когда подъезжаешь к станции?
Моня задумался, даже сморщил лоб.
- Кипяток, товарищ капитан.
- Нет. Еще подумай.
- Уборная?..
- Цацкес, запомни: на каждой станции, там, где
останавливается паровоз, написано: "Открой сифон, закрой
поддувало". Понял? Наш пароль будет: "Открой сифон" - это
говоришь ты. И получишь отзыв: "Закрой поддувало". Повтори.
- Открой... поддувало...
- Наоборот!
- Закрой... сифон... Не получается, товарищ капитан...
Трудные слова... Дайте что-нибудь полегче.
- А еще говорят: евреи - способный народ, - покачал
головой капитан. - Ладно, облегчим тебе задачу. Фамилию Шапиро
слыхал? Вот и скажешь у моей двери: "Шапиро!" Я спрошу: "Вам
какой Шапиро? Абрам или Иосиф?" И открою. Все! Договорились,
товарищ Цацкес! За работу! Жду в пятницу!
Он высадил Моню из "виллиса", не доезжая до расположения
части, и Моня побрел к своей землянке в подавленном состоянии.
До пятницы оставалось четыре дня.
Ходить и подслушивать чужие разговоры, а потом бежать,
высунув язык, к капитану Телятьеву и подводить людей под
военный трибунал - такой жизни Моня и своим врагам не пожелал
бы. Но вовсе не явиться в пятницу или прийти с пустыми руками,
без доноса, тоже сулило мало радости. Капитан Телятьев такого
не простит.
Моня не стал дожидаться пятницы. Во все другие дни
начальник контрразведки находился при штабе, и, как было
условлено, в экстренных случаях следовало являться к нему
туда. Моня разыскал блиндаж капитана Телятьева и, не нарушая
правил конспирации, стал беззаботно прогуливаться возле входа.
- Шапиро-о-о! - не очень громко произнес он пароль.
Ответа не последовало, и Моня повторил громче:
- Шапиро-о-о!
- Вам какой Шапиро? - остановился пробегавший мимо офицер
с козлиным профилем. - Абрам Шапиро?
- Нет... - замотал головой сбитый с толку Цацкес. - Мне
нужен Иосиф...
- Иосиф Шапиро? - остановился офицер. - Вы не родственник
ему?
- Нет... Мы... э-э-э... земляки...
- Должен сообщить вам грустную весть, - со скорбью в
голосе сказал офицер, оказавшийся на редкость словоохотливым.
- Ваш земляк Иосиф Шапиро получил тяжелое ранение и отправлен
в госпиталь для прохождения лечения. Если у вас найдется
немного времени, то я могу узнать адрес госпиталя. Это для
меня не составит особого труда, и тогда...
- Рядовой Цацкес! - нетерпеливо окликнул из дверей
блиндажа капитан Телятьев. - Пройдите ко мне!
Моня юркнул в блиндаж.
- Конспиратор! - зашипел капитан Телятьев, когда дверь за
Моней закрылась. - Вся работа - псу под хвост. Забыл пароль?
- Нет, товарищ капитан... - оправдывался Цацкес, а про
себя отметил, что, как он и предполагал, сержанта Зои К. в
блиндаже не оказалось. - Я дважды звал Шапиро... И вот этот
офицер ответил вместо вас. Он знает и Абрама Шапиро, и Иосифа.
Иосиф, между прочим, ранен...
- Откуда он узнал эти имена? Это же пароль!
- Спросите у него... Хотя я вам могу сам объяснить,
товарищ капитан. В дивизии, где столько евреев, обязательно
найдется десяток Шапиро, а в десятке найдется не меньше одного
по имени Абрам или Иосиф... Не годится этот пароль в Литовской
дивизии.
- Зря я с тобой связался, - отмахнулся капитан Телятьев.
- Подведешь ты меня под монастырь.
- Между прочим, я по делу... - напомнил Цацкес
огорченному капитану. Тот сразу ожил, и лицо его приняло
выражение, какое бывает у гончей, почуявшей дичь.
- Докладывай, Цацкес. Подробно. Имена, воинские звания,
место происшествия - я все запишу.
- Не надо записывать, товарищ капитан, - перешел на шепот
Моня, и капитан Телятьев придвинулся к нему. - Надо
действовать. Они сейчас все в сборе...
- Кто они? - нервно глотнул слюну капитан.
- Группа... И с ними офицер... Он им читает вслух
листовку... Вражескую.
- Где?
- Могу показать. Это не близко.
- Рядовой Цацкес, личное оружие при себе?
- Никак нет, товарищ капитан.
- Возьмешь мой автомат.
Когда капитан Телятьев, на ходу загоняя в пистолет
обойму, поспешно покидал блиндаж, а за ним еле поспевал Моня
Цацкес с трофейным автоматом на спине, их попытался остановить
офицер с козлиным профилем:
- Я достал адрес госпиталя... Иосиф Шапиро лежит...
- Засунь этот адрес в жопу! - Капитан Телятьев отстранил
его с дороги.
"Виллис" взревел, и они понеслись по проселочной дороге.
Моня указывал путь, тот самый, по которому его недавно вез
капитан, и возле разрушенного дома в лесочке велел
остановиться.
- Здесь? - удивился капитан. - Рядом с моей секретной
оперативной квартирой?
- Не рядом, - поправил Моня, - а прямо в ней.
На цыпочках, стараясь не выдать своего присутствия,
капитан Телятьев и Моня Цацкес пробрались по развалинам к
лестнице. Снизу действительно доносились голоса.
Капитан Телятьев подобрался, как тигр перед прыжком,
поставил пистолет на боевой взвод и ударом ноги вышиб дверь.
- Руки вверх!
На широком диване конспиративной квартиры в самой
неожиданной позе застыли голые, как Адам и Ева, старший
политрук Кац и сержант Зоя К. - походно-полевая жена капитана
Телятьева. Над ними, на спинке дивана, висела семейная
фотография капитана, где у его законной жены были выколоты
булавкой глаза.
Как расправился с голой парочкой разъяренный капитан
Телятьев, знает только единственный свидетель - рядовой Цацкес
и следственная комиссия из штаба фронта, выезжавшая на место
разбирать дело.
За нанесение телесных повреждений начальник дивизионной
контрразведки капитан Телятьев был снят с должности и отозван
в распоряжение штаба фронта.
Старший политрук Кац и Зоя К. были госпитализированы.
Медицинский осмотр обнаружил переломы ключицы и переносицы у
старшего политрука Каца. У сержанта Зои К., помимо телесных
повреждений, была обнаружена пятимесячная беременность. За что
она была демобилизована из рядов Красной Армии и отправлена по
месту прежнего жительства в город Великий Устюг Архангельской
области.
Рядовой Цацкес получил поощрение в приказе и трое суток
отпуска за дачу свидетельских показаний комиссии. За неимением
куда ехать он проболтался эти дни в расположении своей части,
но никаких обязанностей по службе не нес.
Спустя полгода начальник полкового узла связи старший
сержант Циля Пизмантер получила от Зои К. письмо, в котором
сообщалось о благополучном рождении ребенка. У малыша был
широкий, с вывернутыми ноздрями нос, как у капитана Телятьева,
и рыжие вьющиеся волосы, как у старшего политрука Каца.
На должность начальника дивизионной контрразведки
прислали нового офицера по фамилии Коровиев.
-==ПОСЫЛКА==-
Если Моне Цацкесу суждено дожить до старости и он будет
хоть иногда вспоминать вторую мировую войну, которая в России
называлась Великой Отечественной, то во всех его воспоминаниях
будет преобладать одно чувство. Не чувство гордости за
проявленный героизм и не чувство страха за свою жизнь, которой
цена в ту пору была грош. А постоянное чувство голода. И днем,
и ночью. На марше и на привале. Сосет, сосет под ложечкой - с
ума сойти можно. Голодные слюни набегают в рот, и приходится
все время отплевываться.
Скудного армейского пайка - сухого и не сухого, с
приварком и без приварка - хватало Моне на один зуб. Остальным
зубам кое-что перепадало лишь осенью. Когда падали листья и
начинались дожди. Наступало время подножного корма. На полях,
пустых и брошенных, голодный солдат мог поживиться картошкой
или репой, натрясти из колосьев горсть овса и жевать как
лошадь.
Сейчас же была весна, конец апреля. Самая бескормица.
По ночам, когда утихал занудный грохот артиллерии и фронт
успокаивался, истратив положенный комплект боеприпасов,
вступали в свои права совсем другие звуки. В покалеченных
снарядами березовых рощицах, опушившихся нежной салатовой
зеленью, запевали, как по команде, соловьи, и их нежные трели
перекликались, с голодным урчанием солдатских животов.
Вот в такой весенний вечер на Моню обрушилась огромная
удача, которая чуть не стоила ему головы. Впервые за всю свою
солдатскую жизнь Моня Цацкес получил на фронте посылку.
Полковой почтальон Ионас Валюнас, благополучно вернувшийся из
специального лечебного заведения, где он кантовался полгода,
влез в Монину землянку и вручил ему почтовое уведомление на
посылку. Продуктовую. Как было написано черным по белому на
четвертушке серой почтовой бумаги.
Моня чуть не захлебнулся от голодной слюны, закапавшей на
извещение, и чернильные буквы в отдельных местах расплылись,
как ежи, угрожая лишить документ подлинности и адресат -
посылки.
Моня поспешно спрятал извещение в карман гимнастерки,
оставив неутоленным голодное любопытство соседа по нарам -
Фимы Шляпентоха.
- От кого? - взмолился Шляпентох.
- Обратного адреса нет, - отрезал Моня, прикрыв карман
гимнастерки ладонью.
Упираясь головой в потолок землянки, почтальон Йонас
Валюнас сказал:
- Зато почерк знакомый.
Валюнас перед этим доставил извещение на посылку самому
подполковнику Штанько. И почерк на извещении был тот же самый.
Правда, там был и обратный адрес: город Балахна Горьковской
области, М. Штанько. А кто такая М. Штанько? Любой солдат вам
скажет, не задумываясь: жена командира полка. Рядовой Цацкес и
подполковник товарищ Штанько получили посылки из одних и тех
же ручек. Ха-ха-ха! Го-го-го! Тут пахло жареным. И, самое
меньшее, штрафным батальоном для обладателя длинного языка.
Йонас, Моня и Фима прикусили языки, потому что и стены
имеют уши, и переговаривались только глазами, закатывая их,
кося, округляя, потупляясь. Они разобрали по косточкам всю
семейную жизнь командира полка и пропели хвалебную оду своему
фронтовому товарищу, который оказался малый не промах и в поте
лица заслужил такую награду - продовольственную посылку. И все
это обсуждалось без единого слова.
Первым обрел дар речи почтальон Валюнас.
- Если пойдешь на полевую почту сейчас, - заботливо
посоветовал он Моне, - то успеешь получить посылку сегодня. А
мы с товарищем Шляпентохом тебя здесь подождем.
- Да! - выкрикнул Фима Шляпентох и тотчас захлопнул рот,
чтобы сдержать поток слюны.
- Иди, иди. - Почтальон нежно обнял за плечи Моню Цацкеса
и вывел его из землянки в траншею, где Моня утонул с головой,
а Валюнас по плечи высился над бруствером..
- Пойдешь прямо... - напутствовал Валюнас Меню. - Потом
возьмешь налево... Потом снова прямо... До позиций
артиллеристов. А оттуда полевая почта - рукой подать. В
березовой роще. Увидишь указатель "Хозяйство Цукермана" - это
и есть? Понял? Обратно тащи посылку тем же путем, только все
наоборот. Смотри не сбейся с дороги!..
Противник был рядом, через поле. И такой противник, что
хуже не придумаешь. Согласно показаниям пленных (рядовой
Цацкес был использован в качестве переводчика при допросе),
враг стянул на этот участок большие силы, готовя прорыв. И как
раз перед позициями Н-ской части, которой командовал
подполковник тов. Штанько, занял исходный рубеж танковый полк
дивизии СС "Мертвая голова". Противников разделяло голое поле
шириной в триста метров. И больше ничего.
Валюнас по-отечески оглядел Моню с ног до головы,
поправил на животе ремень, оттянул сзади гимнастерку, словно
отправляя его к невесте на смотрины, и ласково подтолкнул:
- Иди, Моня, иди, дорогой... И помни - мы тебя ждем.
Моня пошел по ходу сообщения, не сгибаясь даже на
