О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Что было дальше?
О т в е т. - Вы же, судя по всему, знаете.
В о п р о с. - Что было дальше?
О т в е т. - Профессор вручил мне две бутылки яда... Хотя нужна была
одна капля... Вернувшись в кабинет, я первым делом запер эти бутылки в
сейф. Затем пригласил штандартенфюрера Биста. Разговор с ним был
бесполезным, он мало что знал и о "Черном фронте" и о самом Штрассере.
Через два дня после того, как наши техники приготовили для меня
специальный саквояж с металлическим сейфом, вмонтированным в него, чтобы
хранить бутылки с ядом, я вылетел в Лиссабон, более всего опасаясь
таможенного досмотра. К счастью, меня встретили португальские друзья из
секретной полиции, имен которых я не помню...
В о п р о с. - Не помните имен друзей?
О т в е т. - Это были люди другого уровня, их имена знать не
обязательно.
В о п р о с. - Но вы назвали их друзьями...
О т в е т. - Не врагами же мне их называть... Словом, я благополучно
прошел таможенный досмотр и поселился в доме одного из португальских
контактов...
В о п р о с. - Имя?
О т в е т. - Полковник ду Сантуш.
В о п р о с. - Вы провели у него одну ночь?
О т в е т. - И день... У него-то я воочию и убедился в том, на что
идут наши рейхсмарки... Мне принесли на подпись чеки из обувного магазина,
купили "на нужды операции" тринадцать пар туфель. По ошибке к чеку были
подколоты бумажки из магазина с размерами купленной обуви - начиная с
детской и кончая женскими, из Парижа, самыми дорогими. А вообще эта
поездка оказалась для меня настоящим отдыхом, потому что в течение двух
недель, пока агентура португальцев рыскала по Лиссабону, я купался и
загорал. А Отто Штрассер так и не появился в Лиссабоне... Две бутылки с
ядом, спрятанные в водонепроницаемом сейфе, были утоплены во время морской
прогулки, я сообщил Гейдриху, что Штрассер так и не появился, видимо,
информация, полученная им, была ложной. Я предложил продолжить наблюдение
в Лиссабоне, но уже без меня, написал в телеграмме, что вернусь в
Португалию для приведения приговора в исполнение, как только Штрассер
будет установлен. По прошествии двух дней Гейдрих ответил, что он согласен
с моим предложением... Я вернулся в Берлин, опасаясь гнева фюрера, но на
мое счастье в это время Гесс улетел в Англию и вообще оставалось чуть
больше месяца до начала войны против России...
В о п р о с. - Вы были привлечены к разработке плана этой войны? Как
вы работали накануне войны?
О т в е т. - Русская секретная служба к тому времени развернула
весьма серьезную активность в Германии и на оккупированных территориях.
Точнее говоря, они никогда и не сворачивали своей активности. Мне было
вменено в обязанность организовать не только разведывательную, но и
контрразведывательную работу против России, используя для этого и нашу
агентуру, и белую гвардию, и людей из окружения князя Багратиони,
провозглашенного царем Грузии, и украинских повстанцев Мельника и Бандеры.
Но работа эта была чрезвычайно трудная. Когда я летал в Норвегию, чтобы
обсудить с протектором Тербовеном координацию работы наших людей и абвера
с его сотрудниками, мне удалось перевербовать норвежку, участницу
Сопротивления, которая после двух встреч призналась в том, что ей было
вменено в обязанность убить меня. Она боялась мести подпольщиков, и я - в
благодарность за ее признание и переход на нашу сторону - дал ей новые
документы и отправил в Португалию. Кажется, затем она перебралась во
Францию. Она присылала поразительную информацию, которую я иногда даже
докладывал фюреру. Однако после освобождения Франции я получил сообщение
от моих информаторов, работавших в Париже, в посольствах нейтральных
стран, что эта очаровательная девушка получила новый паспорт и появлялась
на приемах у британцев, американцев и русских.
