кровь.
"Зажми и сиди", - последовал строгий приказ. Женщина посвистала
ослику. Тот послушно подбежал, семеня, и принялся кротко обнюхивать
обоих - Волкодава и Мыша. Женщина расстегнула переметную суму и вытащила
маленькую коробочку. Высыпав себе на ладонь толику блестящего
бесцветного порошка, она сжала сухонький кулачок, поднесла его ко рту и
нагнулась:
"Убери руку..."
Волкодав снял с раны ладонь. Женщина резко дунула в кулак, и порошок
вылетел плотным облачком, глубоко проникнув в кровоточащую плоть.
Венну случалось кропить раны вином, случалось и прижигать их
головней. Он думал, что уже испытал на своей шкуре все, что только
возможно, но, оказывается, ошибся. Половина торса и вся рука до пальцев
попросту отнялись. Волкодав не закричал только потому, что умение
терпеть было едва ли не главной наукой, усвоенной им в Самоцветных
горах.
"...ласковый, - вновь дошел до сознания голос незнакомки,
продолжавшей как ни в чем не бывало что-то ему рассказывать. - Но я
берегу его для особенных случаев. Например, для рожениц".
Волкодав разлепил губы и просипел:
"Тебе видней, госпожа..."
Порошок запер кровь и отвалился коркой, оставив чистую рану. Женщина
смазала ее какой-то пахучей черной смолой, потом удивительно ловко
зашила. Четыре с лишним года спустя на этом месте был не очень заметный,
тонкий, как ниточка, шрам, который не мешал двигаться руке и не
напоминал о себе даже перед ненастьем.
Отдышавшись немного, Волкодав забрал оружие убитых и деньги,
найденные в кошельках. Оттащив тела в сторону от дороги, он развязал на
обоих тканые кушаки и принялся заваливать мертвых землей и камнями. Не в
первый и не в последний раз жизнь вынуждала ею обойтись без обрядов
воинского очищения. Но если можно было хоть как-то обезопасить себя от
пришествия мстительных душ, пренебрегать этим не стоило. Вовсе уж
последнее дело - бросать непогребенным тело врага...
"Куда ты шел-то, малыш?" - спросила его женщина.
"Сперва в Саккарем, госпожа", - сказал Волкодав.
Пристальный взгляд карих глаз обежал его с головы до ног.
"СПЕРВА в Саккарем!.. Что ж, полезай на ослика, я тебя провожу".
Садиться на ослика Волкодав наотрез отказался.
"Свалишься, - предрекла женщина. - Двух поприщ не пройдешь,
свалишься. Я же вижу, думаешь, я тебя сумею в седло взгромоздить?"
Волкодав прошел два поприща. Потом, столько же. И еще.
"Значит, ты идешь СПЕРВА в Саккарем, - покачиваясь на спине
семенившего ослика, рассуждала его седовласая спутница. Она была
любопытна, как Тилорн, и так же умела беседовать одна за двоих,
постепенно вытягивая из неразговорчивого венна все, что ее интересовало.
И Мыш к ней, в точности как к Тилорну, сразу проникся полным доверием. -
Ты не похож ни на купца, ни на странствующего мастерового, - продолжала
она. - Ни на... прости, но на воина ты тоже не очень похож. И кто только
додумался отправить тебя, малыш, одного и такого глупого через перевалы,
по опасной дороге?"
Волкодав долго молчал, потом, отчаявшись найти правильные слова,
мотнул головой в сторону снежных вершин, горевших в розовом небе:
"Там... люди были. Разные. Где родня, сказывали друг другу. Вот...
навестить хочу, про кого знаю..."
"Там - это где?" - спросила женщина.
"В Самоцветных горах, госпожа", - сказал Волкодав.
Она внимательно посмотрела на него, кивнула и долго ехала молча,
что-то обдумывая.
"Слышал ли ты об Идущих Вслед За Луной? - заговорила она погодя.
Волкодав кивнул, и она фыркнула: - Тогда я вовсе не понимаю, что тебе
понадобилось соваться..."
Загадка разрешилась через несколько дней, когда каменные склоны
сменились холмами и болотами зеленого Саккарема, а швы на плече венна
уже не грозили разойтись даже при резком движении. Как-то вечером, пока
закипал на костре котелок, хрупкая маленькая женщина, посмеиваясь,
велела Волкодаву схватить ее, пырнуть ножом или ударить. Все, что
угодно, на его усмотрение. И без поддавок.
