Он намерен приехать сюда?
- Не знаю.
- Он прибежит сюда. Навяжите ему действия. Сам он не умеет
поступать... Ни он, ни Гиммлер, ни Геринг... Они все раздавлены их
кумиром, фюрером... В этом их трагедия, а ваше спасение... Скажите ему,
что обергруппенфюрер Карл Вольф стал равноправным партнером Аллена Даллеса
именно после того, как гарантировал спасение Уффици... Признайтесь, что
можете сообщить Даллесу о его благоразумии - утопающий хватается за
соломинку... А вас - если сможете повлиять на него - это действительно
спасет от многих бед...
Хетль задумчиво спросил:
- А что будет со мною? Если вы всех просчитали далеко вперед - в том
числе и меня, - то, значит, могут просчитать и другие? Я готов сделать то,
что в моих силах, но я хочу получить гарантию... Я должен выжить... Я
готов на все, штандартенфюрер, у меня прекрасная семья, я пошел в СС ради
семьи, будь проклят тот день и час...
- Вы мне тоже выгодны в качестве живой субстанции, Хетль, наши
интересы смыкаются... У меня есть идея... Точнее говоря, она возникла
после того, как вы сказали мне про ваши контакты с американской разведкой
здесь, под Зальцбургом... Видимо, надо будет вам договориться с вашими
контактами, чтобы они вышли на связь со Швейцарией... Вы работаете на
швейцарский центр, нет?
- Да.
- На Даллеса?
- Я виделся с высоким черным мужчиной...
- Лет тридцати пяти, надменен, коммунистов ругает не меньше, чем
национал-социалистов, нет?
- Так.
- Это Геверниц, - убежденно сказал Штирлиц, - заместитель Даллеса,
натурализовавшийся немец. Сильный парень, толк в деле знает... Так вот,
пусть те, кто оперирует здесь, вокруг Альт Аусзее, выйдут в эфир с длинной
радиограммой - ее немедленно запеленгуют, а вы в это время будете сидеть
за столом вместе с Ойгеном и Вилли - полное алиби. Я стану работать с
документами, для вас лучше, если отчет о случившемся напишет Ойген...
Очень, кстати, страшный человек, старайтесь наладить с ним добрые
отношения... Сможете организовать такой радиосеанс?
- Смогу.
- А запросить Швейцарию, отчего я не получаю ответа, сможете?
- Это самое легкое задание, - усмехнулся Хетль.
- Но оно повлечет за собою - в случае если мы не получим ответа,
который меня устроит, - более сложное.
- Какое? - вновь насторожился Хетль, даже голову втянул в плечи.
- Вы мне устроите встречу с американцами.
- Здесь работают не американцы, но австрийцы... И встречу я вам не
стану устраивать...
- Так уж безоговорочно?
- Да.
- Боитесь, что прихлопну всех скопом?
- Да.
- Но ведь если бы я этого хотел, то попросил Ойгена и его команду
заняться вами, и тогда вы устроите такую встречу через час, самое большее.
- Какая вам от этого выгода? - остановившись, спросил Хетль.
- Ну как вам сказать? - Штирлиц усмехнулся. - Получу Крест с дубовыми
листьями, благодарность в приказе.
"Сейчас он станет меня убеждать, что выгоднее сотрудничать с
американцами, - подумал Штирлиц. - Он лишен чувства юмора".
- Если бы Рыцарский крест вам вручили в сорок третьем, тогда одно
дело, - сказал Хетль. - Какой в нем сейчас прок? Он вам, наоборот,
помешает, вы знаете, Сталин навязал американцам драконовский закон о
наказании офицеров СС...
- Да?! Черт, вы правы! - Штирлиц снова запрокинул голову; небо стало
еще более темным, такое оно было тяжелое, высокое. - Сколько времени мы
гуляем?
- Вы верно спросили, - ответил Хетль. - За нами пошел ваш Курт.
- Значит, минут тридцать... Проверка... Теперь вот что... Подумайте,
кто из здешних осведомителей гестапо оставлен для работы в подполье? Кто
возглавляет местный "Вервольф"?
- Это тайна за семью печатями, "Вервольфом" занимается НСДАП,
гауляйтер Айгрубер...
- Он - больной человек?
- Здоровый.
- Я имею в виду психическое состояние... Плачет во время выступлений?
