нужно управлять им, мне необходимо, чтобы от фюрера осталась лишь
оболочка, и вы должны сделать это в течение ближайших двух-трех дней".
- Значит, я могу быть спокоен? - спросил Борман, поднимаясь.
- Да. Абсолютно. Фюрер, естественно, страдает в связи с нашими
временными неудачами, но дух его, как обычно, крепок, данные анализов не
дают повода для тревоги.
- Спасибо, дорогой Брандт, вы успокоили меня, спасибо вам, мой друг.
...Выйдя от доктора, Борман быстро пошел в свой кабинет, набрал номер
Мюллера и сказал:
- То, о чем мы с вами говорили, надо сделать немедленно. Вы поняли?
- Западный вариант? - уточнил Мюллер.
- Да, - ответил Борман. - Информация об этом должна поступить сюда
сегодня вечером от двух - по крайней мере - источников.
Через пять минут штурмбанфюрер Холтофф был отправлен Мюллером на
квартиру доктора Брандта.
- Фрау Брандт, - сказал он, - срочно собирайтесь, поступил приказ
вывезти вас из столицы, не дожидаясь колонны, с которой поедут семьи
других руководителей.
Через семь часов Холтофф поместил женщину и ее детей в маленьком
особнячке, в горах Тюрингии, в тишине, где мирно распевали птицы и пахло
прелой прошлогодней травой.
Через девять часов гауляйтер области позвонил в рейхсканцелярию и
доложил, что фрау Брандт с детьми получила паек из специальной столовой
НСДАП и СС, поставлена на довольствие и ей выдано семьсот рейхсмарок
вспомоществования в связи с тем, что она из-за срочности отъезда не смогла
взять с собою никаких вещей.
Телефонограмма была доложена Борману - как он и просил - в тот
момент, когда он находился у Гитлера.
Прочитав текст сообщения, Борман изобразил такую растерянность и
скорбь, что фюрер, нахмурившись, спросил:
- Что-нибудь тревожное?
- Нет, нет, - ответил Борман. - Ничего особенного...
Он начал комкать телефонограмму, чтобы спрятать ее в карман, зная
наперед, что фюрер обязательно потребует прочитать ему сообщение. Так и
случилось.
- Я не терплю, когда от меня скрывают правду! - воскликнул Гитлер. -
В конце концов, научитесь быть мужчиной! Что там?! Читайте!
- Фюрер, - ответил Борман, кусая губы, - доктор Брандт... Он нарушил
ваш приказ отправить семью в Альпийский редут вместе со всеми семьями
руководителей и перевез жену с детьми в Тюрингию... В ту зону, которую
вот-вот займут американцы... Я не мог ожидать, что наш Брандт позволит
себе такое гнусное предательство... Но я допускаю ошибку, я прикажу
проверить...
- Кто подписал телефонограмму?
- Гауляйтер Росбах.
- Лично?
- Да.
- Я знаю Росбаха и верю ему, как вам, - сказал Гитлер, тяжело
поднимаясь с кресла. - Где Брандт? Пусть сюда приведут этого мерзавца!
Пусть он валяется на полу и молит о пощаде! Но ему не будет пощады! Он
будет пристрелен, как взбесившийся пес! Какая низость! Какая
отвратительная, бесстыдная низость!
Брандт пришел через несколько минут, улыбнулся Гитлеру:
- Мой фюрер, можете сердиться на меня, но, как бы вы ни отказывались,
придется принять получасовой массаж...
- Где ваша семья? - спросил Гитлер, сдерживая правой рукой левую. -
Ответьте мне, свинья эдакая, куда вы дели вашу бабу! Ну?! И посмейте
солгать - я пристрелю вас лично!
Брандт почувствовал, как кровь начала стремительно, пульсирующе
с т е к а т ь с лица куда-то в желудок; стало печь в солнечном сплетении;
ноги сделались ледяными; коленки ослабли; казалось, что, если придется
сделать шаг, чашечки сдвинутся и мягкое тело опустится на пол.
- Моя жена дома, - ответил Брандт странным, совершенно чужим голосом.
- Я говорил с ней утром, мой фюрер.
- Вот видите, - облегченно сказал Борман, вымученно улыбаясь Гитлеру.
