исследует комнату своими золотыми щупальцами. Ведьмак прикрыл глаза
ладонью, ненужным неосознанным жестом, от которого никак не мог
избавиться, - ведь достаточно было просто сузить зрачки, превратив их в
вертикальные щелочки.
- Уже поздно, - сказала Нэннеке, раскрывая ставни. - Вы заспались.
Иоля, исчезни. Мигом.
Девушка резко поднялась, наклонилась, доставая с полу накидку. На
руке, в том месте, где только что были ее губы, Геральт чувствовал струйку
еще теплой слюны.
- Погоди... - неуверенно сказал он. Она взглянула на него и быстро
отвернулась.
Она изменилась. Ничего уже не осталось от той русалки, того сияющего
ромашкового видения, которым она была на заре. Ее глаза были синими, нс
черными. И всю ее усеивали веснушки - нос, грудь, руки. Веснушки были
очень привлекательны и сочетались с цветом ее кожи и рыжими волосами. Но
он не видел их тогда, на заре, когда она была его сном. Он со стыдом и
сожалением отметил, что обижен на нее - ведь она перестала быть мечтой - и
что он никогда не простит себе этого сожаления.
- Погоди, - повторил он. - Иоля... Я хотел...
- Замолчи, Геральт, - сказала Нэннеке. - Она все равно не ответит.
Уходи, Иоля. Поторопись, дитя мое.
Девушка, завернувшись в накидку, поспешила к двери, шлепая по полу
босыми ногами, смущенная, порозовевшая, неловкая. Она уже ничем не
напоминала...
Йеннифэр.
- Нэннеке, - сказал он, натягивая рубаху. - Надеюсь, ты не в
претензии... Ты ее не накажешь?
- Дурачок, - фыркнула жрица, подходя к ложу. - Забыл, где ты? Это же
не келья и не Совет старейшин. Это храм Мелитэле. Наша богиня не запрещает
жрицам... ничего. Почти.
- Но ты запретила мне разговаривать с ней.
- Не запретила, а указала на бессмысленность этого. Иоля молчит.
- Что?
- Молчит, потому что дала такой обет. Это одна из форм
самопожертвования, благодаря которому... А, что там объяснять, все равно
не поймешь, даже не попытаешься понять. Я знаю твое отношение к религии.
Погоди, не одевайся. Хочу взглянуть, как заживает шея.
Она присела на край ложа, ловко смотала с шеи ведьмака плотную
льняную повязку. Он поморщился от боли.
Сразу же по его прибытии в Элландер Нэннеке сняла чудовищные толстые
швы из сапожной дратвы, которыми его зашили в Вызиме, вскрыла рану,
привела ее в порядок и перебинтовала заново. Результат был налицо - в храм
он приехал почти здоровым, ну, может, не вполне подвижным. Теперь же он
снова чувствовал себя больным и разбитым. Но не протестовал. Он знал жрицу
долгие годы, знал, как велики се познания в целительстве и сколь богата и
разнообразна ее аптека. Лечение в храме Мелитэле могло пойти ему только на
пользу.
Нэннеке ощупала рану, промыла ее и начала браниться. Все это он уже
знал наизусть. Жрица не упускала случая поворчать всякий раз, как только
ей на глаза попадалась памятка о когтях вызимской принцессы.
- Кошмар какой-то! Позволить самой обыкновенной упырице так
изуродовать себя! Мускулы, жилы, еще чуть-чуть - и она разодрала бы сонную
артерию! Великая Мелитэле, Геральт, что с тобой? Как ты мог подпустить ее
так близко? Что ты собирался с ней сделать? Оттрахать?
Он не ответил, только кисло улыбнулся.
- Не строй дурацкие рожи. - Жрица встала, взяла с комода сумку с
медикаментами. Несмотря на полноту и небольшой рост, двигалась она легко и
даже с шармом. - В случившемся нет ничего забавного. Ты теряешь быстроту
реакций, Геральт.
- Преувеличиваешь.
- И вовсе нет. - Нэннеке наложила на рану зеленую кашицу, резко
пахнущую эвкалиптом. - Нельзя было позволять себя ранить, а ты позволил, к
тому же очень серьезно. Прямо-таки пагубно. Даже при твоих невероятных
регенеративных возможностях пройдет несколько месяцев, пока полностью
восстановится подвижность шеи. Предупреждаю, временно воздержись от драк с
бойкими противниками.
