летевшие в тихой ночи. Волкодав прислушался и разобрал что-то вроде
"Нашел, нашел!..". Пока он раздумывал, что бы это значило, крики
сменились невнятным ропотом и стихли совсем.
Деревья начинались в сотне шагов от святилища, и под ними лежала
тьма, почти непроницаемая для обычных человеческих глаз. Волкодав
выбрался наружу сквозь щель между глыбами, прижался спиной к камню и
напряг зрение, всматриваясь во мрак. Воины позади него перешептывались,
нащупывали под кольчугами обереги. Кто-то осторожно спросил:
- Видишь что-нибудь, венн?
Волкодав не ответил, но левая рука, державшая лук, медленно поползла
вверх. Он в самом деле различил движение возле большой сосны,
обхватившей корнями гранитный уступ. Промазать на таком расстоянии он не
боялся, но человек мог оказаться кем-нибудь из своих, и Волкодав медлил.
Потом прятавшийся немного подвинулся влево, и венн рассмотрел на его
шлеме гребень в виде жесткой щетки от налобника до затылка. Точно такой
рисовала на земле Эртан, рассказывая о шлеме времен Последней войны,
хранившемся у нее дома. Волкодав на мгновение ощутил холодок в животе.
Вот уж двести лет подобных шлемов не носила ни одна живая душа. Неужели
все-таки была истина в россказнях о злых душах, кем-то потревоженных в
глубине Кайеранских трясин?.. Еще он подумал о том, мог ли быть там, в
лесу, добрый человек, зачем-то напяливший древний шлем, и решил, что не
мог. Волкодав не любил стрелять без предупреждения и незнамо в кого, но,
когда под деревьями мелькнули еще тени, - спустил тетиву. Стрела с
широкой головкой ударила туда, где под шлемом смутно угадывалось лицо, и
сразу стало ясно, что у дерева таился не бесплотный дух. Силища у
доброго веннского лука была страшная: человека в шлеме подняло с колен и
опрокинуло навзничь. Он покатился вниз по склону, с шумом ломая кусты.
Его сотоварищи немедленно прижались к земле и взялись стрелять в ответ,
но железные наконечники отскакивали от камня, никому не причиняя вреда.
Ратники помоложе схватились было за луки - ответить. Волкодав слышал,
как старшие воины придерживали малоопытных. Что толку наугад опустошать
колчаны, если все равно не видно ни зги.
Он лег наземь, уберегаясь, и выпустил еще несколько стрел, стараясь
бить только наверняка. Один из "призраков" так и остался стоять под
деревом, пригвожденный к стволу: оперенное древко пробило ему шею.
Другой завыл, корчась между мшистых камней. Длинный, ребристый, как
гвоздь, бронебойный наконечник прошил звенья кольчуги у него на животе.
Остальные поняли, что их видят, и с глухим рыком устремились вперед.
Маленькая крепость подпустила их поближе и огрызнулась стрелами.
Большинство впотьмах прошло мимо цели, но иные попали. В отдушинах
заваленных щелей стояли опытные стрелки, умевшие бить с завязанными
глазами - на голос, на шорох шагов. Гибель нескольких человек не
остановила нападавших. Они добрались до каменных стен и стали искать
вход, а кое-кто наладился прямиком через стену. Началась беспощадная
резня в темноте.
Когда дошло дело до рукопашной, первый подоспевший "призрак" мало не
наступил на Волкодава, слившегося с темнотой у стены. Может быть,
разбойник успел удивиться, когда неведомая сила вдруг подхватила его и
повела вкруговую, заставила неуклюже пригнуться - и со всего разлету
грянула головой в камень. Волкодав выдернул из ножен меч и схватился со
следующим.
Вот так же, наверное, двести лет назад бились здесь последние воины
древних племен, обложенные со всех сторон наемниками Гурцата
Проклинаемого в шлемах со щетинистыми гребнями. А внутри стен укрывались
малые дети, старики и жрецы, напрасно призывавшие Богов...
Волкодав снес голову своему противнику и подумал, что сражается еще и
за них.
В щит, который держала над головой кнесинка, воткнулось несколько
стрел, и еще одна вошла в землю, проткнув край поневы. Потом, громко
требуя лекаря, подбежал здоровенный сегван и принес на руках раненого.
