командованием фельдмаршала Александера.
По получении этих сведений в Вашингтоне фельдмаршалу Александеру
было дано указание командировать в Швейцарию одного или нескольких
офицеров из его штаба для проверки точности донесения, и если оно
окажется в достаточной степени обещающим, то договориться с любыми
компетентными германскими офицерами об организации совещания с
фельдмаршалом Александером в его ставке в Италии с целью обсуждения
деталей капитуляции. Если бы можно было договориться о таком
совещании, то присутствие советских представителей, конечно,
приветствовалось бы.
Информация относительно проверки этого сообщения, которая должна
была быть проведена в Швейцарии, была немедленно доведена до сведения
Советского Правительства. Затем Вашему Правительству было сообщено,
что будет дано согласие на присутствие советских офицеров на
совещаниях с германскими офицерами у фельдмаршала Александера, если
будет достигнута окончательная договоренность в Берне о подобном
совещании в Казерте с целью обсуждения деталей капитуляции.
До настоящего времени попытки наших представителей организовать
встречу с германскими офицерами не увенчались успехом, но по-прежнему
представляется вероятным, что такая встреча возможна.
Мое Правительство, как Вы, конечно, поймете, должно оказывать
всяческое содействие всем офицерам действующей армии, командующим
вооруженными силами союзников, которые полагают, что имеется
возможность заставить капитулировать войска противника в их районе. Я
поступил бы совершенно неразумно, если бы занял какую-либо другую
позицию или допустил какое-либо промедление, в результате чего
американские вооруженные силы понесли бы излишние потери, которых
можно было бы избежать. Как военный человек Вы поймете, что
необходимо быстро действовать, чтобы не упустить возможности. Так же
обстояло бы дело в случае, если бы к Вашему генералу под Кенигсбергом
или Данцигом противник обратился с белым флагом.
Такая капитуляция вооруженных сил противника не нарушает нашего
согласованного принципа безоговорочной капитуляции и не содержит в
себе никаких политических моментов.
Я буду очень рад при любом обсуждении деталей капитуляции
командующим нашими американскими войсками на поле боя воспользоваться
опытом и советом любых из Ваших офицеров, которые могут
присутствовать, но я не могу согласиться с тем, чтобы прекратить
изучение возможности капитуляции ввиду возражений, высказанных г-ном
Молотовым по совершенно непонятным для меня причинам.
Считают, что возможность, о которой сообщалось, не даст многого,
но в целях избежания недоразумения между нашими офицерами я надеюсь,
что Вы разъясните соответствующим советским должностным лицам
желательность и необходимость того, чтобы мы предпринимали быстрые и
эффективные действия без какого-либо промедления в целях
осуществления капитуляции любых вражеских сил, противостоящих
американским войскам на поле боя.
Я уверен, что Вы так же отнесетесь к этому вопросу и предпримете
такие же действия, когда на советском фронте представится такая же
возможность.
Ф. Д. Рузвельт".
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ - III (Снова ОСС)
__________________________________________________________________________
...Полковник советской разведки чекист Максим Максимович Исаев был
отправлен Центром из Берна в Берлин и потому еще, что Москве стало
известно о весьма странном поведении союзников по отношению к ведущим
физикам Европы.
Аккуратные допросы, проводимые американскими исследователями,
направленными на работу в органы разведки США, вызвали определенное
недоумение у тех ученых Франции, которые занимались изучением возможности
создания нового оружия, построенного на принципе расщепления ядра атома.
Жолио Кюри о п р а ш и в а л и активнее всех других; относясь к
англо-американцам как к боевым союзникам по антигитлеровской коалиции,
выдающийся ученый охотно обсудил все вопросы, но потом, вполне
естественно, начал ставить свои; американцы, однако, отвечали гробовым
молчанием.
- Это неэтично, - заметил тогда Жолио Кюри. - Разговор приобретает
форму допроса. Но я француз, член антигитлеровской коалиции друзей, а не
пленный враг. Как француз, как патриот своей страны, я не могу допустить
того, чтобы моя родина плелась в хвосте научного прогресса. Если вы не
объясните причину вашего интереса к нашим работам, то станет очевидно, что
вы делаете свой проект, но не хотите работать вместе с нами.
Следовательно, вы намерены помешать Франции занять место, подобающее ее
значению в мире. Что ж, тогда Франции не останется ничего другого, кроме
того как ориентироваться в своих исследованиях на Россию. Генерал де Голль
разделяет точку зрения моих коллег и мою.
Вопросы, связанные с "атомным проектом", американцы никак не
обсуждали с Москвою, это была тайна за семью печатями; трудно было
сказать, кого больше боялись в Америке: немецкого противника или
советского союзника.
Это, понятно, не могло не настораживать Кремль.
Но еще большую озабоченность Москвы вызвали загадочные операции
американской разведки в Германии, когда специальные группы генерала Гровса
начали д и к т о в а т ь штабам армии и авиации направления главных
ударов; не надо быть физиком, чтобы догадаться, к чему шло дело; Германия
разваливалась; против кого же тогда готовилось оружие нового качества?
...Вильям Донован, вернувшись домой после ужина с Дэвидом Лэнсом,
когда тот выдвинул дерзкий план припугнуть Москву, позволив уйти туда
информации о работе над проектом нового оружия, довольно долго обсуждал с
самим собою все выгоды и проигрыши, прими он предложение друга.
