несколько дней мы вернемся обратно, и тогда я обещаю вам двое суток
пьянства, разгула и полного отсутствия учений. Славно будет?
- Гы-ы, - нечленораздельно ответили наемники.
Распустив солдат, Дотим обратился к Калхасу:
- Что, прорицатель, вещают тебе боги?
- Ничего, - пожал плечами тот.
Постепенно Калхаса охватило оцепенение и даже ощущение незнакомца,
затаившегося между ребер, не беспокоило его. То ли это была робость перед
боем, то ли чувства аркадянина предусмотрительно замерли, дабы не
вытягивать ему жилы ожиданием первой настоящей опасности. Их подняли еще
до рассвета, они водрузили на свои спины оружие, мешки с провизией и,
ежась от ночной сырости, отправились по той же дороге, что и пришли в
Тарс. В хвост им пристроилась колонна аргираспидов, в середине которой
несколько воловьих упряжек тащили что-то громоздкое и длинное. Тяжесть
ноши македонян была значительно большей, чем у аркадских наемников,
однако, подойдя к горам, легконогие пастухи с удивлением обнаружили, что
ветераны следуют за ними без малейших следов усталости.
После утренней прохлады привычная дневная жара казалась приятной.
Одолев подъем, колонна быстрым шагом двигалась по абсолютно пустынной
дороге. За целый день им лишь однажды встретился конный патруль Эвмена,
который сообщил, что вплоть до самого Танафа дорога свободна.
- Еще один разъезд направлен к городу, - сказал командир патруля. - В
Танафе, конечно, готовятся к обороне, но наверняка не знают, что вы уже в
пути.
После краткого привала отряд таким же быстрым шагом отправился
дальше. Калхаса удивляло, что македоняне не взяли с собой ни одной
верховой лошади. Антиген шел пешком, неся на плечах такой же груз, как и
рядовой среброщитый. Дважды Дотим подходил к нему и они негромко, сухо
обсуждали детали предстоящего штурма. Ближе к вечеру вождь аркадян сказал
Калхасу:
- Все благополучно. Нам не надо лезть на стены. От нас потребуется
только меткость, - он хитро улыбнулся. - Пусть аргираспиды подтверждают
свою славу собственной кровью.
На ночь они расположились около небольшой, скудной рощи. Здесь
нашелся источник, который солдаты в мгновение ока вычерпали до дна и, не
будь объемистых кожаных фляг с водой, которые нес каждый второй, засыпать
им пришлось бы борясь с жаждой. Впрочем во вторую половину дня небо
затянула дымка; было не столько жарко, сколько душно.
Выставив посты, македоняне заснули сразу, пастухи же долго ворочались
на жесткой сухой земле, перебрасываясь бессмысленными фразами и разражаясь
нервным смехом.
Калхас тоже уснул не сразу. Лежа на спине, он наблюдал, как темнеет,
потом чернеет, словно проваливаясь в бездонную пропасть, небо, как
медленно проступает сквозь эту черноту тайнопись звездной сферы.
Завтрашний день казался сейчас далеким и нереальным. Как будто жить и
воевать в нем будет совсем другой Калхас. Но именно поэтому хотелось
продлить сегодняшнее полусонное состояние.
Неожиданно то одна, то другая звезда начали гаснуть. Что-то черное,
такое же черное, как сама ночь, кралось по небу и проглатывало их.
"Облака", - подумал Калхас. С каждой потухшей звездой его веки становились
все тяжелее, и он понемногу уступал властной силе, тянущей их вниз.
Но едва они сомкнулись, Калхас увидел багровый свет и обнаружил, что
находится посреди бесконечной равнины, усеянной пологими однообразными
холмами. Все здесь имело красноватый оттенок - и трава, и странные,
прижимающиеся к земле кусты. Даже низкое небо было однообразно багровым. В
руках Калхас сжимал тяжелый дротик, а его глаза выискивали ярко-алого
быка, пасущегося среди холмов.
Вот он - лоснящийся алый бок показался из-за ближайшего склона.