- Благодарю за предупреждение. Может, еще посоветуешь, на какие гроши
жить? Собрать полдюжины девочек, купить фургон и организовать передвижной
бордель?
Нэннеке, пожав плечами, быстрыми уверенными движениями полных рук
перевязала ему шею.
- Учить тебя жить? Я что, твоя мать? Ну, готово. Можешь одеваться. В
трапезной ожидает завтрак. Поспеши, иначе будешь обслуживать себя сам. Я
не собираюсь держать девушек на кухне до обеда.
- Где тебя найти? В святилище?
- Нет. - Нэннеке встала. - Не в святилище. Тебя здесь любят, но по
святилищу не шляйся. Иди погуляй. Я найду тебя сама.
- Хорошо.
2
Геральт уже в четвертый раз прошелся по обсаженной тополями аллейке,
идущей от ворот к жилым помещениям и дальше в сторону утопленного в
обрывистую скалу блока святилища и главного храма. После краткого раздумья
он решил не возвращаться под крышу и свернул к садам и хозяйственным
постройкам. Там несколько послушниц в серых рабочих одеждах пропалывали
грядки и кормили в курятниках птиц. В основном это были молодые и очень
молодые девушки, почти дети. Некоторые, проходя мимо, приветствовали его
кивком или улыбкой. Он отвечал, но не узнавал ни одной. Хоть и бывал в
храме часто, порой раза два в год, но никогда не встречал больше
трех-четырех знакомых лиц. Девушки приходили и уходили - вещуньями в
другие храмы, повитухами и лекарками, специализирующимися по женским и
детским болезням, странствующими друидками, учительницами либо
гувернантками. Но не было недостатка в новых, прибывающих отовсюду, даже
из самых удаленных районов. Храм Мелитэле в Элландере пользовался широкой
известностью и заслуженной славой.
Культ богини Мелитэле был одним из древнейших, а в свое время - и
самых распространенных и уходил корнями в незапамятные, еще дочеловеческие
времена. Почти каждая нелюдская раса и каждое первобытное, еще кочевое,
человеческое племя почитали какую-либо богиню урожая и плодородия,
покровительницу земледельцев и огородников, хранительницу любви и
домашнего очага. Большая часть культов слилась, породив культ Мелитэле.
Время, которое довольно безжалостно поступило с другими религиями и
культами, надежно изолировав их в забытых, редко навещаемых, затерявшихся
в городских кварталах церковках и храмах, милостиво обошлось с Мелитэле. У
Мелитэле по-прежнему не было недостатка ни в последователях, ни в
покровителях. Ученые, анализируя популярность богини, обычно обращались к
древнейшим культам Великой Матери, Матери Природы, указывали на связи с
природными циклами, с возрождением жизни и другими пышно именуемыми
явлениями. Друг Геральта, трубадур Лютик, мечтавший стать авторитетом во
всем мыслимом, искал объяснений попроще. Культ Мелитэле, говорил он, -
культ типично женский. Мелитэле - патронесса плодовитости, рождения, она
опекунша повивальных бабок. А рожающая женщина должна кричать. Кроме
обычных визгов, суть которых, как правило, сводится к клятвенным
заверениям, что-де она больше ни за какие коврижки не отдастся ни одному
паршивому мужику, рожающая женщина должна призывать на помощь какое-либо
божество, а Мелитэле для этого подходит как нельзя лучше. Поскольку же,
утверждал поэт, женщины рожали, рожают и рожать будут, постольку богине
Мелитэле потеря популярности не грозит.
- Геральт.
- Ты здесь, Нэннеке? Я искал тебя.
- Меня? - усмехнулась жрица. - Не Иолю?
- Иолю тоже, - признался он. - Ты против?
- Сейчас - да. Не хочу, чтобы ты мешал ей и отвлекал. Ей надо
готовиться и молиться, если мы хотим, чтобы из се транса что-нибудь
получилось.
- Я уже говорил тебе, - холодно сказал он, - что не хочу никакого
транса. Не думаю, чтобы от него была какая-то польза.
