ваших интересов.
В 1937 г., когда впервые было описано анафилактоидное
воспаление, охватить всю мировую литературу по этому предмету
было совсем нетрудно -- ни одной публикации не существовало.
Теперь, спустя более чем четверть века, все еще имеется лишь
около пятисот статей, специально посвященных этой реакции.
Ученый, который в 1937 г. решил бы заняться этой темой, при
таком небольшом числе публикаций за столь многие годы наверняка
не испытывал бы затруднений в том, чтобы постоянно следить за
ними. Даже хорошо "переварив" только пятьсот статей, он смог бы
рассчитывать на получение собственных интересных результатов.
Но его потенциальные возможности как исследователя наверняка
увеличились бы в огромной степени, если бы он следил также за
смежными областями исследований. С течением времени выяснилось,
что анафилактоидное воспаление может вызываться различными
агентами. Возникают следующие вопросы: каковы существенные
фармакологические свойства этих "анафилактоидогенов", какие
общие химические или физические свойства объясняют их
своеобразное воздействие? Ответ такой: в органах, находящихся в
состоянии шока и подвергшихся воздействию анафилактоидогенов,
серьезно повреждены тучные клетки. Сразу же возникает другой
вопрос: что еще известно об этих тучных клетках? Ответ на этот
вопрос вынуждает нас заняться поиском литературы, и глубина
этого поиска доходит до того момента, когда сто лет назад Эрлих
открыл тучную клетку. Мы выясняем, что тучные клетки
вырабатывают гистамин, серотонин и гепарин, и начинаем гадать,
не играют ли эти соединения определенную роль в анафилактоидном
воспалении. Какова связь между анафилактоидным воспалением и
анафилактическим шоком или между анафилактическим шоком и
другими реакциями повышения чувствительности?
Цепочке вопросов, поднимаемых одним-единственным новым
наблюдением, нет конца, и поскольку "судьба улыбается только
дерзающему", чем больше вы знаете, тем больше вероятность того,
что вы откроете что-нибудь значительное. Чем больше вы
знакомитесь с литературой, не имеющей прямого отношения к вашей
специальности, в том числе с философской и художественной, тем
более обостряется ваша способность к значимым открытиям.
Однако точно так же, как в лабораторной работе чрезмерные
приготовления к открытию порождают своеобразный "технический
фанатизм" (бесконечное усовершенствование исследовательской
аппаратуры, но не самих исследований), так и неуемное
стремление к повышению своей эрудиции, совершенствованию своего
интеллекта превращает человека в "книжного червя", "кладбище
знаний". На практике чрезмерная эрудиция порой становится
серьезным препятствием творческой деятельности. Как здесь не
вспомнить о простаке, который не знал, что этого сделать
нельзя, и потому сделал это!
В изучении литературы всегда должна существовать граница
между "слишком мало" и "слишком много". В отличие от мнения
большинства психологов я твердо убежден в том, что человеческий
мозг располагает ограниченным пространством для запоминания
информации, которое быстро переполняется, по крайней мере в той
его части, где информация еще извлекаема. После заполнения этой
области каждый новый факт, который вы туда "запихиваете",
выталкивает какой-нибудь другой факт на задворки, откуда его
можно извлечь на свет божий только при значительном усилии. В
моей памяти, например, один иностранный язык может с успехом
замещать другой.
Я довольно прилично говорю по-испански и по-итальянски, но
если мне приходится читать серию лекций на итальянском, мой
испанский "ускользает" от меня и восстановить его можно только
практикой. Точно так же "ржавеет" мой итальянский, если я
слишком много пользуюсь испанским. (Забавно, но это в меньшей
мере касается языков, принадлежащих к разным языковым группам;
например, чтение лекций по-русски не причиняет ни малейшего
вреда моему венгерскому и немецкому, но наносит ущерб
чешскому.)
При чтении, так же как при поглощении пищи, чувство
насыщения находится в прямой зависимости от аппетита --
поглощать литературу можно только в строгом соответствии со
своими возможностями. При первом появлении симптомов
"переедания" следует немедленно остановиться. К счастью,
запоминание информации можно значительно облегчить с. помощью
некоторых приемов, которым человек обучается на протяжении
жизни. Вот некоторые из них.
Не старайтесь запоминать то, что вам в ближайшее время не
понадобится,-- запомните только, где это можно отыскать. Если
вы в данный момент не работаете с гистамином, например, а вам
попалась на глаза статья или монография по этой тематике,
просто пролистайте материал, чтобы определить, заслуживает ли
он внимания. Если да, то сделайте соответствующую пометку в
своей картотеке. Если через неделю или десять лет вам
понадобятся материалы по гистамину, то, обратившись к
соответствующему разделу картотеки, вы. без труда найдете
нужную работу.
Я настойчиво рекомендую делать такого рода пометки и
записи не только для запоминания публикаций, но и почти во всех
случаях жизни. По крайней мере в нашем институте мы всегда
носим в нагрудных карманах своих лабораторных халатов записные
книжки и карандаши, с тем чтобы в случае необходимости сделать
нужную запись, не прерывая основной работы. Например, во время
наших ежедневных обходов может появиться запись о необходимости
заказать какой-либо препарат, проверить фразу в рукописи,
начать тот или иной эксперимент или пополнить свои знания по
какому-то предмету; хранить всю эту информацию мы доверяем
записной книжке, чтобы иметь возможность использовать ее в
будущем. Она более надежно хранит информацию, чем наш мозг, и к
тому же без ущерба для других занятий.