- Как я рад, что все обошлось, вполне возможна путаница, мало ли в рейхе
Брандтов... Позвоните домой с этого аппарата, штандартенфюрер, передайте
жене мой привет.
Брандт набрал номер прямым, негнущимся пальцем; в трубке были долгие
длинные гудки, потом ответила служанка, Эрика:
- Слушаю.
Брандт снова откашлялся, облегченно вздохнул и сказал:
- Пожалуйста, попросите к аппарату фрау Брандт.
- Но она уехала в Тюрингию, - ответила девушка. - Даже не успела
собраться, так торопилась...
- Что?! - выдохнул Брандт. - Почему?! Кто?!
- Так ведь вы прислали за ней машину...
- Я не присылал никакой машины! - Брандт обернулся к Гитлеру. - Я не
посылал за ней никакой машины, мой фюрер! Это чудовищно, этого не может
быть!
- Вы - поганец! - сказал Гитлер, приближаясь к Брандту танцующей
походкой. - Вы мерзкая продажная свинья!
Он вдруг легко выбросил правую руку, жадно сграбастал крест и сорвал
его с груди штандартенфюрера.
- Дайте мне пистолет, Борман! Я пристрелю его! Сам! Это змея,
пригревшаяся на моей груди!
- Фюрер, - успокаивающе сказал Борман, - мы обязаны судить его. Пусть
партия и СС узнают о том, кто скрывался в наших рядах, пусть это будет
уроком для...
Борман не имел права дать Гитлеру убить Брандта. Доктор нужен ему,
это т р о ф е й, он знает о Гитлере все, теперь он расскажет все тайное,
что не открывал никогда и никому; все откроет, вымаливая себе пощаду.
Брандт был закован в кандалы и отправлен на конспиративную квартиру
Бормана под охраной пяти эсэсовцев из "личного штандарта" Гитлера.
Утром об этом узнал Гиммлер; он отправил туда, где держали Брандта,
своего секретаря с десятью эсэсовцами - он тоже понимал толк в трофеях;
Брандт был взят из-под стражи и вывезен на север, под Гамбург, на одну из
секретных явок Гиммлера.
Однако Борман добился главного: через час после того как исчез
Брандт, в рейхсканцелярии появился оберштурмбанфюрер Штубе, помощник
доктора Менгеле, человек, лишенный собственного "я"; Мюллер дал
исчерпывающую характеристику прошлой ночью: "Бесхребетен, но, впрочем,
претендует на старомодность; традиционно боится начальства; весьма
корыстен, приказу подчинится, хотя, видимо, порассуждает о врачебной
этике".
УДАР КРАСНОЙ АРМИИ. ПОСЛЕДСТВИЯ - II
__________________________________________________________________________
Х р у с т е л о...
Войска Жукова, прорвав оборону на Зееловских высотах, двигались к
пригородам Берлина; армии Конева шли с юга; готовился к удару с севера
Рокоссовский...
21 апреля конференция в бункере Гитлера шла, как и обычно, -
обстоятельно и неторопливо; обстановку докладывали Кейтель и Кребс; их
сообщения были исчерпывающе точными, иллюстрировались черными и красными
клиньями, нанесенными на карту штабными офицерами.
Гитлер сидел в кресле с отсутствующим взглядом, изредка кивал, то и
дело прижимал правой рукой прыгающую левую; однако, когда Кребс начал
докладывать о боях, шедших южнее и севернее Берлина, Гитлер поднял руку,
словно бы защищаясь от кого-то невидимого:
- Где генерал Штайнер? Где его танки? Где его дивизии? Почему он до
сих пор не отбросил полчища русских?!
- У него нет сил на это, - устало ответил Кребс. - Русские
превосходят нас по всем позициям не менее, чем в четыре-пять раз, мой
фюрер!
- Где армия Венка?
- Его войска бессильны что-либо сделать, мой фюрер!
- Уйдите все, - сказал Гитлер, обращаясь к штабным офицерам. -
Борман, Кейтель, Йодль, Кребс, Бургдорф, останьтесь...
