всем миром, то битва может продлиться еще и месяц, и два, а отношения
между союзниками, столь разнородными по своей сути, таковы, что всякое
может случиться. И тогда предстоит капитуляция, но никак не
безоговорочная, а с передачей функции власти на истинно германских землях
армии, тем ее силам, которые уже сейчас готовы немедленно пустить
англо-американцев в Берлин. Туда, к Альпийскому редуту, можно еще
подтянуть отборные части вермахта; войск СС
- кроме батальона охраны - нет и в помине, не зря армия просила Гитлера
бросить на передовую наиболее преданные ему дивизии "Адольф Гитлер" и
"Мертвая голова", не зря эта комбинация проводилась столь последовательно
и терпеливо, подстраиваясь под рубленые акции Бормана. В Альпийском редуте
Гитлер выполнит волю армии или же армия предпримет свои шаги - то, что не
удалось 20 июля сорок четвертого, когда бомба полковника Штауфенберга
чудом не задела диктатора, сделают другие, им несть числа, только бы
выманить Гитлера отсюда, только бы выйти из-под душной опеки Бормана и его
гестаповских СС...
...Гитлер принял Бургдорфа сразу же, поинтересовался его здоровьем:
"У вас отекшее лицо, может быть, попросить моих врачей проконсультировать
вас?" - спросил про новости с фронтов, удовлетворенно выслушал ответ, что
сражение продолжается с неведомой ранее силой и еще далеко не все
потеряно, как считают некоторые, а потом перешел к главному, к тому, что
гарантировало ему, Бургдорфу, жизнь, в случае если он сейчас может
переиграть Бормана, убедить Гитлера в своей правоте, а сделать это можно,
лишь уповая на сухую логику и законы армейской субординации, которой
Гитлер, как капрал первой мировой войны, был внутренне прилежен.
- Мой фюрер, - сказал он, подчеркнуто незаинтересованно в том, о чем
докладывал, - мне только что стала известна истинная причина, за что вы
разжаловали рейхсмаршала. Я не вдаюсь в политическое существо дела, но
меня не может не тревожить, что люфтваффе остались без главнокомандующего.
В дни решающей битвы это наносит ущерб общему делу, ибо летчики не могут
воевать, когда нет единой руки, когда нет более своего фюрера в небе. -
Бургдорф знал, что, если он остановится хоть на миг, изменит стиль
доклада, переторопит его или, наоборот, замедлит, Гитлер сразу же перебьет
и начнет словоизвержение, и придет Борман, который теперь фюрера не
оставляет более чем на полчаса, а тогда его операция не пройдет. - Поэтому
я прошу вас подписать указ о том, что главкомом люфтваффе вы назначаете
нынешнего командующего шестым воздушным флотом в Мюнхене
генерал-полковника Риттера фон Грейма.
- Где Борман? - спросил Гитлер беспомощно. - Давайте дождемся
Бормана...
- Рейхсляйтер прилег отдохнуть, фюрер, - смело солгал Бургдорф. -
Прошу вас - до тех пор пока вы не подпишете приказ, посоветовавшись с
рейхсляйтером, - позволить мне радировать в Мюнхен фон Грейму, чтобы он
немедленно вылетел в Берлин... Это такой ас, который сможет посадить
самолет на улице, да и потом мы еще держим в своих руках несколько летных
полей на аэродромах... Я попрошу его пригласить с собою Ганну Рейч, -
дожал Бургдорф, зная, что эта выдающаяся летчица, истинный мастер
пилотажа, была слабостью Гитлера, он подчеркивал свое к ней расположение,
повторяя: "Нация, родившая таких женщин, непобедима".
- Да, да,- согласился Гитлер устало, - пусть он прилетит для
доклада... О назначении его главнокомандующим я сообщу ему здесь, сам,
когда согласую этот вопрос с Борманом и Гиммлером...
Бургдорф вышел в радиооператорскую и отдал приказ Грейму и Ганне Рейч
немедленно вылететь в Берлин.
Через двадцать минут об этом узнал Борман.
