досадливо подумал, что галирадские витязи были не так уж неправы. Одно
добро: свирепый и непочтительный венн действительно охранял государыню,
как преданный пес.
- Зря ты думаешь, будто никто, кроме тебя, не хочет добра госпоже, -
сказал Дунгорм и собрался уйти, но тут Волкодав быстро посмотрел на него
и проворчал:
- Что там я думаю, это дело десятое. Просто, если бы я хотел убить
кнесинку, я устроил бы здесь засаду. Дунгорм сердито хлопнул себя по
колену:
- Засаду!.. Это верно, поезд богатый, но воинов!.. Да и кому бы?.. Уж
не хочешь ли ты, Волкодав, показать, что не даром хлеб ешь?
При иных обстоятельствах Волкодав просто намертво замолчал бы и не
стал дальше с ним разговаривать. Однако нынче ему было не до себя. И не
до своей гордости. Вдобавок за время дороги он тоже присмотрелся к
Дунгорму и понял: нарлак был далеко не глупец и искренне заботился о
кнесинке. И потому Волкодав спросил его:
- Скажи лучше, почтенный посол, не видели ли кого твои люди, когда
устраивали лагерь?
- Никого, - пожал плечами Дунгорм. Потом, подумав, припомнил: - То
есть видели какого-то оборванца... охотника, наверное. Парни сказывали,
он так перепугался их, что удрал без оглядки. А ты - засада!
Волкодав впервые повернулся к нему, светлые глаза сделались
пристальными:
- А не свил тот охотник гнезда где-нибудь на дереве? Вон в той
стороне?
И он мотнул головой туда, где здоровенные ели росли гуще всего,
нависая над открытым пространством. Дунгорм ничего не ответил, но сразу
куда-то заторопился. Волкодав слышал, как велиморский посланник звал к
себе старшего над своими воинами. Если они там хоть что-нибудь найдут,
сказал он себе, ни одному слову Левого я больше не верю. Ни одному.
У велиморцев нашлись справные воины, сумевшие раствориться в лесных
потемках и незаметно слиться с тенями. День прошел тихо, но в сумерках
они заметили человека, бесшумно кравшегося к огромному дереву.
Трехсотлетняя ель стояла в некотором отдалении от поляны, зато
превосходила всех своих соседок и высотой, и пышностью хвои. Велиморцы
окликнули человека, когда он уже собирался на нее лезть. Услышав оклик,
он вздрогнул, а потом подпрыгнул, подтянулся и с ловкостью кошки
устремился вверх. Стрелы, однако, оказались проворней: одна из них
угодила ему в ногу, намертво пригвоздив. Несколько воинов уже проворно
карабкалось следом, надеясь изловить незнакомца и привести его на
допрос. Поднявшись к нему, они убедились, что опоздали. Человек понял,
что не уйдет, и чиркнул себя по руке маленьким, но очень острым ножом,
смазанным какой-то отравой. Действовала отрава мгновенно: велиморцы
спустили с дерева труп. Одет же человек был в одежду охотника,
изорванную и бедную.
Велиморские воины взобрались на дерево и обнаружили там удобный
помост из жердей, с которого как на ладони был виден весь лагерь. На
помосте нашли небольшой, но чудовищно сильный и дальнобойный лук с
прочной кожаной тетивой. И стрелы к нему. Половина стрел была увита
смоляной паклей и снабжена двузубыми наконечниками. Не больно-то
отшвырнешь, прекращая пожар. У других на головках обнаружился яд. Тот
же, что избавил от допроса стрелка.
Мертвое тело, не поднимая особого шума, закопали под елкой. Прежде
чем хоронить, его тщательно осмотрели, но не нашли ничего, кроме
маленькой татуировки. Под левой мышкой убитого синел Знак Огня,
вывернутый лепестками вовнутрь.
Дорога впереди, как говорили, заблудиться не давала, но все же
ключинские вельхи послали с кнесинкой проводника. Вернее, проводницу -
сероглазую воительницу Эртан. Благо решительной девушке случалось
путешествовать далеко от родных мест, в том числе и к Замковым горам.
Молодых воинов неудержимо притягивала гордая красота вельхинки.