В о п р о с. - Фамилии ваших информаторов?
О т в е т. - Я должен вспомнить... Я не помню, кажется, это были люди
из испанского посольства.
В о п р о с. - Имя и фамилия этой девушки?
О т в е т. - Я знал ее как Марианну Крис.
В о п р о с. - Под какой фамилией вы отправили ее в Португалию?
О т в е т. - Кажется, как Кристину Ливерс.
В о п р о с. - Когда это было?
О т в е т. - Точно я не помню...
В о п р о с. - Опишите ее.
О т в е т. - Высокая блондинка, с очень большими голубыми глазами, на
левой щеке маленькая родинка, размер обуви "шесть с половиной".
В о п р о с. - Продолжайте.
О т в е т. - Начиная с лета сорок второго года, после того как я
посетил Гиммлера в его штаб-квартире в Житомире, я посвятил себя делу
реализации моей идеи о заключении почетного мира с западными державами.
В о п р о с. - Это - другое дело. Считаете ли вы себя виновным в
подготовке террористических актов, похищений и отравлений?
О т в е т. - Нет. Я выполнял приказ.
В о п р о с. - Считаете ли вы, что трибунал в Нюрнберге согласится с
такого рода позицией?
О т в е т. - Не знаю.
В о п р о с. - Отдаете ли вы себе отчет в вашем положении?
О т в е т. - Полностью.
В о п р о с. - Согласны ли вы выступить свидетелем обвинения против
Геринга, Кальтенбруннера, Риббентропа и других главных военных
преступников?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Готовы ли вы к сотрудничеству с нами?
О т в е т. - Абсолютно.
В о п р о с. - Готовы ли вы подписать обязательство о сотрудничестве
с нашими службами?
О т в е т. - Моего слова недостаточно?
В о п р о с. - Готовы ли вы подписать такого рода обязательство?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Готовы ли вы дать нам исчерпывающую информацию по всем
вашим контактам в мире?
О т в е т. - Да. Я же подписал обязательство.
В о п р о с. - Мы сейчас перечислим вам имена людей, о которых вы
будете обязаны написать подробные справки: Борман, ду Сантуш, граф Оргас,
пастор Шлаг, СС штандартенфюрер Бист, СС штурмбанфюрер Рихтер, СС
штандартенфюрер Штирлиц, СС гауптштурмфюрер Барбье, СС группенфюрер
Мюллер, секретарь министерства иностранных дел Лютер, доктор медицины
Керстен, генерал-лейтенант Гелен. Вы помните всех этих людей?
О т в е т. - В большей или меньшей степени.
В о п р о с. - Сколько времени вам потребуется для работы?
О т в е т. - Не менее двух месяцев.
ШТИРЛИЦ - XIV (октябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________
Эта папка лежала так, чтобы человек, открывший шкаф, сразу же обратил
на нее внимание.
Именно поэтому Штирлиц не взял ее, а принялся за разбор других
документов. Он убедился, что поступил правильно и что эту папку ему
п о д с о в ы в а л и, когда неожиданно зашел Кемп, осведомился, как идут
дела, попросил сеньора Анхела заварить его волшебный кофе; "совершенно
раскалывается голова; медицина должна найти объяснение не только для
психопатов, но и "климатопатов", то есть для тех, кто болезненно реагирует
на приближающуюся перемену погоды, становясь абсолютно невменяемым",
только после этого рассеянно взглянул на открытый шкаф, задержавшись
именно на той папке с грифом "секретно", которая по-прежнему лежала на
своем месте - не тронутой.
Перед началом обеденного перерыва Штирлиц зашел в зал, где за своим
столом картинно восседал Анхел, одетый сегодня в ярко-желтый пиджак,
темно-сиреневые брюки и голубую сорочку тонкого шелка; туфли, правда, были
прежние, с золотыми пряжками и высоким каблуком.
- Вы не позволите мне еще раз почитать американские пресс-релизы с
Нюрнбергского процесса? - спросил он. - Я бы ради этого отказался от
обеда.
