рена боль мира, чтобы проникла другая вещь. Это была не "ее" боль, это
был сам экран мира, тот, который препятствует тому, чтобы воспринимать
то и жить тем. Именно через ее старую субстанцию могло то просочиться из
одного мира в другой. Что сказали бы мы о рыбе, впервые дышащей свобод-
ным кислородом и ее удушении, когда она падала назад, в воду? И все же,
если она не падает назад, если она не задыхается вместе с другими, то
что же тогда возведет мост между этими двумя состояниями? Некоторым об-
разом она была местом вуали -- да, местом битвы. Точкой пересечения.
ЕДИНСТВЕННЫМ ощущением, оставшимся прежним, является физическая боль. И
я чувствую... действительно я чувствую, что они являются символическими
точками того, что остается от старого сознания: боль. Боль -- это единс-
твенное, что я ощущаю так, как прежде. Например, пища, вкус, запах, ви-
дение, слух, все это совершенно изменилось. Оно принадлежит другому рит-
му. Все это волшебная сказка... И единственной вещью, которая остается
материально конкретной в этом мире -- мире иллюзии -- является боль. Она
кажется мне самой сущностью Лжи. Только то, что ее чувствует, чувствует
ее очень конкретно! Что касается меня, я ясно вижу, боль ложна, но это
не удерживает меня от того, чтобы не чувствовать ее -- есть причина.
Есть причина: это поле боя. Мне даже запрещено использовать свое знание,
мощь и силу, чтобы устранить боль, как я обычно делала это прежде --
прежде я очень хорошо с этим справлялась. Теперь же все это совершенно
запрещено мне делать. Но я вижу, что нечто иное замышляется. Нечто иное
находится в процессе делания... Это все еще, не могу сказать что это чу-
до, но это как чудо, неизвестное... Когда оно придет? Как оно придет? Не
знаю. Но это интересно.
Волшебная сказка для всего мира?
И Мать сделала это совсем маленькое и... загадочное замечание:
Страдает не тело: страдает само страдание. Только в этом все дело. Есть
нечто головокружительное в этом маленьком предложении. Но это само голо-
вокружение мира. Возможно, лучше оставить это на время...
Затем переживания стали множиться, по мере того, как "выздоравлива-
ло" ее тело. Как если бы была освобождающая Мудрость, возможно, сама
Мудрость той тотальности сознания, от которой мы отрезаны в своем мен-
тальном теле, потому что птицы и животные не таковы, их тела не таковы
-- возможно, только мы являемся "безмозглыми курицами"! Их страдание
вовсе не таково, как человеческое страдание, за исключением тех, которых
мы приручили и которые начали подражать нам: как если бы их страдание не
имело бы индивидуальности, не было прикреплено и прочно связано с сеткой
скрипучего медицинского "я". Возможно, в них страдание не любит стра-
дать. Но это другая история. Например, если кто-то случайно ударяет меня
(такое случается), задевает меня предметом или рукой или ногой, что же,
это НИКОГДА не нечто, происходящее вовне: это происходит ВНУТРИ -- соз-
нание тела гораздо больше тела... Когда в ком-то есть непринужденность
или напряжение, я чувствую это: я ощущаю эту непринужденность или напря-
жение в себе; но не во "мне" здесь, в кресле: я чувствую это ТАМ, в
"другом". Все больше становится так. Реакция здесь, в этом конгломерате,
ощущается не более сокровенно, чем в других. Нет разницы: все зависит от
придаваемого внимания и концентрации сознания. Но сознание больше вовсе
не индивидуально, это я могу утверждать. Сознание... которое становится
все более и более тотальным. И время от времени -- время от времени --
когда все "благоприятно", оно становится Сознанием Господа, сознанием
всего, и это... капля Света. Ничего иного, как Света.