Многие пытались найти к ней подход, но наталкивались на ледяное
презрение. А кто слишком уж разгорался страстью, - получал свирепый
отпор и не знал потом, как скрыть синяки. Эртан сама выбирала, с кем ей
дружить, с кем не дружить. Через несколько дней пути само собой
сложилось так, что воительница держалась большей частью вблизи повозки
кнесинки, стремя в стремя с Волкодавом, и без устали рассказывала венну
о местах, которые они проезжали. Очень скоро к ним начали пристраиваться
и Мал-Гона, и Аптахар, и даже Мужила. Занятные рассказы Эртан с
любопытством слушала сама кнесинка, ехавшая то в возке, то верхом на
Снежинке.
Им предстояло выехать к развилке, где дорога разделялась на две:
Старую и Новую. Новая петляла среди каменистых холмов, где если и
попадался родник, то непременно с невкусной, известковой водой. Не было
там и мало-мальски приличного места для стоянки. Тому, кто пускался в
путь по Новой дороге, предстояло не менее двух ночей (а промешкаешь -
так и все три) спать на сквозных ветрах, непрестанно дувших между
холмами, и притом везти с собой все дрова: там, среди серых скал и
валунов, ничего пригодного для костра найти было невозможно.
Старая же дорога вела чудесными лесами, которые исстари славились
богатой охотой и "непугаными", как выразилась Эртан, грибами.
- Понадобилось мне однажды... присесть, - вызывая улыбки мужчин,
весело и без тени смущения рассказывала она о своей поездке туда. - А
были там сплошь папоротники высотой мне вот по сюда, да такие
разлапистые, земли не видать. Сажусь я, значит... а под папоротниками-то
- подосиновик на подосиновике! Да какие - с бутылку! Забыла я про все
свои дела, давай скорей собирать... и хоть бы один червивый попался!
...Тем не менее, Старая дорога была почти заброшена, и уже довольно
давно. Благоразумные люди ездили все больше по Новой. Именно она и была
обозначена красной краской у Волкодава на карте: сам Глузд Несмеянович,
путешествуя в Велимор и назад, предпочел ехать холмами. Волкодав спросил
вельхинку, почему так.
- Это все из-за болот, - ответила она неохотно, и венн заметил, как
она сделала рукой знак, отгоняющий нечистую силу. - Старая дорога
проходит краем болот... Нехорошие это места. Дурные.
- Почему дурные? - спросила кнесинка Елень. Она сидела на передке
повозки и время от времени отбирала вожжи у старой няньки, правившей
лошадьми. Эртан ответила не сразу, и кнесинка пожала плечами: - Разве
могут быть в плохом месте такие грибы, как ты только что говорила? Да их
еще в земле черви бы съели. И сама ты разве стала бы их собирать?
Эртан вздохнула и опять сложным образом перекрестила пальцы, чтобы не
подслушал злой дух.
- У нас об этом рассказывают так... - начала она, покачиваясь в седле
и задумчиво глядя вперед. - Я слышала это от деда, а ты, госпожа, сама
решай, что тут к чему. Было дело во дни Последней войны, когда жили
здесь совсем другие племена, а какие - никто теперь и не помнит.
Случилось так, что по воле Темных Богов сюда забрел отряд из войска
могущественного завоевателя, разбившего перед тем горцев-ирванов...
- Гурцата Великого, - сказала кнесинка Елень.
- Воистину тебе многое известно о тех временах, благородная
бан-риона, - поклонилась Эртан. - Только мы, западные вельхи, больше
называем его Гурцатом Жестоким. А ирваны, которых он частью истребил,
частью увел в рабство, иначе как Проклинаемым его и не зовут... Говорят,
тот отряд успел награбить несчитанные богатства, но полководцу все было
мало. Он не щадил на своем пути никого, а чтобы ненароком не пропустить
какую-нибудь лесную деревню, схватил одного юношу из местных, гостившего
у друзей, и велел показывать путь. Да пригрозил посадить его на кол,
если он утаит от них хоть маленькое Зимовье... Юноше не захотелось
умирать, и он повел их от одной деревни к другой. У нас не помнят, как
его звали, и не называют его героем.
