стараюсь держаться подальше от краев, а Эльмирэну хоть бы что.
Прогуливается, как по лужайке. Вокруг - темно-зеленое море леса, и полоска
реки вдали. Над лесом колыхаются два прозрачных дымка, и больше никаких
признаков жизни. А вот это непонятно! Откуда-то снизу сюда к нам
вспархивают две, нет, три больших сойки, ярко-синих, как специально
выкрасили. Крутятся, тарахтят и потом снова исчезают внизу. А Эльмирэн
сразу интерес к пейзажу теряет и уходить с крыши собирается. Я спрашиваю:
- Ну, и что эти птички на хвостах принесли?
- Что принесли, то и принесли, - и голос какой-то скучный сразу стал.
Видать, что-то нехорошее они сообщили. В комнате уже стоит столик с
фарфоровой посудой - это неплохо, значит, пока что уважают. Эльмирэн
исчез, и вообще никто во время обеда нам со Студентом не мешает, а потом
появляется решительный и мрачный Ингельс. Он говорит:
- Я думал надо всем, что мне сказано. И я теперь знаю, что и как.
Поэтому я буду помогать вам, а сам постараюсь раскрыть глаза своим
товарищам, которые остались на западе. И мы докажем королю, что он неправ.
Теперь слушайте! Я знаю, где в этой башне хранится ваше оружие. Сейчас все
эльфы в лесу, и мы сумеем ночью его забрать и уйти. Я знаю пароль, и мы
обманем лучников. Сейчас кто-нибудь идите за мной.
Уходит Студент и через полчаса возвращается, тащит свою винтовку и
мой пистолет.
- Прекрасно. Теперь: Ингельс, делай вид, что все нормально, а мы с
тобой, Студент, сейчас по очереди отдохнем, ночь будет тяжелая.
- А почему ночь? Эльф ночью - боец, а человек ночью - слепец.
- Именно поэтому. Охрана не должна нас заподозрить в желании тягаться
с ней.
- Понял, - отвечает Студент, и я без лишних слов ложусь на пол, а под
голову - три тарелки стопкой, донышком вверх. Все же чувствуется слабость
и какая-то подавленность от того "сна", каким нас утихомирил Эльмирэн. Я
лежу и, стараясь отключиться от всяких забот, размышляю о разных высоких
материях, а потом меняюсь со Студентом - так и тянем до вечера, до
красноватой полоски на западе и темноты по остальному небу. Это я вижу в
окно, встав на обеденный стол, подвинутый к нему, а гляжу вниз - и вот те
на! - вся поляна залита мягким голубоватым светом, похожим на лунный, но
сильнее и цвета другого. Исходит он откуда-то из основания башни, и я не
могу разглядеть источника. Появляется Ингельс.
- Все в порядке. Эльфов шестеро, Эльмирэн седьмой. Сейчас начнем.
Я киваю, Студент берет винтовку, но тут слышны шаги. Дверь
открывается, Эльмирэн на пороге. Он взволнован, дышит часто. Кидает
удивленный взгляд на наше оружие и быстро говорит:
- Это вы что, бежать надумали? Великие звезды, как не вовремя! - и
кидается к окну, глядит и стонет сквозь зубы. Ладно, стони, ты сам себе
выбрал судьбу. Я тихонько вынимаю пистолет и от живота навожу его на
Эльмирэна. Студент прыгает и ударом ногой под коленки валит меня на пол, и
руку прижимает к себе, теперь дуло направлено ему в подбородок. Я
дергаюсь, сначала не поняв, что случилось, а секундой позже слышу его
хриплый шепот:
- Ты что! Так же нельзя!
Эльмирэн оборачивается на шум и, видимо, ничего не поняв, выбегает на
лестницу - на крышу. Студент хватку ослабил, я поднимаюсь на ноги.
- Ты что, сдурел?! Он же нас увидел, его надо...
- Алек, он же тебя десять раз мог убить, но не тронул, нельзя так
делать - в спину!
- Им, значит, можно, а нам нельзя?
- Нет. Пока я тут, я тебе не позволю... не позволю делать подлости
эльфам. Я вижу, ты, Алек, слишком привык к гоблинским изверткам и забыл,
что такое быть истинным... человеком. Да!
- Ладно, черт с тобой, что делать прикажете теперь, господин учитель
хороших манер?
Студент ответить не успевает. С крыши раздается сильный голос
Эльмирэна, он кричит по-эльфийски:
- Эгей, стрелки! Собирайтесь и идите к Белому Берегу, я вас догоню.
Будьте готовы к встрече уже на полпути!
Мы все втроем снова взбираемся на многострадальный столик и видим,
как шесть фигур сбегаются к центру поляны, а потом цепочкой быстро уходят
в лес, в сторону реки. Мимо по лестнице проносится Эльмирэн. Ингельс
жалобно кричит:
- Эльмирэн, а как же я?! Как же мы?!
- А как хотите. Бежать собрались - пожалуйста, не до вас, совсем не
до вас... - и его шаги затихают внизу. Ингельс:
- Вот тебе и на. Что он там такого увидал?
- Пойдем да взглянем. Эй, Студент, радуйся, не с кем больше подло
поступать.
На крыше дует ветер, и ничего особо страшного на горизонте нет. Разве
что на западе, там, где вода блестела, сейчас какое-то слабенькое
красноватое зарево, но это же не лесной пожар! Чего же тут пугаться?
Конечно, будь у меня глаза эльфа, я бы разглядел все получше. Внезапно -
посвист крыльев. Вокруг башни, на уровне крыши, делают пару виражей три
сойки - голову заложу, что давешние. Две канули обратно в темноту, а
третья с разгону уходит вниз и, по-моему, залетает в одно из окон. А на
светлом фоне освещенной поляны появляются новые крылатые тени. Неспешно,
уверенно, какой-то хозяйской воздушной походкой проплывают две тяжелых
черных птицы - то ли вороны, то ли грачи. Они летят ниже наших ног, и
поэтому никто не успевает заметит, откуда на них падают две "наших" синих
птицы, они бью заднюю ворону в спину, но та, ловко извернувшись, сохраняет
равновесие, а первая, кувыркнувшись в воздухе, исхитряется долбануть одну
из соек клювом. Пропали птицы из виду, а мы молчим. Первым высказывает
свою мысль Ингельс:
- Это все неспроста.
Студент:
- И не нравится мне это.
Я:
- Наше дело маленькое - слинять живее.
И тут раздается голос, от которого я вздрагиваю и резко оборачиваюсь.
Итак, тоненький, приятный, чуть беспомощный и капризный женский голос
произносит:
- Боюсь, Алек, не получится "слинять". Дело серьезное.
Развернулся я наконец. На лестнице, на предпоследней ступеньке стоит
Анлен. Ее я узнаю в любом обличье, а сейчас она особо и не скрывает свое
настоящее лицо. Одета в странный серебристый комбинезон, и на поясе четыре
ножа. Наша мужская публика в оцепенении, затем Ингельс выдавливает:
- Добрый вечер, а вы с кем хотите говорить?
Она улыбается:
- Что ж вы, рыцари, растерялись? Хотя, конечно, я пришла неожиданно.
Пойдемте-ка в комнату, а то на ветру говорить неудобно.
Идем овечками, разве что не блеем. Нет, Студенту верить нельзя. Я бы
сейчас на его месте уже винтовку у плеча держал, а он и не подумал о
подвохе. За такое часто расплачиваются. Впрочем, не время сейчас для
поучений. Идущий последним Ингельс закрывает дверь и ждет возле нее, а
Анлен принимается за разговор:
- Для меня не знающих - я Анлен, занимаюсь, попросту говоря,
шпионством за жизнью в Средних землях или за его пределами. Шпионю в
пользу Совета Светлых Сил - так думает совет, но на самом деле подчиняюсь
тем, кто выше.
А кто у нас выше?! Те самые "нулевые" силы, с которыми еще никто из
наших не имел дела! Она продолжает:
- Алека я знаю давно, мы вместе боролись против Друга, и поэтому я
сейчас пришла к вам, несмотря на запрет, лежащий на вашем народе.
Я:
- Запрет идет от... них?
- Да, - коротко отвечает гостья, а потом раскидывает по полу скатерть
- не скатерть, платок - не платок - где-то метр на метр квадрат воздушной
тонкой ткани. - Я сейчас вам кое-что покажу, - говорит Анлен, - а потом и
объясню, в чем тут ваше дело теперь будет. Погаси плошку!
Я не понял, кому это сказано, но я ближний, и задуваю огонек в нашем
медном светильнике. Платок в наступившей темноте светится белым пятном,
все ярче и ярче, и наконец превращается во что-то типа экрана. Знакомые
штучки. Проекцию памяти на окружающих мы давно уже расшифровали, но так и
не освоили. Картина первая. Это, несомненно, давнишняя атака Херута на
Круглое царство. Время от времени взбухают плотные клубы ядовитого дыма.
Пачками лопаются ракеты, остервенело рубятся люди, орки, тролли. Потом бой
уплывает на задний план, а прямо перед нами торопливо садится двухвинтовой
вертолет, судя по номеру - с Южного форпоста. Из него трое наших
выкидывают желтые мешки и осторожно опускают ящики с ракетами для ручных
труб. Анлен объясняет:
- Это была последняя большая драка Херут Гоблина и Круглого Царства,
и в ней уртазы обеспечили и связь, и разведку, и транспорт в горячих
точках. После этого Арш Ахан отказался от крупных стычек с Круглым, да и у
нас поняли, что Круглое Херуту не по зубам.
Я, кстати, помню это. В тот момент на бербазе шел спор, вступать ли в
дело нам, и решено было выждать до предела, но не отказываться. А перед
глазами уже уменьшенная до размеров "экрана" знакомая комната у короля. В
ней - Он сам, Анлен, злобнющий урх, несколько незнакомых эльфов, хотя нет,
хозяина эльфийского леса я знаю. Анлен передает содержание разговора:
- Здесь было решено уничтожить Круглое царство. Вон тот эльф в
красном - это воплощение... имя, конечно, я не скажу, а зовут его все не
иначе как Суровый Брат. Он сказал так... - Анлен замолкает, и я слышу
чистый и решительный голос: "Для того, чтобы не было в Средиземье того,
чего не должно быть, мне придется создать свой инструмент. И да простит
мне Единый то, что я воспользуюсь способом его врага, его припасами и
местом работы!" Снова смена картины. Глубокое ущелье, стены и дно покрыты
примерзшим снегом, остальной покров сдут ветром. В скалах темные щели. Из
них медленно выходят полубесплотные призраки и собираются в толпу на дне.
Движутся медленно, словно во сне.
- Это Дальний Север, там в подземельях, где когда-то хозяйничал Бог
Черного Ветра, Суровый создал тысячные отряды существ, что в сотню раз
страшнее гоблинов и троллей. Их он наделил душами никогда не живших
поколений, которые могли появиться, но не появились в этой жизни.
Другое ущелье. Эти самые "страшные", уже вполне материальные,
одновременно и резко то ли делают какие-то упражнения, то ли танцуют.
Между ними расхлябанной походкой бродит дохловатого вида орк и что-то то
одному, то другому подправляет.
- А это У Хан, единственный гоблин в этом войске. Он сам плохой боец,
но умело действует фигурами дальнего подчинения.
Ингельс не понял:
- Что делает?
- Ах, ну это когда ты своими мыслями, даже настроением направляешь
действия кого-либо. Обычно эти "кто-либо" такие же "нерожденные".
Я замечаю:
- А мне этот У Хан, кажется, знаком. Это никто иной как Паханенок, и
первые уроки он получил у Друга, а дальше его судьба мне неизвестна до сих
пор была.
Я говорю и отвлекаюсь от картин. Возвратить взгляд заставляет очень
тихий и очень испуганный вскрик Ингельса. Заснеженная равнина, вдали
чернеют горные хребты. Опять те же фигуры, хотя нет, кроме "людей" еще
какие-то белого цвета вроде собак появились, и птицы вороноподобные тоже
здесь. Стоят и сидят концентрическими кругами, а в центре - кучка
мальчиков в драных белых рубашках с остатками золотого шитья и
темно-красных штанах. Такую одежду я на Ингельсе когда-то видел. Они
связаны по отдельности, а один просто лежит, снег вокруг него
ярко-красный, похоже, он истекает кровью, если уже не истек. От толпы
зрителей отделяется одна нелюдь и, медленно подойдя к следующему мальчику,
резко бьет его открытой ладонью в нос, а другой быстро втыкает в бок
что-то вроде короткого ножа. Жертва валится на снег, а убивец стоит и
созерцает. Милым голоском Анлен комментирует:
- Это они учатся смерти. Учатся чувствовать разницу между живым и