Стелющейся, кошачьей походкой Калхас двинулся к быку. Правая рука подняла
дротик к плечу, а левая держалась за стеклянный шарик, упрашивала его:
только бы не спугнуть! Алое пятно зашевелилось, стало увеличиваться в
размерах. Бык пятился задом. Калхас затаил дыхание, убыстрил свои
бесшумные шаги, но бык рано, слишком рано появился из-за холма. Он смотрел
в противоположную от Калхаса сторону, потом повернул голову назад, затем
сделал шаг в сторону и... его глаза столкнулись со взглядом охотника.
Два шарика цвета финика, сваренного в меду; в них не отражалось
никаких чувств, только внимание. Бык вскинул голову, потом подпрыгнул, на
удивление гибко изогнулся в воздухе и через мгновение уже мчался прочь от
Калхаса. Пастух бросился за ним. Он взбежал на холм, из-за которого
показался бык, и швырнул свое оружие, вложив в него всю энергию движения.
Коричневый, отполированный ладонью Калхаса, дротик описал пологую
траекторию и с хрустом вонзился в землю: как раз в то место, где за
мгновение до этого ступило бычье копыто. Пастух со всех ног бросился туда,
но, когда он вырвал трепетавшее древко из земли, бык был уже слишком
далеко.
Калхас осмотрелся. Он провел здесь целую вечность и знал все уловки,
все привычки ярко-алого зверя. Выбрав цель в череде одноликих холмов, он
решительно направился к ней, зная, что опыт его не подведет.
Становилось жарко. От земли поднималось тяжелое, удушливое испарение.
Пастух то и дело смахивал с бровей липкие розовые капли пота. Если
забраться на холм, то задача облегчится, но тогда бык может увидеть его,
свернуть в сторону, затеряться надолго. Через некоторое время Калхас
замедлил шаг и стал двигаться пригнувшись, втянув голову в плечи. Чутье
подсказывало ему, что бык где-то здесь.
Сладковатый запах, наполнявший равнину, мешал ноздрям Калхаса учуять
быка. Тогда он встал на четвереньки и прижался к земле ухом. Вот оно -
чуть слышное подрагивание. Словно где-то там, далеко в глубине, бьется
сердце. Калхас лег, распластавшись в траве и пытаясь определить, откуда
доносятся бычьи шаги. Они не удалялись и не приближались, зверь топтался
на одном месте. Наконец они стихли: бык остановился. Для того, чтобы
понять, где он, нужно было двигаться самому.
Калхас поднял голову и осторожно, то и дело припадая к земле ухом,
пополз в сторону ближайшего холма. Жесткая, колкая трава царапала колени и
живот. Его тело было напряжено, в любой момент он мог вскочить и ударить
дротиком. Шагов он не слышал и это беспокоило охотника.
На вершине холма пастух вжался в землю, раздвинул траву и принялся
тщательно осматривать окрестности. Ничто не подсказывало ему
местонахождение зверя: он не видел ни следов, ни примятой травы. Его мог
обманывать слух, но предчувствие!.. Калхас еще раз напряг глаза. Нет, с
этой стороны холма быка не было. Тогда может быть зверь сзади, там, откуда
он пришел? Калхас медленно обернулся.
Бесшумное движение наполнилось ревом и грохотом. Словно вверх по
склону холма катилось множество валунов. Он успел подняться на ноги и
метнуть дротик. Метнуть, целясь в яростный, внимательный зрачок. Потом
алый зверь сшиб его с ног, и они катились вниз, катились до тех пор, пока
их не остановили заросли приземистых кустов. Калхасу удалось выскользнуть
из-под бычьей туши, прежде чем та, содрогаясь в предсмертных конвульсиях,
прижала его к земле.
Тело пастуха покрывала звериная кровь. В первые мгновения она была
настолько горячей, что жгла кожу. Калхас принялся стирать ее с себя
пучками сухой, колючей травы. Постепенно его охватывали усталость и
отвращение. Земля здесь пахла словно разлагающийся труп, а бычья кровь
затвердевала как глина в печи, коростой присыхая к телу. Сдерживая
тошноту, Калхас отдирал черные слоящиеся куски со своей груди. Эта
мерзость залепила даже стеклянный шарик. Крови было так много, будто
выплеснулась она не из пробитого глаза животного, а из самого пастуха.
- Оглянись назад, - раздался знакомый голос.