Да уж, усмехнулся про себя Волкодав. Кому в здравом уме охота умирать
на колу. И ведь откажешься - сейчас другого найдут. А впрочем, пока сам
перед таким выбором не стоял, других не суди.
- Много дней двигалось войско, - продолжала Эртан. - И там, где оно
проходило, люди, говорят, до сих пор не живут. Только настало утро,
когда следующей должна была стать его родная деревня...
Так ведь это ж наша легенда, осенило вдруг Волкодава. Только у нас
парень не врагов по лесу водил, а Морану Смерть таскал на плечах!
Про себя Волкодав был уверен, что два сказания связывало не больше
родства, чем бывает у двоих случайно похожих людей. Еще он знал, что
Тилорн, окажись мудрец здесь, до вечера объяснял бы ему, что никакой
случайности не было и в помине.
- И тогда юноша понял, что не сможет отдать жестоким насильникам свой
дом и родных, - рассказывала Эртан. - Уж лучше какой угодно смертью
погибнуть. А раз самому жизни не будет, хорошо бы и недругов с собой
прихватить. Решился он и повел вражье войско охотничьей тропой прямо в
Кайеранские топи. А тропку ту, если тайных вешек не знать, умри - не
отыщешь. Так ушли они, и больше их никто никогда не видал. Живыми то
есть. Три тысячи было их, и ни один не вернулся.
Эртан замолчала, и уже Аптахар спросил ее:
- Так почему все же место недоброе? Ушли, сгинули, и Хегг их прибрал.
Да и дорога не прямо же через топи ведет?
- Людям запомнился рассказ о сокровищах, которые унесло с собой
пропавшее войско, - пояснила Эртан. - Минуло время, нашлись сорвиголовы,
охочие до ничейных богатств. Сколько их потонуло в Кайеранах, никто не
считал, но кое-кто, видно, все же добрался. У нас думают, что те люди
рылись в поисках золота и потревожили кости усопших. Тогда-то
неупокоенные души проснулись, чтобы люто отомстить... Вот и случается,
что путешественники, заночевавшие на Старой дороге, исчезают навеки.
Волкодав потом спрашивал Лихослава и Лихобора, храбрые парни
сознались, что ощутили между лопатками холодок и возблагодарили Око
Богов за то, что оно стояло высоко в небесах, не спеша уходить в
Закатное море.
Пока Эртан рассказывала, к ним вместе с Дунгорном и Мужилой подъехал
боярин Лучезар. Левый еле дождался, чтобы девушка докончила свою
повесть; вороной чувствовал нетерпение седока и выгибал шею, перекатывая
во рту невкусное грызло.
Когда же все притихли, Лучезар сказал со смешком:
- Я слышал, "вельхи" раньше значило мужественный народ"...
Эртан переглянулась с Мал-Гоной и ответила ровным голосом:
- А я слышала, господин мой, что это слово и теперь то же самое
значит.
- Ну так пора заменить, - сказал Лучезар. - Или это мужественное
деяние - из-за каких-то призраков бросить в запустении отличную дорогу?
Да кто хоть их видел-то?
- Позволь напомнить тебе, родич, что земли западных вельхов мы уже
миновали, - подала голос кнесинка Елень. - Не они ту дорогу
прокладывали, не они ее и бросали.
Кнесинке очень не нравилось, когда Лучезар принимался кого-то
задирать. Хватит и того, что он был чуть не на ножах с Волкодавом.
- Призраков видел мой дедушка Киаран Путешественник, и ни у кого нет
причины сомневаться в правдивости его слов, - выдержав почтительную
паузу, сказала Эртан. Сказала так же ровно и спокойно, как и о названии
своего народа. Если Волкодав понимал хоть что-нибудь в людях, всякого
усомнившегося ждал весьма нешуточный вызов. - Когда дедушка был молод,
он, как все молодые, искал приключений и хотел подтвердить свое
мужество, - продолжала Эртан. - Однажды, странствуя вдвоем с другом, они
забрели на край Кайеранских трясин и остановились там на ночлег. Они
сделали это нарочно, потому что многое слышали и решили доказать, что
ничего не боятся. Они не стали разводить костра, так как надеялись
