правда, мы рассмотрели такую возможность и обнаружили, что у
животных с удаленными надпочечниками никакие дозы СТГ
нефросклероз не вызывают. В этом отношении даже проведение
терапии с применением различных кортикоидов не может
компенсировать отсутствующий надпочечник. Очевидно,
нефросклеротическое действие СТГ (или какого-то вещества,
неотделимого от СТГ и потому присутствующего во всех его
соединениях) опосредуется надпочечниками.
Так называемая теория обратной связи при секреции АКТГ во
время стресса, которая была столь популярна всего лишь
несколько лет назад, основывалась на том же самом заблуждении.
Сначала со всей определенностью было установлено что во время
реакции тревоги гипофиз выделяет АКТГ, который в свою очередь
стимулирует выработку кортикоидов. В то же время было известно,
что кортикоиды создают "компенсаторную атрофию" надпочечников
посредством сокращения выделения АКТГ гипофизом. Очевидно,
здесь мы имеем дело с механизмом обратной связи. С учетом всего
этого соблазнительно было предположить, что во. время стресса
выделение АКТГ стимулируется тем же самым механизмом, то есть
потребление кортикоидов возрастает вплоть до возникновения
состояния функциональной кортикоидной недостаточности. Эта
недостаточность может затем стать стимулом для увеличения
выработки АКТГ.
На самом деле фактических свидетельств увеличенного
потребления кортикоидов с последующей кортикоидной
недостаточностью на стадии реакции тревоги не существует. На
практике концентрация кортикоидов в крови значительно
возрастает во время стресса. Несколько лет назад мы показали
также, что даже у животных, которым вводились чрезмерно
завышенные дозы различных кортикоидов, стресс все же мог
стимулировать надпочечник. Эти результаты привели нас к выводу
о том, что уровень кортикоидов в крови регулирует выделение
АКТГ только на околофизиологических уровнях. Фактической
предпосылкой нормальной реакции стресса является необходимость
хотя бы частичного выключения этого механизма обратной связи. В
противном случае не было бы характерного значительного
увеличения выработки кортикоидов. Тем не менее психологический
барьер, препятствующий рассмотрению альтернативных вариантов,
был столь значителен, что теория "обратной связи" оставалась в
ходу в течение ряда лет.
ОБОБЩАЮЩЕЕ НАЗВАНИЕ, ИЛИ ЛОВУШКА ЭКСТРАПОЛЯЦИИ.
Очевидно, что многие проблемы, которые мы до сих пор
рассматривали под разными названиями, в определенной степени
перекрывают друг друга. Впрочем, как я уже говорил, я описывал
эти заблуждения не столько для того, чтобы дать их четкую
классификацию, сколько для того, чтобы представить их в том
виде, в каком они сами себя обычно проявляют. Избегать подобных
ловушек будет значительно проще, если познакомиться с их
способами маскировки.
К примеру, та заслуживающая особого внимания мыслительная
ошибка, которую у себя в лаборатории мы называем "дутый
авторитет обобщающего названия", до известной степени
перекрывается ошибками "разветвляющихся" и "альтернативных
путей". Мне все же кажется, что было бы неплохо специально ее
рассмотреть и соотнести с тем, какое значение приобретает
проблема обобщающих- названий. Ибо не секрет, что слишком часто
непосредственным источником ошибки фактически является сам
используемый термин. Для иллюстрации используем следующую
схему:
Рассматриваемая "мишень" (изображенная в виде столбчатой
структуры в центре рисунка) обладает рядом общих характеристик.
Это единственная причина, по которой мы может пользоваться
единым обобщающим названием, скажем "Т-столбик", вместо того
чтобы всякий раз перечислять все его части, от Т1 до Т8. Такие
общие характеристики не обязательно обусловливаются
анатомическим сходством частей, они могут иметь чисто
функциональную основу (скажем, почти повсеместно встречающиеся
клетки ретикулоэндотелиальной системы тем не менее реагируют
как единое целое).
Подобные обобщающие названия удобны, но они могут и
вводить в заблуждение. На примере нашей схематической модели
предположим, что некий исследователь доказал путем наблюдения
семи составляющих Т-столбик частей, что S стимулирует развитие
Т-столбика при воздействии на части Т1 -- Т7, а S1 препятствует
такому развитию при воздействии на части Т2 -- Т7. Предположим
далее, что к тому времени, как он получил эти результаты, его
запас стимулов S1 исчерпался. В подобном случае велико
искушение заявить, что, конечно же, действия и S, и S1 на Т1 и
Т8 также будут взаимно нейтрализовать друг друга. Дело в том,
что мы привыкли думать об S как о единственном стимулирующем
факторе (широкая общая часть стрелок на рисунке слева), а об
S1--как о единственном препятствующем факторе, или ингибиторе
(гребенчатая общая часть стрелок справа). На самом же деле,
если рассмотреть схему более внимательно, то окажется, что как
S, так и S1 действуют на Т1 стимулирующим образом, в то время
как на Т8 S оказывает стимулирующее влияние, а S1 -- вообще
никакого. В данном случае использование трех обобщающих
названий (и понятий), а именно: S как стимулятора, S1 как
ингибитора и Т как "мишени", оправданно и удобно. Но при этом
данные общие обозначения сами по себе становятся главной
причиной того психологического барьера, который мешает видеть
возможные исключения, имеющие место в отдельных точках (а
именно в Т1 и Т8).