Срывается голос, когда возглашает здравицу в честь фюрера? Действительно
убежден в победе?
- В таком случае, болен... Только можно ли фанатизм называть
болезнью?
- Или болезнь, или холодный и расчетливый карьеризм, который всегда
граничит с предательством.
- Тогда, скорее, первое. Айгрубер болен...
- Болен так болен... Я не зря спросил вас про осведомителей,
оставленных для работы в рядах "Вервольфа", Хетль. Мы проведем комбинацию;
я стану с вами беседовать в присутствии Ойгена - после того как вы
устроите радиосеанс. Беседовать буду обо всем и о том, кого можно
подозревать в измене среди здешних жителей... Спрошу, кто особенно хорошо
знает местность... Кто может тайно пройти в район замка и наладить связь
со Швейцарией отсюда, чтобы бросить тень на вашу контору... Понимаете?
- Понимаю... Я постараюсь...
- Вам ведь зачтется, если вы упрячете в камеру - руками гестапо,
которое вы, оказывается, давно ненавидите, - пару вервольфовских
мерзавцев.
Курт окликнул Штирлица:
- Штандартенфюрер, срочная телеграмма от шефа!
- Что там случилось? - спросил Штирлиц, останавливаясь.
- С грифом - "лично", - ответил Курт. - Мы не читали.
Штирлиц посмотрел на Хетля, усмехнувшись:
- Они не читали. Они из клуба лондонских аристократов, нет? Пошли,
продолжим разговор позже. Я жду вас через пару часов обратно... Где,
кстати, ваша семья?
- В Линце, - ответил Хетль, не сводя испуганных глаз с лица Курта.
- Это правда? - Штирлиц нахмурился.
- А где ж ей еще быть?
Штирлиц спросил:
- Курт, где семьи всех сотрудников здешнего центра?
- Все живут дома, - ответил Курт, расшифровав, таким образом, то, что
расшифровывать было никак нельзя - интерес Мюллера к сотрудникам
Кальтенбруннера.
- Дома так дома. - Штирлиц вздохнул: - Кофе хочу... Горячего кофе.
Ойген все-таки храпит, не выучил его Скорцени спать тихо, пусть не
обольщается...
- Да, - согласился Курт. - Я слышал, как вы ушли из спальни и сидели
в столовой чуть не до утра...
Штирлиц повернулся к Хетлю, внимательно посмотрел ему в глаза; тот,
видимо, все понял - действительно, следят, - и слабая улыбка тронула его
губы.
- Я жду вас, Хетль, - сказал Штирлиц. - Нам еще работать и работать.
- Я скоро вернусь, хайль Гитлер!
Когда он отошел шагов на тридцать, Штирлиц окликнул его:
- Дружище, отдайте диктофон, я совсем забыл, что велел вам его
потаскать...
Курт прищурился, покачал головой, но ничего не сказал.
"Сейчас начнется, - подумал Штирлиц. - Сейчас они возьмут меня в
переплет. Что ж, чем хуже, тем лучше, потому что ясней!"
...В переплет его, однако, не взяли, потому что в шифровке Мюллера
говорилось: "Лицо, которым интересовался тот, кто отправлял вас сюда, в
курсе вашей работы".
- Ну и что станем делать? - спросил Штирлиц, подняв глаза на
спутников; он был убежден, что они прочитали текст; проверку устроил
примитивную; видимо, Курт б р я к н е т, судя по тому, как он открылся в
разговоре с Хетлем.
- Запросите указания, - засветился Вилли, а не Курт.
"Или они разыгрывают сценарий? - подумал Штирлиц. - Курт подставился
в парке, при Хетле, Вилли - здесь... А какой смысл? Понятно, что я в
кольце; ясно, что я - объект игры Мюллера. Но чего же он хочет добиться?
Чего он м о ж е т добиться? Время упущено, времени у него нет. Что же он
плетет?"
- Но ведь вы сказали мне, - Штирлиц обернулся к Курту, - что никто не
читал телеграмму группенфюрера Мюллера... Вилли позволяет себе
своевольничать? Вскрывает и просматривает то, что адресовано лично мне?
- Я догадался о ее содержании по вашему вопросу, - сказал Вилли. -
Никто не читал телеграмму.
- Я читал, - заметил Ойген. - Дважды.