- А я, - слегка поморщилась Нэннеке, - не думаю, чтобы от него был
какой-то вред.
- Загипнотизировать меня не удастся, у меня иммунитет. Боюсь я за
Иолю. Для нее как для медиума это может оказаться чрезмерным усилием.
- Иоля не медиум и не умственно отсталая ворожея, а девочка,
пользующаяся особым расположением богини. Будь добр, не делай глупых мин.
Я сказала, что твое отношение к религиям мне известно. Но мне это никогда
особенно не мешало и, думаю, не помешает в будущем. Я не фанатичка. Тебе
никто не запрещает считать, что нами правит Природа и скрытая в ней мощь.
Тебе вольно думать, что боги, в том числе и моя Мелитэле, - всего лишь
персонификация этой Мощи, придуманная для простачков, чтобы они легче ее
поняли, признали ее существование. По-твоему, это слепая сила. А мне,
Геральт, вера позволяет ожидать от природы того, что воплощено в моей
богине: порядка, принципов, добра. И надежды.
- Знаю.
- Ну, а коли знаешь, почему не доверяешь трансу? Чего боишься? Что я
заставлю тебя биться лбом об пол перед статуей и распевать псалмы? Да нет
же, Геральт! Мы просто немного посидим вместе, ты, я и Иоля. И посмотрим,
позволяют ли способности этой девочки разобраться в клубке опутывающих
тебя сил. Может, узнаем что-нибудь, о чем хорошо было бы знать. А может,
не узнаем ничего. Возможно, окружающие тебя силы Предназначения не
пожелают объ- явиться нам, останутся скрытыми и непонятыми. Не знаю. Но
почему бы не попробовать?
- Потому что это бессмысленно. Не окружают меня никакие клубки
Предназначений. А если даже и окружают, то на кой ляд в них копаться?
- Геральт, ты болен.
- Ты хотела сказать - ранен.
- Я знаю, что хотела сказать. С тобой что-то неладно, я чувствую.
Ведь я знаю тебя с малолетства, ты тогда доставал мне только до пояса. А
теперь чувствую, тебя захватил какой-то дьявольский вихрь, ты запутался,
попал в петлю, которая постепенно затягивается вокруг тебя. Я хочу знать,
в чем дело. Самой мне не суметь, я вынуждена положиться на способности
Иоли.
- Не слишком ли глубоко ты надумала проникнуть? И к чему эта
метафизика? Если хочешь, я исповедуюсь тебе. Заполню твои вечера
рассказами о самых интересных событиях последних нескольких лет. Вели
приготовить бочонок пива, чтобы у меня в горле не пересыхало, и можно
начать хоть сейчас. Только боюсь, ты разочаруешься, потому что никаких
петель и клубков в моих рассказах не найдешь. Так, простые ведьмачьи
истории.
- Послушаю с удовольствием. Но транс, повторяю, не помешал бы.
- А тебе не кажется, - усмехнулся он, - что мое неверие в смысл
такого транса заранее перехеривает его целесообразность?
- Не кажется. И знаешь почему? - Нэннеке наклонилась, заглянула ему в
глаза, странно улыбнулась. - Потому что это было бы первое известное мне
доказательство того, что неверие имеет какую-либо силу.
__________________________________________________________________________
КРУПИЦА ИСТИНЫ
1
Черные точечки, движущиеся по светлому, исполосованному облаками
небу, привлекли внимание ведьмака. Их было много. Птицы парили, выписывая
правильные, спокойные круги, потом резко падали и тут же взмывали, трепеща
крыльями.
Ведьмак долго наблюдал за птицами, стараясь определить расстояние и
хотя бы приблизительно время, потребное на то, чтобы преодолеть его, с
поправкой на рельеф местности, густоту леса, глубину и направление яра, о
существовании которого он подозревал. Наконец откинул плащ, затянул на две
дырочки ремень, наискось пересекающий грудь. Эфес и рукоять меча,
висевшего за спиной, выглянули из-за правого плеча.
- Накинем пару верст, Плотвичка, - сказал ведьмак. - Сойдем с тракта.
Сдается, пташки кружат не без причины.
Кобыла, само собой, не ответила, но двинулась с места, послушная