В качестве реального примера возьмем первичные и вторичные
мужские половые признаки. Они представляют собой составную
мишень, включающую ряд совершенно различных в структурном
отношении тканей (семенники и борода у человека, рога у оленя,
гребень у петуха и т. п.). Мы называем их единым обобщающим
названием "мужские половые признаки", поскольку, несмотря на
различия в их внешнем виде, функциях и расположении, они
характерным образом развиты у особей мужского, а не женского
пола. Далее, эти признаки в целом подвержены стимулирующему
влиянию тестоидных "мужских" гормонов (например, тестостерона)
и ингибируются фолликулоидными "женскими" гормонами (например,
эстрадиолом). Это в свою очередь приводит нас к мысли о том,
что точно так же целая группа других мужских гормонов действует
как стимуляторы (андростерон, метилтестостерон), а женские
гормоны (эстрон, эстрадиол) -- как ингибиторы. Рост петушиного
гребня и в самом деле стимулируется тестостероном,
андростероном и метилтестостероном, а сдерживается эстрадиолом,
эстроном и эстриолом. После того как при изучении
многочисленных других мужских половых признаков было отмечено
подобное взаимное противодействие, понятие гормонального
антагонизма в половой сфере настолько прочно укоренилось в
нашем сознании, что мы не замечаем исключения. А ведь молочные
железы самца крысы стимулируются обоими типами гормонов, в то
время как препуциальные железы стимулируются тестоидами, но не
подвержены ингибирующему влиянию фолликулоидов.
Выявление подобных исключений неизбежно побуждает
некоторых критиков оспаривать разумность использования
обобщающих названий для совместного рассмотрения различных
частей изучаемой "мишени" или для всего разнообразия
индивидуальных действий стимулов. Подобный критический настрой
совершенно неоправдан. Если судить по рассмотренному выше
примеру, то обходиться без понятия "мужские половые признаки"
или же "мужские гормоны" было бы неудобно, несмотря на
исключительное, необычное поведение некоторых составных частей,
к объединению которых тяготеет обобщающее название. Очевидно,
было бы невозможно, скажем, перечислить все известные (а вообще
говоря, и все еще не открытые) мужские гормоны каждый раз,
когда мы хотим сказать, что определенный орган стимулируется не
только тестостероном, метилтестостероном и андростероном, но и,
насколько известно, всеми мужскими гормонами. Так уж устроен
человеческий мозг, что в мыслительных процессах почти всегда
используются символы, которые действуют в качестве кратких
обозначений целых классов родственных сущностей. В противном
случае мы погрязли бы в массе деталей, с которыми нам
приходится иметь дело. Решение, сотоит не в том, чтобы
отказаться от обобщающих названий, а в том, чтобы понять их
ограничения и не наделять абсолютным авторитетом, которым они
не обладают. Хорошее обобщающее название сослужит нам добрую
службу, но лишь в том случае, если мы осознаем, что оно
относится к исходным, но не к идентичным вещам.
В процессе моей собственной работы по изучению коры
надпочечников мне пришлось столкнуться с несколько иной
проблемой. Предлагая термины "минералокортикоид" и
"глюкокортикоид" для двух основных клас-сов жизненно важных
эффектов гормонов коры надпочечников, я настойчиво стремился
подчеркнуть, что одно и то же химическое соединение может
проявлять оба вида активности, хотя и в разной степени. Таким
образом, этими терминами предполагалось обозначать эффекты, а
не химические соединения.
Обширные экспериментальные данные впоследствии подтвердили
тот факт, что эти эффекты не одинаковы и во многих отношениях
взаимно противоположны. К тому времени удобства ради стало
обычным делом применять термин "минералокортикоиды" или
"глюкокортикоиды", если соответствующие соединения проявляли
активность преимущественно одного или другого типа. Это,
несомненно, оправдано и согласуется с общепринятым
употреблением эндокринологической терминологии. Никто не
усомнится в разумности называния кортизона "кортикоидом", хотя
он и обладает небольшим маскулинизирующим действием
(способствует росту волосяного покрова -- так называемому
гирсутизму), и точно так же никто не станет отвергать в
применении к кортизону термин "мужской гормон", поскольку
кортизон обладает соответствующим действием. Тем не менее за
прошедшие годы более пятидесяти авторов заявили, что разделение
между минерале- и глюкокортикоидами недопустимо, поскольку для
некоторых соединений характерны оба этих действия. Тот факт,
что наша классификация была почти единодушно принята
большинством исследователей, совершенно ясно показывает,
насколько полезны, а может быть даже и незаменимы, такие
обобщающие названия; следует лишь иметь в виду, что входящие в
один и тот же класс объекты похожи, но не идентичны.
Другая ошибка экстраполяции, которая не так давно
появилась в публикациях, основывалась на следующем рассуждении:
резерпин выводит из сердца катехоламины и в то же время
предохраняет от некоторых форм кардионекроза. Значит,
кардионекрозы зависят от присутствия катехоламинов в сердце. на
самом же деле предварительное воздействие любого стрессора
препятствует возникновению этих кардионекрозов, а резерпин --
мощный стрессор. При этом специфичность действия резерпина и
его влияние на сердечные катехоламины никогда не испытывались.
Возможно, наиболее распространенная из совершаемых ошибок
экстраполяции состоит в неправомерном предположении, что, зная
эффективную дозу препарата на килограмм живой ткани одного вида
животных, можно определять дозу, необходимую для создания
аналогичного эффекта у других видов. Ход рассуждений при этом
бывает примерно таким: доза кортизона, необходимая для
достижения определенного эффекта у крысы весом 100 граммов, 1