Через сорок семь минут в Мюнхен ушла его радиограмма, предписывавшая
фон Грейму перед вылетом подготовить не только всю документацию о
положении дел с люфтваффе, но и соображения по перестройке работы
воздушного флота рейха. Зная м а ш и н у, Борман точно рассчитал удар,
понимая, что на подготовку доклада уйдет не менее двух-трех дней. Тогда
уже Грейм просто-напросто не сможет посадить самолет в Берлине.
Заглянув после этого к Бургдорфу, он сказал:
- Генерал, я благодарю вас за прекрасное предложение, внесенное
фюреру: лучшей кандидатуры, чем фон Грейм, я бы не мог назвать. Я попросил
фон Грейма подготовить подробный доклад - новый главнокомандующий должен
быть во всеоружии, - полагаю, что в ближайшие дни мы будем приветствовать
нашего аса в кабинете фюрера...
- Но он же тогда не сможет приземлиться, - не выдержал Бургдорф. -
Зачем этот спектакль, рейхсляйтер?
Борман тяжело улыбнулся.
- Вы устали, генерал. Выпейте рюмку айнциана, если хотите, я угощу
вас своим - мне прислали ящик из Берхтесгадена, - и ложитесь поспать, у
вас есть время отдохнуть до начала совещания у фюрера...
Бургдорф запросил Мюнхен, когда доклад для фон Грейма будет закончен.
Ответ пришел сразу же, словно бы подготовленный загодя:
- Работают все службы; видимо, в течение ближайших двух суток все
будет напечатано на специальной машинке. К тому же Грейм неважно чувствует
после недавнего ранения. Врачи делают все, что в их силах, дабы скорее
поставить на ноги генерал-полковника,
Бургдорф посмотрел на часы: до начала конференции у Гитлера осталось
пять минут; чувствуя невероятную тяжесть во всем теле, он прошел сквозь
анфиладу комнат: повсюду за длинными столами сидели офицеры СС из личной
охраны фюрера. Перед каждым стояли бутылки бренди и шампанского.
Бургдорф спустился в приемную, завешанную работами старых итальянских
мастеров; Борман как-то сказал, что это лишь стотысячная часть тех
экспонатов, которые были вывезены из картинных галерей мира, чтобы
украсить "чудо XX века" - музей Адольфа Гитлера в Линце.
На фоне пупырчатых стен, крашенных тюремной, серой краской, лики
старцев и пышнотелых красавиц смотрелись страшно, будто на м а л и н е
скупщика краденого. Свет падал неровно, масло поэтому бликовало, казалось
жухло-жирным. Были заметны трещины, мелкие, как морщинки на лицах старых
женщин.
Адъютант Гюнше, встретивший Бургдорфа, сказал, что фюрер извиняется
за опоздание, он заканчивает завтрак, попросил подождать пять минут.
Вошел Кребс, улыбнулся Бургдорфу.
- Над нами еще нет русских танков? - хмуро пошутил Бургдорф.
Кребс, лишенный чувства юмора, ответил:
- Такого рода данных пока не поступало...
...Гитлер пришел в сопровождении Бормана и Геббельса. Его сильно
шатало, тряслась вся левая половина тела.
Обменявшись молчаливыми рукопожатиями с Кребсом и Бургдорфом, он
пригласил всех в конференц-зал. Бургдорф обратил внимание на Геббельса - в
глазах хромого метался страх, лицо обтянуто пергаментной морщинистой кожей
- словно маска.
Адъютант начальника штаба Болдт на вопрос Гитлера, чем хорошим он
может порадовать собравшихся, ответил:
- Танки Рокоссовского продвинулись на пятьдесят километров восточнее
Штеттина и развивают наступление по всему северному фронту, постепенно
сваливаясь в направлении Берлина...
Гитлер обернулся к Кребсу и медленно отчеканил:
- Поскольку Одер - великолепный естественный барьер, весьма трудно
преодолимый, успех русских армий против третьей танковой группировки
свидетельствует о полнейшей некомпетентности немецких военачальников!
- Мой фюрер, - ответил Кребс, - танкам Рокоссовского противостоят
старики фольксштурма, вооруженные винтовками...
- Пустое! - отрезал Гитлер. - Все это вздор и безделица! К
завтрашнему вечеру связь Берлина с севером должна быть восстановлена,
кольцо русских пробито, фронт стабилизирован!