Затем переживания начали становиться все более сильными, "наступая
на пятки" предыдущему, можно было бы сказать, как если бы все разворачи-
валось час за часом; я часто видел, как Мать внезапно останавливалась,
закрывала свои глаза, как бы погружаясь вовнутрь, иногда даже стонала
как ребенок, а затем возобновляла прерванное, как если бы ничего не про-
изошло, оставалась лишь бледность -- нужно было найти ключ, ключ для
всего мира, для боли мира. Это был не просто вопрос поглощения страдания
того или другого человека, это был вопрос нахождения механизма, вибра-
ции, которая переделывает. "Переделать" не означает вылечить, а водво-
рить Истинное на свое место, где страдания не существует.
И, наконец, переживание стало очень ясным, грубо ясным, ровно год
спустя после переживания великих пульсаций. Было 6 апреля 1962 года. У
меня есть сознание тела, но это не сознание этого тела, этого конгломе-
рата: это сознание ЭТОГО Тела! Это может быть чье угодно тело. Особенно
я чувствую те вибрации беспорядка (чаще всего они приходят в форме вну-
шения расстройства, чтобы увидеть, будут ли они восприняты и окажут ли
должный эффект). Например, скажем внушение кровоизлияния (я упоминаю
[мозговое] кровоизлияние, поскольку оно собирается вырисовываться). На-
ходясь под высшим Влиянием, тело отказывается от него. Развязывается
борьба (и все это внизу, в клетках материального сознания) между тем,
что мы можем назвать "волей к кровоизлиянию", скажем, и реакцией клеток
тела. И это совершенно как настоящая битва, настоящее сражение. Но вне-
запно появляется как бы генерал, отдающий приказ, говорящий: Вот что!...
(этот генерал осознает высшие силы и божественное вмешательство в Мате-
рию, ты понимаешь); так что после попытки использовать волю и эту реак-
цию или ту реакцию и чувство примирения, и т.д., он внезапно ОХВАЧЕН
очень сильной определенностью и отдает приказ, и сразу же начинает ощу-
щаться эффект от этого приказа, и постепенно все приходит в норму... Все
это происходит в материальном сознании: физически у тела есть все ощуще-
ния, но не ощущение самого кровоизлияния, ты понимаешь. Оно имеет все
ощущения, то есть, все сенсорные воздействия. Хорошо. Раз уж битва окон-
чилась, я смотрю, я осматриваю свое тело (которое достаточно потрясено,
напоминаю) и говорю себе: Что все это значит?... Несколько дней спустя я
получаю от кого-то письмо, и в этом письме описывается вся история, на-
чиная с атаки, кровоизлияния, и внезапно существо ОХВАЧЕНО грандиозной
волей и слышит слова -- слова, произнесенные ЗДЕСЬ. И вот результат:
этот некто спаен (он был почти мертв), спасен и излечен... Я припоминаю
свой эпизод (!) и начинаю понимать, что мое тело повсюду! Ты понимаешь,
это не вопрос просто этих частных клеток: это вопрос клеток, которые мо-
гут быть, да, во многих, сотнях и, возможно, тысячах людей... Это ВСЕ
тело -- этот [конгломерат] не более мое тело, чем другие тела. И все
время оно охвачено подобными вещами, все время, все время, ты понимаешь;
они приходят и падают на него с одной стороны, с другой стороны, со всех
сторон. Так что я должна оставаться спокойной, и затем начинает развязы-
ваться битва... Но что ужасно и благоговейно, это то, что эта сказочная
мощь должна быть ВОПЛОЩЕНА в физических клетках, чтобы выдержать все
это!...
Двадцать раз за день она проходила через смерть.
Она воплощала другую вещь в тело мира. Все те невзгоды были местом
соединения с другой вещью, можно даже сказать, средством соединения. Это
был не вопрос лечения маленькой боли здесь или там, или даже тысяч ма-
леньких или больших болей, а вопрос трансформации ВСЕЙ боли -- эта боль
может быть охвачена собственной реальностью любви. Или, выражаясь
"по-научному", заменить эту непрозрачность, эту темную точку (и болез-
ненную вследствие темноты) светлой пластичностью настоящей Материи: той
пульсацией, теми великим волнами Гармонии. Так что это могло бы замер-
цать повсюду.
Через старую болезненную Материю ее тела это начинало мерцать в те-
ле мира.