- Поэтому меня и занимает вопрос, что станем делать? - Штирлиц пожал
плечами.
- Вилли прав, - сказал Ойген. - Запросите указаний.
- После того как закончу работать с Хетлем.
- Будьте любезны, передайте мне пленку, - попросил Ойген.
Штирлиц досадливо поморщился:
- Слушайте, не надо считать всех идиотами. Не мог же я говорить с
Хетлем о деле после того, как вы передали мне диктофон.
- Могли, - сказал Ойген. - Чтобы сравнить манеру его разговора, когда
он знает, что его пишут, с той, когда он убежден, что говорит с глазу на
глаз, доверительно.
- У нас нет времени крутить комбинации, - сказал Штирлиц. - Ясно вам?
Нет. Но мы обязаны понять то, что нам вменено в обязанность понять.
- Вам, - уточнил Ойген. - Мы лишь охраняем вас.
- Тем более, - сказал Штирлиц. - Тогда не суйтесь не в свое дело, а
занимайтесь моей охраной. - Поднявшись, он обернулся к Вилли: - Проводите
меня к радистам.
...Мюллер прочитал телеграмму Штирлица уже вечером; весь день был в
городе, еще и еще раз проходил явки ОДЕССы; лишь потом приехал к
Кальтенбруннеру; шеф РСХА неожиданно поинтересовался - это было утром, -
зачем в Альт Аусзее отправилась группа работников гестапо. В разговоре с
ним вскользь п р о б р о с и л, что бригада, отправленная в Линц, должна
помочь местному РСХА. Где-то в горах, совсем неподалеку от виллы, активно
работают партизаны. Об этом стало известно фюреру. Он обеспокоился.
Спрашивает - нельзя ли проверить. Об исполнении необходимо доложить ему,
хотя, понятно, подробный отчет о работе будет передан вам, группенфюрер.
- Кто там работает? - спросил Кальтенбруннер.
- Штандартенфюрер Штирлиц...
- Кто? - Кальтенбруннер сделал вид, что никогда и ничего не слыхал об
этом человеке.
- Штирлиц из шестого отдела.
- А почему человек из разведки выполняет ваши поручения?
- Потому что он умеет работать как никто другой...
От продолжения этого разговора, Мюллеру весьма неприятного, спас
звонок Геринга. Тот интересовался, в какой мере шведская гражданская
авиация может быть использована в интересах рейха. Кальтенбруннер сразу же
вызвал работников группы, занимавшихся люфтваффе. Воспользовавшись этим,
Мюллер попросил разрешения уйти. Обергруппенфюрер ответил рассеянным
согласием - в каждом запросе Геринга он видел подвох, не хотел, чтобы тот
жаловался фюреру. При том, что Гитлер перестал относиться к рейхсмаршалу
так, как прежде, все равно они часто уединялись. Гитлер поддавался
влияниям; неизвестно, что может брякнуть Геринг, и уж реакция фюрера на
его нашептывания совершенно непредсказуема.
Мюллер еще раз прочитал телеграмму Штирлица: "Штурмбанфюрер Хетль
обещал подготовить ряд материалов, представляющих интерес, в течение
ближайших трех дней. Считаю возможным работу продолжать. Каковы
рекомендации?"
Сняв трубку, он вызвал радиоцентр, продиктовал:
"Альт Аусзее, Штирлицу. Сообщите о проделанной работе развернуто. Три
дня ждать нельзя. Мюллер".
...Хетль приехал через пять часов, предложил Штирлицу прогуляться.
Когда они вышли, Штирлиц показал глазами на карман пальто; тот понял:
беседа записывается; понизив голос, начал рассказывать о том, что Роберт
Грюнберг и Константин Гюрат последние месяцы часто появляются в
окрестностях замка; однако гауляйтер Айгрубер запрещает давать на них
информацию в Берлин; дважды их появление казалось подозрительным, потому
что они шли без фонарей, вечером, когда уже смеркалось; в один из этих
именно дней был засечен выход в эфир неустановленного передатчика.
Штирлиц снова показал глазами, лицом, руками, что, мол, надо еще,
говори больше, пусть кончится пленка. Хетль кивнул, продолжил рассказ.
Наконец Штирлиц - так же, полушепотом, - спросил:
- Как реагировал на эти сообщения Обергруппенфюрер Кальтенбруннер?