Бургдорф, вышедший на несколько минут в радиорубку, вернулся с
сообщением, что все атаки генерала Штайнера, любимца Гитлера, выдвинутого
к вершине могущества Гиммлером, захлебнулись.
- Эти кретины и тупицы СС не устраивают меня более! - Гитлера
затрясло еще сильнее, он едва держался на ногах. - Я смещаю его!
Повернувшись, Гитлер медленно пошел к выходу из конференц-зала.
Глядя ему вслед, Бургдорф тихо заметил:
- А русская артиллерия, рейхсляйтер, как вы и предполагали, уже
начала обстрел аэродрома Темпельхоф... Я не убежден, что туда теперь может
приземлиться даже самый маленький самолет...
Гитлер замер возле двери, медленно обернулся и отчеканил:
- Ганна Рейч посадит самолет даже в переулке!
ВОТ КАК УМЕЕТ РАБОТАТЬ ГЕСТАПО! - V
__________________________________________________________________________
- Почему они молчат? - спросил Мюллер задумчиво. - Отчего бы вашему
Центру не ответить в том смысле, что, мол, пообещайте ему, Мюллеру,
неприкосновенность, а потом захомутайте и привезите в лубянский подвал?
Или отрезать: "С гестапо никаких дел..." Но они молчат... Что вы думаете
по этому поводу, Штирлиц...
- Я жду. Когда ждешь, трудно думается.
- Кстати, ваша настоящая фамилия?
- Штирлиц.
- Вы из тех немцев, которые родились и выросли в России?
- Скорее наоборот... Я из тех русских, которые выросли в Германии...
- У вас странная фамилия - Штирлиц.
- Вам знакома фамилия Фонвизин?
Мюллер нахмурился, лоб его собрался резкими морщинами; любое слово
Штирлица он воспринимал настороженно, сразу же искал второй, глубинный
смысл.
- Вильгельм фон Визин был обербургомистром в Нейштадте, если мне не
изменяет память...
Штирлиц, вздохнув, снисходительно улыбнулся:
- Фонвизин был великим русским писателем... Разве фамилия определяет
суть человека? Лучшими пейзажистами были Саврасов и Левитан... Где-то в
энциклопедии так и написано: "Великий русский художник Левитан родился в
бедной еврейской семье..."
- А тот диктор, который читает по радио сталинские приказы армии, его
родственник?
- Не знаю...
- Если бы наш псих дал приказание написать в энциклопедии, что
"великий немецкий ученый Эйнштейн родился в бедной еврейской семье", мы бы
сейчас имели в руках оружие "возмездия"...
Однако одного психа вы бы уломали... Но их тут великое множество...
Да и потом они не могли без того, чтобы не изобрести врага... Не русский
или еврей, так был бы зулус или таиландец... Вдолбили б в головы, что
только из-за зулусов в рейхе нет масла, а таиландцы повинны в массовой
безработице... Доктор Геббельс великий изобретатель на такого рода
пассы...
- Хотите меня распропагандировать, Штирлиц?
- Это - нет. Перевербовать - да.
- Не сходится. Упущено одно логическое звено. Вы ведь уже
перевербовали меня, отправив шифровку в ваш Центр! Но они, видимо, не
заинтересованы в таком агенте, как я. Альфред Розенберг не зря говорил,
что главное уязвимое звено России сокрыто в том, что там напрочь
отсутствует американский прагматизм... Марксисты, они... вы живете
духовными формулами... Вам надо подружиться с Ватиканом - те ведь тоже
считают, что дух определяет жизнь, а не наоборот, как утверждал... ваш
бородатый учитель... Что вы станете делать с теми деньгами, которые
русские перевели на ваши счета? Хотите написать завещание? Слово чести, я
перешлю по назначению... Где, кстати, ваша Цаченька?
- Сашенька, - поправил его Штирлиц. - Это моя сестра...
- Зачем лжете? Или вы забыли свои слова? Вы же сказали Дагмар, что
это та женщина, к которой вы были привязаны всю жизнь...
- Как, кстати, Дагмар?
- Хорошо. Она честно работает на меня. Очень талантливый агент.
- Она вам отдала мою явку в Швеции?
- Конечно.
Мюллер неумело закурил, посмотрел на часы:
