. То есть как жива?.. - И крик: - Пропустите меня к ней!
Галирадцы не держали на Дунгорма зла и охотно пропустили внутрь.
Бледный и растрепанный посланник ворвался в святилище бегом, что не
слишком приличествовало вельможе его положения. У него был вид человека,
вправду увидевшего привидение. Его взгляд сразу остановился на кнесинке.
Дунгорм подошел к ней, ничего и никого не видя по сторонам, и упал на
колени.
- Государыня... - Нарлак потянулся коснуться ее руки, но не посмел,
точно опасаясь, как бы она не растаяла в воздухе. Кнесинка сама обняла
его, заставила подняться с колен, усадила рядом. Обычное несуетное
достоинство медленно возвращалось к Дунгорму.
- Что случилось, благородный посланник?
- Я... госпожа, я был уверен, что ты... - все еще неверным голосом
ответил Дунгорм. Осенил себя священным знамением и едва решился
промолвить: - Я видел, как тебя убили внизу!
Тогда Волкодав понял, куда подевалась смешливая красавица Варея. Не
донашивать ей больше за кнесинкой надеванных платьев, не примерять
новых. И шуток по поводу схожести двух девушек тоже больше не будет.
Дунгорм рассказал, что при первой тревоге его велиморцы живо вскочили
и встали в боевой строй, загородившись щитами, и без промедления
поспешили к шатру кнесинки. Но там никого уже не было, а шатер догорал.
Пока он говорил, Лучезар коротко кивнул подручным и молча вышел
наружу. Знать, понял, что сила впервые была не на его стороне. И даже
хуже тою. Отныне оберегать кнесинку взялись простые ратники и велиморцы.
Ему больше не было веры. "Сестра" собиралась впредь слушать своего
телохранителя. Дикого венна. Каторжника. Убийцу. А он, Лучезар, если не
хотел вконец осрамить себя и дружину, лучше вовсе не ввязывайся с ними в
спор. Эти тоже все понимали.
Варея и сегванский воин, уводивший ее в лес, лежали в сотне шагов от