"Как те двое", - пояснила она.
Венн, привыкший закованными в цепи руками ловить в темноте
стремительных крыс, осторожно шагнул вперед... Ему почти удалось. Он
успел слегка коснуться смуглого морщинистого запястья. И сразу что-то
случилось, он не понял, что именно. Земля опрокинулась под ногами,
словно половица-ловушка. Волкодав увидел свои ступни, задранные к
небесам, и только тогда земля встала на место, властно притянув к себе
его тело.
"Не зашибся?" - весело спросила жрица Богини Кан....
- У этих жриц заведено странствовать, - сказал Волкодав. - Лечить,
учить... А чтобы безоружные женщины живыми возвращались домой, их Богиня
даровала своим ученицам Искусство. Кан-киро веддаарди лургва... "Именем
Богини, да правит миром Любовь". Мать Кендарат стала вразумлять меня.
Она бы и теперь меня вон в те кусты зашвырнула.
Эртан смерила его недоверчивым взглядом:
- Тебя? Старушка?.. Волкодав ответил что думал:
- Она мудра, а я глуп. Если бы она оказалась у вас в Ключинке вместо
меня, она бы так повернула дело, что Лучезаровы олухи руки бы ей
целовали и умоляли простить. А я что?.. Только кости ломать...
Эртан хмыкнула:
- Тоже иной раз полезно бывает...
- Может, и полезно, - кивнул Волкодав. - Только Кан-Кендарат
говорила: покалечишь врага, он еще больше озлобится. А надо, чтобы
совесть проснулась. Она это умела. Я - нет. А это и есть совершенство.
Эртан задумчиво помотала головой.
- Жрица! - пробормотала она затем. - Совершенство!.. По мне, голову
оторвать все же верней!
- По мне, тоже, - сказал Волкодав. - Вот потому я и не победил бы
Мать Кендарат.
Пока шли к лагерю, Эртан все расспрашивала венна о кан-киро, и он
понял, что не далее как на следующем привале у него появится еще одна
ученица. Вельхинке только не верилось, что с помощью этого искусства
можно одолеть человека крупнее и сильнее себя. И даже нескольких сразу.
Доводы Волкодава особого впечатления на нее не производили. Вероятно,
оттого, что он и без всяких ухищрений, одним кулаком кого угодно мог
отправить на тот свет.
- А ты поди к кнесинке да ухвати ее покрепче за руку, - с усмешкой
посоветовал венн. - Ты ее в три раза сильней, да и не знает она почти
ничего. Но ведь не удержишь.
Волкодав спешил назад в становище, как обычно, боясь, не стряслось бы
чего в его отсутствие. По возвращении, однако, выяснилось, что в пору
было спасать не госпожу, а двоих младших телохранителей - от
разгневанной госпожи.
Случилось то, чего и ожидал Волкодав: Елень Глуздовна, пока не
стемнело, собралась за грибами, а братья Лихие, на посмешище
Лучезаровичам, ее не пускали.
- Волкодав!.. - чуть не плача от бессильной досады, бросилась она к
венну. Но Волкодав покачал головой.
- Они правы, государыня, - проговорил он тихо. Когда он хотел в
чем-то убедить рассерженного человека, он всегда говорил тихо. По его
наблюдениям, это заставляло прислушаться. А прислушиваться, в то же
время продолжая кипеть, затруднительно. - Место здесь глухое, неведомое,
да и слава за ним дурная, - продолжал Волкодав. - Мало ли кто из-за
дерева кинется.
У кнесинки еще жарче зацвели на щеках малиновые разводы:
- А вы трое на что?.. У ж не силой ли меня удерживать станете?..
- Лучше не принуждай к тому, госпожа, - без тени улыбки сказал
Волкодав. Подумал и добавил: - Вот приедем, будешь вольна меня в три шеи
вытолкать и ни денежки не заплатить. А пока едем, стану тебя беречь.
При словах "вот приедем" с лица кнесинки, словно по волшебству,
сбежал гневный румянец. Бросив наземь приготовленную корзину, девушка
скрылась в шатре. Нянька поспешила следом за ней. Волкодав прислушался и
вскоре различил сдавленное всхлипывание, доносившееся изнутри. Кнесинка
плакала.