Либо читайте, либо перелистывайте материал, но не
пытайтесь читать быстро. Сейчас во всех американских учебных
заведениях обучают скорочтению. Считается, что это экономит
время, но я опасаюсь, что это "экономит" также и знания.
Возможно, я несколько субъективен, поскольку сам читаю
безнадежно медленно. Однако, поговорив со своими коллегами, я
обнаружил, что большинство из них жалуются на тот же недостаток
-- неумение быстро читать. А может быть, это вовсе не
недостаток? Если текст меня интересует, то чтение, размышление
и даже фантазирование по этому поводу сливаются в единый
процесс, в то время как вынужденное скорочтение не только не
способствует качеству чтения, но и не приносит чувства
удовлетворения, которое мы получаем, размышляя о прочитанном. С
таким же успехом мы могли бы рассчитывать на увеличение
музыкальных способностей человека, предложив ему прослушивать
магнитофонные записи со скоростью, в пять раз превышающей
нормальную. Вот мой совет: никогда не пытайтесь читать быстрее,
чем вы считаете нормальным для себя, всегда отводите время для
размышлений над прочитанным и на аналогичные темы. Для меня
чтение -- это своеобразный каркас для размышлений об основной
работе и о будущих экспериментах. Никогда не скажешь себе: "Ну,
теперь думай об интересном эксперименте". Идеи приходят сами по
себе по мере того, как вы соединяете чьи-то мысли со своими
собственными, неторопливо читая чужой текст.
Но в то же время, если вы хотите быть на уровне последних
достижений (или по крайней мере держать на этом уровне свои
картотеки), вам необходимо предаваться массированному чтению.
Это уже совершенно иной умственный процесс: вы просто
перелистываете страницы в поисках информации, которая может
оказаться полезной. Берете новый текст, например, и просто
знакомитесь с его заглавием. Если оно не дает вам достаточной
информации, вы читаете аннотацию. Затем, если описываемая
методика представляет для вас интерес, вы обращаетесь к разделу
"Материалы и методы". Но никогда не пытайтесь быстро прочесть
весь текст. Все, что в нем есть важного, можно в течение
нескольких секунд перенести в каталожную карточку с помощью
простых условных знаков, которые вы всегда сможете расшифровать
в случае необходимости.
Вот такому типу массированного чтения мы учим наших
библиографов, которые систематически обеспечивают поступление в
библиотеку института самых свежих публикаций. И они используют
эти навыки с немалой пользой. Кстати сказать, большинство из
них даже не являются врачами и от них не следует ожидать
профессионального владения всеми навыками, которые необходимы
нашему научному персоналу. Они работают с текстом особым
образом -- примерно так, как это нужно при подготовке
предметных указателей. Их составители приобретают поразительную
способность выявлять ключевые слова, не делая при этом ни
малейших попыток понять текст. Чтобы обучиться этому искусству,
возьмите какой-нибудь журнал и попробуйте просмотреть страницу
сверху донизу, прикрывая текст каталожной карточкой и перемещая
ее по мере просматривания. Подобную операцию можно научиться
делать очень быстро, не теряя ни одного ключевого слова,
подлежащего индексации. Можно также повысить чувствительность
восприятия к определенным наиболее важным словам, и они будут
избирательно фиксироваться в вашей голове по мере просмотра
текста. Некоторые библиографы проделывают эту операцию и без
карточки, пользуясь методом "диагонального чтения" -- из левого
верхнего в правый нижний угол страницы.
Кроме указанных видов чтения, я бы рекомендовал
внимательно прочитывать последние издания, учебников по
предметам, не связанным непосредственно с вашим собственным.
Учебники, как правило, содержат квинтэссенцию наиболее важных и
надежных фактов в достаточно широкой области, и потому они
являются превосходным средством поддержания общей научной
культуры специалиста, работающего в той или иной ограниченной
области медицины. В этом случае наиболее рациональным будет
диагональное чтение, за исключением тех разделов, которые
представляют для вас интерес,-- их следует читать не спеша.
Художественная литература
Относительно чтения неспециальной литературы не существует
общих рекомендаций. Большинство ученых читают примерно то же,
что и все образованные люди. К сожалению, научная работа --
столь всепоглощающее занятие, что многие исследователи попросту
не читают ничего, кроме научных текстов. Некоторые не читают
даже газет. Правда, есть и такие, кто вечером берет с собой в
постель в качестве успокаивающего или снотворного детектив. С
большим удивлением я узнал, что некоторые величайшие ученые
нашего времени на досуге не читают ничего, кроме детективных
романов. Я и сам пытался этим заняться, но безуспешно.
Разумеется, среди ученых есть и страстные почитатели поэзии и
классики, но какой-либо связи между научной квалификацией
ученого и его литературными вкусами мне обнаружить не удалось.
Огромную воспитательную роль, особенно для молодых
исследователей, нередко играют биографии великих ученых и
художественные произведения на темы науки. Я никогда не забуду
тот колоссальный эмоциональный заряд, который я получил после
прочтения биографин Луи Пастера, написанной Валлери-Радо40,
сочинения Клода Бернара, в котором тот излагает свой принцип
изучения экспериментальной медицины и которое является. по сути
дела, его научной автобиографией, или романа Синклера Льюиса
"Эрроусмит". (Из бесед с коллегами я вынес убеждение, что эта
последняя книга послужила для молодых ученых всего мира одним