Он дождался, пока генералы и офицеры вышли, посмотрел на Бормана
замеревшим, холодным взглядом, потом стукнул правой рукой по столу и
закричал срывающимся, но - прежним - сильным, властным голосом:
- Я окружен изменой! Низкие трусы в генеральских погонах предали мое
дело! Нет более отвратительной нации, чем та, которая не может встретить
трудность лицом к лицу! Когда я вел вас от победы к победе, вы
аплодировали мне! Вы присылали мне сводки, из которых неумолимо
явствовало, что наша мощь сильна, как никогда! А теперь оказывается, что
мы слабее русских в пять раз?! Вы - низкие трусы! Отчего вы не говорили
мне правды?! Когда я дал вам право усомниться в моей лояльности по
отношению к тем, кто восставал против моей точки зрения?! Я всегда ждал
дискуссии, я жаждал столкновения разных точек зрения! Но вы молчали! Или
же взрывали бомбы под моим столом! Вы вольны покинуть Берлин немедленно,
если боитесь оказаться в русском котле! Я остаюсь здесь! А если война
проиграна, то я покончу с собою! Вы свободны!
Молчание было слышимым, тяжелым.
...X р у с т е л о.
Йодль шагнул вперед, откашлялся, заговорил ровно:
- Фюрер, ваша ответственность перед нацией не позволяет вам
оставаться здесь. Вы должны сейчас же, не медля ни минуты, уйти в
Альпийскую крепость и возглавить битву за весь рейх из неприступного
Берхтесгадена. На юге рейха и на севере достаточно войск, которые готовы
продолжать битву. Армия и народ верны вам, как всегда. Мы зовем вас жить
во имя победы.
Гитлер растроганно посмотрел на Кейтеля и Йодля, подался вперед,
улыбаясь, но Борман опередил его:
- Господа, решение фюрера окончательно и не подлежит коррективам. Мы,
те, кто был с ним всегда, остаемся вместе с ним. Мы ждем, что вы - в
случае, если решите уйти в Альпийский редут, - добьетесь перелома битвы.
Гитлер быстро, неожиданно для его трясущегося тела, обернулся к
Борману:
- Пусть сюда немедленно переселится Геббельс с женой и детьми...
Скажите, чтобы для них приготовили комнаты рядом с моими пилотами и
кухней, детей надо хорошо кормить - молодые организмы находятся в поре
своего возмужания...
- Да, мой фюрер, - Борман склонил голову, - я немедленно свяжусь с
рейхсминистром. - Он оглядел генералов п о н и м а ю щ и м взором, "мол,
оставьте нас одних", а тем, кто не знал, как поступить, помог словом: -
Благодарю вас, господа, вы свободны, перерыв...
Когда они остались одни, Гитлер, странно усмехаясь, спросил:
- А где ваша семья, Борман? Я хочу, чтобы ваша милая жена с детьми
поселилась вместе с вами... Если мало места, я уступлю одну их моих
гостиных... Пригласите их сюда немедленно, мой друг.
- Я уже сделал это, - легко солгал Борман. - Они выехали. Я молю
бога, чтобы они успели проскочить в Берлин, мой фюрер...
(Еще неделю назад он предупредил жену, чтобы она с детьми покинула
мюнхенский дом и скрылась в горах; жену он не любил и был счастлив, что
живет от нее отдельно, но к детям был привязан; она хорошо за ними
глядела, поэтому Борман ее терпел, не устроил автокатастрофы.)
...Через час Борман огласил указ фюрера, в котором говорилось, что
фельдмаршал Кейтель должен немедленно отправиться в армию Венка. Он обязан
передать генералу личный приказ Гитлера атаковать Берлин в направлении
юго-западнее Потсдама.
Генерал Йодль отправляется в армию Штейнера, чтобы организовать атаку
по деблокаде Берлина в районе севернее Ораниенбурга.
Гросс-адмирал Дениц собирает все силы рейха на побережье для оказания
помощи сражающемуся Берлину.
Геббельс, как комиссар обороны столицы, делает все, чтобы
мобилизовать внутренние ресурсы города в его противостоянии большевистским
полчищам.
Рейхсмаршал Геринг возглавляет все силы рейха на юге для их
мобилизации к продолжению битвы.
Рейхсфюрер Гиммлер выполняет идентичную задачу на севере.
Текст этого приказа фюрера был немедленно отправлен в штаб Геринга
(тому именно человеку, с которым последние дни р а б о т а л помощник
рейхсляйтера Цандер) полковнику Хуберу.
Цандер добавил несколько ничего не значащих слов, нечто вроде личного