Волкодав тоскливо задумался о том, хорошо ли он поступил, не дав ей
потешить душу грибами. И решил, что все-таки был прав. Не дело
разгуливать по лесам, когда кто-то на тебя затеял охоту. А обида все же
не та, чтобы помирать от нее.
Еще он подумал, что уже не раз и не два, сидя ночью, слышал из
палатки кнесинки точно такой плач. Почему-то ему всегда вспоминалось при
этом, как она хваталась за его руки тогда в Галираде, в день покрывания
лица.
Некоторое время спустя Волкодав сидел у костра Аптахара и вел
разговор с ратниками-сегванами.
- Что ты будешь делать, Аптахар, - спросил он, - если нынче ночью
кто-нибудь на нас нападет?
Сегван поскреб пятерней в кудрявой седеющей бороде:
- А с чего ты взял, венн, что на нас нападут? Кто-то из стражников
помоложе, видно, наслышанный о похождениях Аптахара, засмеялся:
- Опять летучая мышь беспокоится? Это успело стать чем-то вроде
семейной шутки и многих насмешило, но Волкодав не улыбнулся. Он сказал:
- Я сам не хочу, чтобы нападали. Но если вдруг?
- Если да кабы, - проворчал Аптахар. Сняв с огня, он протянул ему
большую лепешку, поджаренную по-сегвански, с луком и шкварками. Потом
пожал плечами: - Станем делать что скажут.
- А некому будет сказать? - не отставал Волкодав. - Вот мы тут сидим,
а из болота полезли?..
Лучезар, первый воевода походников, вправду вел себя словно на
безобидной прогулке близ города. Устраиваясь на ночлег, он ни разу не
утруждал себя подробными распоряжениями, кому куда бежать и что делать,
ЕСЛИ...
- Да ну тебя к ночи с такими-то разговорами! - досадливо отмахнулся
Аптахар. - Накликать решил?.. Расскажи мне лучше про эту вельхинку,
Эртан. Может, мне к ней присвататься? Для сына, а?..
Волкодав усмехнулся углом рта:
- Присвататься-то можно, только не начала бы она вам с ним какие
приемы показывать...
Вот это уже точно была семейная шутка, и Аптахар захохотал во все
горло.
- Мы с Эртан, - переставая улыбаться, сказал Волкодав, - тут все
думали, как оградить госпожу, если вправду полезут.
- Ты бы к витязям с этим, - посоветовал один из сегванов. - Мы что!
Не больно нас спрашивали.
- На витязей надежда, как на синий лед, - вздохнул венн. - Вот что.
Мы с ней наверху холма старое святилище нашли. Стены каменные... Как раз
вон в той стороне. Эртан своих вельхов там обещала устроить... Если
ночью кто зашумит, я кнесинку за руку цап и сразу туда.
- А мы прикроем, - кивнул Аптахар. - Я стрельцов выставлю.
- Еще, - сказал Волкодав. - При государыне служанки, нянька и лекарь,
и она их не бросит. Одних девок семеро, а нас, телохранителей, трое...
Если по совести, в основном за этим он к Аптахару и шел. Саму по себе
кнесинку он и в одиночку выдернул бы из-под носа у каких угодно убийц. И
уволок в такую чащу, что там его даже местные уроженцы никогда не
сыскали бы без собак. А с собаками - и подавно. Но стоило представить
себе несчастных девчонок, оставленных посреди леса на потеху лютым
насильникам... испуганно и бестолково мечущихся, гибнущих...
Волкодав посмотрел, как разглаживали усы широкоплечие
красавцы-сегваны, как они нетерпеливо ерзали на своих местах у костра, и
понял, что зашел с нужного конца. Служанки у государыни были все как на
подбор пригожие, быстроглазые и смешливые. Ясное дело, молодые воины все
время искали случая подмигнуть девушкам, перекинуться шуткой, а если
повезет, так и чмокнуть какую-нибудь в румяную щеку. Но до сих пор
подобное если и происходило, то разве что у лесного ручья или в укромном
уголке ключинского тына. О том, чтобы ночь напролет торчать у шатра
кнесинки и болтать со служанками на глазах у бдительной бабки, не могло
быть и речи. Зато теперь!.. Попробуй кто прогони!.. Старший