Рядом с Калхасом стоял Гермес и указывал на что-то за спиной пастуха.
То, что было быком, превратилось в большую, бесформенную груду трухи,
из которой торчал дротик. Но рядом, прямо из земли, вырастал новый зверь.
Он раскачивался на своих массивных ногах - то ли набирая силу, то ли
отрываясь от пуповин, связывающих его с землей. Калхас бросился к оружию,
но в тот же миг бычьи глаза открылись, ярко-алое чудище прянуло в сторону
и, промчавшись мимо пастуха, исчезло среди холмов.
- Это беспредельная охота, - сказал Гермес. - Ты никогда не сумеешь
положить ей конец. Лучше остановись и посмотри на себя.
Отвращение опять нахлынуло на Калхаса и он стал соскребать со своей
кожи черную коросту.
- Нельзя отдаваться этой охоте, - вплотную подойдя к пастуху, Гермес
взглянул в его лицо. - Ты это знаешь и не отдашься ей. Война - не твое
искусство.
- Тогда почему я здесь? - спросил Калхас.
- Здесь живет вечный охотник Арес. Я хотел, чтобы ты стал им на одну
ночь. Став им, ты узнал его. Этого достаточно. Война - неутолимая жажда,
но мучить тебя она не будет. Ты окажешься вовлечен в войну, однако теперь
чарам Ареса захватить тебя не удастся.
- Для чего ты готовишь меня?
- Не для чего, - сказал Гермес. - Предсказывай, этого достаточно.
Над его шляпой стало разгораться радужное сияние:
- Не ищи тайны там, где ее нет, - улыбнулся бог. - Лучше посмотри
вверх и смой с себя кровь.
Калхас поднял глаза к небу. Багровый свод избороздили трещины, сквозь
которые были видны серые клубящиеся облака. Они продавливали его до тех
пор, пока небо не лопнуло из края в край, наполнив красную равнину
грохотом. Пастух успел заметить несущиеся вниз капли, прежде чем дождь
хлынул на него.
Кто-то споткнулся о Калхаса и пастух открыл глаза. Кругом были тьма,
вода, грязь и гулкие раскаты грома. Солдаты искали укрытия, но ни горные
склоны, ни высохшая роща дать его не могли. Вспышка молнии осветила лицо
Дотима.
- Ты что, спишь? Совсем с ума сошел! Вставай, иначе весь сегодняшний
день мы будем выжимать из тебя воду!
- Все в порядке, Дотим, - сказал Калхас, поднимаясь с земли. - Поход
будет благополучен и для тебя, и для меня.
- Нет, что-то с тобой произошло! Какое благополучие?! Неужели ты не
понимаешь, что теперь дорогу развезет и таран, который тащат с собой
македоняне, может застрять вдалеке от Танафа? А что мы будем делать без
него?
Стремясь перекричать шум грозы, Дотим начал призывать аркадян
спуститься к дороге. Аргираспиды уже строились в колонну, стремясь начать
движение как можно раньше, пока дорога еще окончательно не раскисла. Через
некоторое время порядок в отряде был восстановлен и ворчащие,
невыспавшиеся солдаты отправились в путь.
Постепенно гроза стихла, но дождь не переставал до самого утра. Из-за
низких облаков рассвет был медленным, а утро серым и тусклым. Повсюду с
гор стекали грязные ручьи и дорога кое-где напоминала реку. Повозки с
тараном приходилось на руках вытаскивать из топкой глины. Лица аркадян
приняли унылое выражение и даже аргираспиды разражались ругательствами.
Как заметил Калхас, отряд давно миновал то место, где от дороги
ответвлялась тропинка, ведущая к рыбацкой деревушке. Значит Танаф уже
близко. Но сколько им осталось идти, не знал ни он, ни Дотим, а к Антигену
они обращаться не хотели.
Калхас устал не меньше других, но мысли о сегодняшнем сне отвлекали
его. "Не надо искать тайны там, где ее нет". И в тот, первый раз, и
сегодня ночью Гермес говорил с ним просто, но именно это казалось пастуху
странным. Оракул вещает загадкой и иносказанием, простота в устах бога
непонятна. Открываясь человеку, бог учит его, а чему учит Гермес? Тому,