Иллад немедленно вылез из-под щита, раздул воткнутую в землю головню и
занялся вспоротым бедром парня, ничуть не заботясь, что ему самому могла
грозить смерть. Кнесинка посмотрела на халисунца, деловито затягивавшего
жгут. Потом на раненого воина, который перехватил ее взгляд и попробовал
ободряюще улыбнуться ей белыми как мука, перекошенными от боли губами.
Люди шли на муки и смерть ради нее. Ради того, чтобы она благополучно
добралась к жениху. Которого, ни разу в жизни не видав, она всей душой
ненавидела...
Потом она снова вспомнила свой сон, в котором ее верный телохранитель
отступал, пятясь, по каменистой тропе, с обеих сторон сжатой серыми
скалами, отступал, сражаясь с кем-то невидимым... Тогда, во сне, она
пыталась помочь ему чем могла. Не отсиживалась в безопасности, пока
другие бились насмерть. Наверное, тогда ей просто некуда было больше
деваться. И вся храбрость. Или дело в том, что во сне, как бы ни было
страшно, взаправду все же не погибаешь?..
Бой длился по-прежнему во мраке. Ни те ни другие не стали мастерить
факелов. "Призраки" упрямо цеплялись за личину потусторонних существ.
Хотя все уже поняли, что это были вполне обычные люди, для вящего страху
напялившие старинные доспехи, найденные в Кайеранах. Осажденные не
желали открывать нападавшим свою численность и попусту привлекать
внимание вражьих стрельцов...
Волкодав кружил под стеной, беспощадно пользуясь выгодами своего
зрения, Славный меч, впервые обнаженный им для настоящего боя, умылся
кровью по самую крестовину. Лесных душегубов он любил не больше самого
Волкодава.
Довольно скоро венн обнаружил, что налетчики видели в темноте вряд ли
хуже него, только как-то иначе. Сразу подмечали движение, а затаившегося
человека могли пропустить. Вот, стало быть, почему не разглядел его тот
первый, которому он всадил стрелу под забрало. Волкодав вертелся
волчком, стараясь оттянуть на себя побольше врагов. Он понимал, что в
толчее рукопашной они все же вряд ли станут стрелять, а раз так,
пусть-ка попробуют до него добраться. Сколько народу может разом напасть
на одного человека? Трое-четверо, уж не больше. Иначе только помешают
друг другу. А значит, если учен отбиваться от четырех, не дашься и
сорока. Волкодав позволил взять себя в кольцо и пошел выписывать мечом
замысловатые кренделя. Мечи и копья "призраков" скользили по его клинку,
а их владельцы откатывались прочь и, случалось, уже не могли встать.
Волкодав успел убедиться, что его многочисленные соперники отнюдь не
блистали особым боевым мастерством. Знать, слишком привыкли нападать
врасплох и резать спящих, не встречая серьезного отпора. Против
подобного воинства одиночка вроде Волкодава мог держаться, пока не
упадет от усталости. А его свалить таким образом было очень непросто.
Если бы маленькая седая женщина вдруг выехала на своем ослике к
заброшенному святилищу, стала бы она гордиться способным учеником?.. Или
вновь укорила бы его за то, что он расправлялся с врагами, не дожидаясь,
пока они что-то поймут и решатся изменить свою жизнь?..
Время определенно сдвинулось на два века назад. Тени давно погибших
плыли сквозь тьму, вглядываясь в тех, кто потревожил их сон. Вокруг
жилища Богов снова кипел лютый ночной бой, только на сей раз воинам в
гребнистых шлемах не удалось вырвать легкой победы, не довелось
потешиться над беззащитными. В святилище оборонялись суровые и очень
спокойные люди, отнюдь не считавшие себя обреченными. Не в пример
древнему племени, они крепко надеялись выстоять.
- Держись!.. - услышал вдруг Волкодав. Он оглянулся на крик и увидел
воительницу Эртан.