После того урока внезапно что-то появилось в этом общем телесном
сознании: некое стремление, нечто такое чистое и сладкое -- столь слад-
кое -- нечто, что было мольбой к тому, чтобы Истина и Свет проявились
здесь, в этом. И это было не просто здесь, в этом частном конгломерате,
это было повсюду. И затем произошел контакт -- был контакт и бледно-го-
лубой свет, очень мягкий, очень яркий, и Уверенность. Это длилось всего
лишь секунду, но было так, как если бы открывалась новая глава.
Только контакт -- с ТЕМ, ЧТО ЗДЕСЬ.
Тогда это станет сказкой для всего мира.
Третья позиция
И под тем же знаком рухнул увесистый кусок духовности. И большой
кусок материальной жизни. Или, скорее, обвал материальной стены или де-
ления, той сети, автоматически и одновременно принес с собой обвал всей
земной духовной моды, как если бы одно было оборотной стороной и спутни-
ком другого -- что материалисты скажут, когда узнают, что то все, что им
было противно и от чего они отказывались, это их собственный взлелеянный
продукт? Все же это произошло в течение того месяца, в апреле 1962 года
(и, вероятно, было прежде, но Шри Ауробиндо ничего об этом не сказал).
С тех пор как человек стал человеком, он смутно воспринимал, снача-
ла во сне, а затем с закрытыми глазами, в свои "потерянные" моменты (по-
терянные для материальной жизни), всевозможные силы и воздействия, кото-
рые принимали то или иное лицо, ужасающее или сладкое, светлое или тем-
ное, угрожающее или благотворное; человек чувствовал грандиозные движе-
ния, которые уносили его на "небеса", как если бы они были неким сном
внутри сна, светлым погружением, сияющим обмороком, от которого никогда
полностью не оправляешься; иногда человек воспринимал другие загадочные
движения, как если бы путешествовало его собственное тело или другое те-
ло внутри этого, и он оказывался свидетелем удивительных сцен, которые
материально совершенно неожиданно разворачивались несколько часов или
дней спустя; или же человек воспринимал некоторые земные события, проис-
ходящее где-то там, за тысячи миль от него, или же воспринимал некоторых
друзей или знакомые ландшафты, как если бы он мог переместиться по жела-
нию (хотя все же не полностью) в любую точку мира; человек воспринимал
странные злые дуновения, которые вносили всевозможные маленькие болезни
в его жизнь и в жизнь его окружающих, он видел странные свечения; чело-
век получал новое знание или информацию, о которой не имел ни малейшего
представления; а иногда он пробуждался вылеченным, не ведая, как это
произошло (и иногда заболевал по непонятной причине). В течение веков он
систематизировал свое знание, культивировал некий сознательный сон,
практиковал медитации и трансцендентность, развивал странные и не всегда
благоприятные силы. Он научился различать некоторые планы сознания, не-
кие миры, признал неких спасителей здесь или там и маленьких дьяволов
повсюду. Чтобы ориентироваться в этой великой мистерии мира, были удобны
и утешительны разные религии, либо людей устраивали колдуны, посвященные
-- за исключением тех, кто положительно ничего не чувствовал. Но, воз-
можно, это лишь потому что они имели слишком толстую кожу. Как бы там ни
было, были "мудрецы" и даже гении (и не обязательно крещеные), которые
действительно чувствовали "нечто" высоко вверху, как, например, потоки
вдохновения или течение музыки или "прозрения", некоторые области откро-
вения и живого света -- нечто, что превышало это маленькое ограниченное
тело и даже его мозг, как если бы мозг был бы лишь получателем нечто
иного. И затем были все эти маленькие животные вокруг него, которые вели
себя столь непогрешимо, даже не задумываясь над этим (!) И мы называем
это "инстинктом", но что это есть на самом деле? Мы говорим "Бог", мы
говорим "Дьявол", мы говорим "хромосомы", и всю эту научную или духовную
чушь. Мы окропили и укротили все со своими уравнениями, греко-латинской
терминологией или святой водой. И затем мы составляем словари или энцик-