- Хм... Вообще-то я имею права давать эти материалы только гражданам
Соединенных Штатов, - ответил Анхел. - Нет, нет, это указание наших
властей, испанских, а не руководства концерна. Кто-то уже успел стукнуть,
что вы начали работать с этими материалами, скандала, правда, не было, но
все-таки... Хорошо, хорошо, - заметив, как дрогнуло лицо Штирлица,
торопливо заключил он, - кое-что я дам, но, пожалуйста, если кто-либо
войдет сюда, спрячьте подшивку в стол. Договорились?
- Я спрячу ее так, что не найдет даже сатана.
- Сатана найдет все, - вздохнул Анхел. - На то он и сатана...
...Из всей подобранной Анхелом документации по Нюрнбергу Штирлиц в
этот день остановился на показаниях Гизевиуса. Он знал этого человека,
встречался с ним в Берне, когда тот был консулом третьего рейха.
Молчаливый, сторонившийся знакомств, он производил впечатление сухого
службиста, недалекого и запуганного. Тем более удивили Штирлица его
показания, о которых он слышал еще летом, но читать их не читал, поскольку
испанские газеты печатали только те материалы из Нюрнберга, которые
представляли главных нацистов идейными борцами против большевизма, ничего
не знавшими о нарушениях конституционных норм в рейхе...
У Анхела хранился полный стенографический отчет показаний Гизевиуса:
В о п р о с. - Правильно ли, что вы были участником событий 20 июля
1944 года?
О т в е т. - Да.
В о п р о с. - Как вы попали на службу в полицию?
О т в е т. - В июле 1933 года я выдержал государственный экзамен по
юриспруденции. Будучи потомком старой чиновничьей семьи, я заявил о своем
.согласии служить в прусской администрации. Я в то время был членом
немецкой народной национальной партии и организации "Стальной шлем" и по
тогдашним понятиям считался политически благонадежным. Таким образом, моей
первой службой в качестве чиновника была служба в политической полиции.
Это значило, что я вступил тогда во вновь созданную тайную государственную
полицию (гестапо). Всего ужаснее и всего заметнее для новичка было то, что
начала действовать система лишения свободы, самая ужасная, какую можно
было только выдумать; громадных помещений новой государственной полиции не
хватало для арестованных. Были созданы специальные концлагеря для
арестованных гестапо. И названия их останутся навсегда позорным пятном в
истории. Это были Оранненбург и собственная тюрьма гестапо на
Бабельштрассе - Колумбиа-хауз, или, как ее еще цинично называли,
"Колумбийский притон".
Конечно, по сравнению с тем, что мы пережили позднее, это было только
началом, но это началось так, и я хотел бы передать в нескольких словах
мое личное впечатление. Уже спустя два дня я спросил одного из моих
коллег: "Скажите, что я здесь - в учреждении полиции или просто в
разбойничьей пещере?" Я получил ответ: "Вы в разбойничьей пещере и будьте
готовы ко всему. Вам предстоит еще очень многое пережить".
В о п р о с. - То, о чем вы говорите, вы узнали на основании
собственного опыта?
О т в е т. - Я основываюсь здесь не только на своем собственном
опыте, я очень много слышал от человека, который в то время тоже служил в
государственной тайной полиции, и в моих показаниях его сведения будут
играть большую роль. Итак, в то время в тайную государственную полицию был
вызван виднейший специалист по уголовным делам, может быть, самый
выдающийся криминалист в прусской полиции, некий оберрегирунгсрат Небе.
Небе был национал-социалистом. Он находился в оппозиции к старой прусской
полиции и присоединился к национал-социалистской партии. И получилось так,
что на моих глазах этот человек пережил внутренний переворот, увидев, что
творится в полиции. Я думаю, что здесь важно упомянуть, по какой причине
Небе стал решающим оппонентом, который шел по пути оппозиции вплоть до 20