Да, рассуждал Донован, действительно, если помочь русской секретной
службе узнать нечто большее по сравнению с тем, что она наверняка знает,
это может вызвать серьезное охлаждение между Рузвельтом и Сталиным. Всякое
столкновение Кремля и Белого дома служит той концепции будущего, которую
представлял Донован и его единомышленники. Однако Рузвельт человек
парадоксальный, как, впрочем, и Сталин. Донован отдавал себе отчет в том,
что Сталин мог задать вопрос об атомном проекте: "Зачем? С какой целью?
Против кого? С какой поры?" И Рузвельт, предполагал Донован, мог дать
ответ. Естественно, окружение нашло бы весьма обтекаемые фразы; понятно,
руководитель атомного проекта генерал Гровс подключил бы к этому всех
своих могучих покровителей, начиная с начальника генерального штаба
Маршалла и кончая главнокомандующим Эйзенхауэром; естественно, группа
миллиардера Дюпона, вложившая в атомное предприятие большую часть
капиталов, нашла бы возможность оказать нужный нажим на людей, близких к
Белому дому, но явление, которого до сегодняшнего дня не существовало,
оказалось бы о б о з н а ч е н н ы м, то есть сделалось бы реальностью,
но не тайной.
Донован знал, что генерал Гровс впервые перебросил своих разведчиков
и ученых с первыми частями американской армии, когда те еще только
вторглись в Сицилию. Он знал, что Гровс вывез многих итальянских физиков в
Штаты, поселил их за з а б о р и подверг тщательному допросу. Он знал,
что люди генерала Гровса чуть что не первыми вошли в Париж. Он знал, что с
конца февраля подразделения генерала Гровса начали ш е р с т и т ь
Германию в охоте за немецкими физиками, за их архивами и библиотеками, за
складами урановой руды и хранилищами "тяжелой воды".
Агентура Донована, внедренная в аппарат разведки Гровса, сообщала
директору ОСС, что более всего последние недели руководителей атомного
проекта волновала судьба тех нацистских заводов, связанных с добычей урана
и "тяжелой воды", которые находились на той части Германии, которая должна
была отойти русским.
Донован отдал должное смелости и пробивной силе генерала Гровса,
когда тот провел блистательную по дерзости операцию против завода
"Ауэргезельшафт" в Ораниенбурге, который должен был перейти к русским.
Именно там велись самые интенсивные исследования в сфере атомной физики,
именно там добывался уран и торий, именно поэтому Гровс обратился к
главнокомандующему стратегической авиации США и вместе с его разведчиками
разработал любопытную комбинацию: чтобы усыпить бдительность русских, в
один и тот же день, в один и тот же час две в о л н ы бомбардировщиков
нанесли яростные удары по двум объектам: налету подвергся штаб вермахта,
Цоссен, возле Потсдама, и завод "Ауэргезельшафт". Удар по Цоссену был
отвлекающим, "успокоительным" для русского союзника; зато шестьсот
"летающих крепостей" смели с лица земли все заводские корпуса в
Ораниенбурге, русским достанутся руины - это было главное.
Главком авиации Спаатс особо тщательно планировал этот налет потому
еще, что поступило приказание генерала Маршалла: "Просьбу Гровса
необходимо выполнить немедленно". А на письме стоял гриф: "Тому, кого это
касается".
...В марте сорок пятого отряд Гровса, десантированный в Германию,
окружил Гейдельберг и захватил группу ведущих немецких физиков во главе с
Рихардом Куном; затем были захвачены Отто Ган и Вальтер Боте.
Во время допросов Боте сказал, что его научная библиотека по атомной
физике, самая уникальная в мире, находится в соляных штольнях Саксонии.
Люди Гровса кинулись к картам: русские части находились в трех
километрах от этого места. В шифровке, отправленной в Вашингтон,
разведчики Гровса потребовали немедленно бросить десант в тот район.
Гровс вошел с ходатайством, генерал Джордж Маршалл поддержал его
предложение; государственный департамент отклонил, сославшись на то, что
Сталин не простит столь откровенно недружественного акта: возможны.
серьезные политические осложнения.
Гровс остервенел от гнева:
- Но поймите же, мы решим все политические осложнения в тысячу раз
проще, если атомный проект обретет реальность! Когда в наших руках будет
ш т у к а, Кремль не посмеет спорить с нами! В конце концов, только сила
определяет устойчивость политики!
- Вот когда у вас будет ш т у к а, - ответили ему, - тогда и можно
будет по-новому оценивать политические вероятия; в настоящий момент мы
должны жить по законам пороховой дипломатии, а не атомной.
(Пока шла перепалка в Вашингтоне, русские заняли тот район, где
хранилась библиотека Боте и Куна; Гровс неистовствовал.)
Донован отдал должное смелости Гровса, когда тот сделал нужный вывод
после стычки с государственным департаментом. Он знал, что Гровс посетил
военного министра Стимсона и сказал ему:
- Основные центры германских предприятий, связанных с атомными
исследованиями, находятся в районах Штутгарта, Ульма и Фрайбурга. Все эти
города отходят - согласно Ялтинской декларации - французам. Я не верю
французам, они традиционно близки к России. Если мы не захватим эти районы
первыми, высшим интересам Штатов будет нанесен ущерб, непоправимый ущерб.
- Предложения? - сухо поинтересовался министр.
- Мы обязаны захватить эти города, вывезти немецких ученых,
библиотеки, архивы, руду, "тяжелую воду" и уничтожить все лаборатории и