Отчаянная девка прорубалась ему на помощь, решив - коли окружили,
значит, плохи дела. Она действовала мечом очень умело и с той
самозабвенной яростью, которой издревле славились вельхи. Кольцо
нападавших вправду распалось. Эртан была уже в двух шагах от Волкодава и
почти спасла его, когда кто-то метнул в нее нож. Венн находился с другой
стороны и не мог поспеть ей на выручку. Эртан молча вскинула руку к
груди и стала оседать наземь. Разбойники бросились добивать, но Волкодав
уже стоял над воительницей, и его длинный меч ткал в воздухе
погребальные саваны всякому, кто подбирался слишком близко. Эртан,
скрипя зубами, силилась приподняться, но ничего не выходило.
- Беги, - прохрипела она. - Беги. Волкодав, не отвечая, сгреб ее
свободной рукой и поднял с земли, успев ощутить ладонью рукоятку ножа.
- Держись!.. - зарычал он по-вельхски. - Тоже выдумала, помирать!
Эртан попробовала обхватить его за шею. От боли и дурноты пальцы
сперва были совсем ватными, потом немного окрепли. Эртан качалась, но
ноги как-то переставляла. Разбойники немедленно обложили их, точно волки
пару лосей, изранивших ноги по весеннему насту. Волкодав начал тихо
ругаться сквозь зубы: вот теперь ему приходилось по-настоящему туго.
Эртан наполовину висела на его руке, уткнувшись ему в плечо головой. У
нее текла изо рта кровь, он чувствовал, как густая горячая влага
впитывалась в кожаный чехол. Все-таки Волкодав пробился к южному входу в
святилище, и там услышали его голос. Бесстрашные парни немедля выскочили
наружу, прикрыли обоих. Волкодав вытер меч о сапог и сунул его в ножны.
Руки Эртан бессильно разжались у него на шее. Венн подхватил ее - очень
осторожно, чтобы не пошевелить нож. Он внес девушку внутрь и поискал
глазами Иллада. Кто-то подбежал к нему принять раненую. Волкодав
повернул голову и увидел кнесинку, за которой неотступно следовали
братья Лихие.
Оказывается, юная государыня успела приставить служанок помогать
лекарю и сама не отставала от них, забирая покалеченных и отводя их под
защиту стены. Рядом валялись двое изловчившихся перелезть извне, - оба в
гребнистых шлемах и древних нагрудниках. Один был убит ударом боевого
ножа под подбородок. Этому удару Волкодав самолично обучил близнецов, в
Галираде такого не знали. Другому разбойнику, похоже, сыпанули горячими
углями в лицо и тем на мгновение ошарашили. То-то у няньки, тешившей
разговорами мучимого болью парня, была замотана тряпкой ладонь; старуха
чем-то страшно гордилась.
- Не поминай лихом, бан-риона, - медленно, чужим низким голосом
выговорила Эртан. - Я ухожу. Геллама... Он ждет...
- Тоже мне, собралась, - фыркнул Волкодав. Он опустил девушку наземь,
усадил, прислоняя к жертвенному камню, и стал осторожно резать кожаную
куртку. Кнесинка встала рядом на колени, бережно поддерживая клонившуюся
голову Эртан. По ее щекам снова бежали слезы: ей казалось, жизнь славной
вельхинки вот-вот истечет у нее между пальцев, подобно бегучей воде. Как
удержать?..
В это время рядом с ними зашевелился увечный, оказавшийся
Белоголовым. Бывший тестомес жестоко страдал: он потерял в сражении
глаз, и голову стягивала кровавая повязка, но под уцелевшим глазом еще
виднелись следы довольно свежего синяка. Синяком этим, насколько было
известно Волкодаву, сольвенна за чрезмерный пыл пожаловала сама Эртан.
Белоголовый скользнул взглядом по ее обнаженной, залитой кровью груди,
растянул непослушные губы в хищной ухмылке и заявил:
- А я не зря в морду получил, знал небось, куда руки тянул. Ишь,
какую красотищу припрятала!
Иллад смазал чем-то прозрачным кожу вокруг ножа, приложил пальцы
пониже раны и стал выслушивать сердце.
- Главное - титька цела, - со знанием дела рассудил явившийся из
темноты Аптахар. - Тебе, девка, двадцать детей родить надо, потом уже
помирать.
Эртан приподняла руку, попыталась показать им кулак и потеряла
