успокоиться. Вы отдаете себе отчет в ценности этого изобретения?
- Спасение человечества, профессор...
- По крайней мере, определенная защита... Если мое изобретение станет
известно тем, кто планирует использовать атомную бомбу - а их, увы,
становится все больше,- они поспешат изобрести нечто такое, что уничтожит
защитную силу моего продукта...
- Вы правы, господин профессор. Это была бы катастрофа.
- Слава богу,- продолжает серый человек,- мое изобретение еще не
завершено, значит, можно быть уверенным, что предатель не нанес
непоправимого вреда... К тому же формула, которую перевозил голубь,
относится к тому, что я называю фазой А моих работ...
Он переходит к сути дела, и я начинаю чувствовать неприятное онемение в
суставах...
- Я попрошу вас показать мне помещения, профессор, но я бы хотел
сохранить инкогнито, чтобы не насторожить предателя. Не могли бы вы поручить
мне, какую-нибудь второстепенную задачу, которая позволила бы мне оставаться
здесь, не привлекая внимания?
Он размышляет.
- Могу. Вы будете новым лаборантом...
-Учтите, я никак не связан с наукой... Если ваши сотрудники станут
задавать вопросы на засыпку...
- Не станут. Здесь у каждого своя работа и никого не интересует, чем
занимаются другие.
По-моему, папаша Тибоден отличный организатор. Должно быть, он сам
помешан на своей работе и другим не дает покоя.
Я даже не моргаю.
- Отлично, господин профессор, все будет так, как вы хотите.
- Попросите Мартин выдать вам белый халат, у нее их большой запас.
- Вы говорите о вашей секретарше?
- Да. Она очень симпатичная девушка. Вы ее видели, это она проводила вас
сюда...
"Я ее отблагодарю",- думаю я.
- Она действительно очень симпатичная, господин профессор. Поскольку вы
упомянули об этой девушке, давайте поговорим о подозреваемых. Сколько у вас
сотрудников?
- Пять, плюс моя секретарша...
Я достаю из кармана бумагу и ручку.
- Перечислите мне их, я сделаю себе кое-какие заметки, чтобы лучше
ориентироваться...
- Ну что же! В порядке значимости... У меня два доктора, Минивье и
Дюрэтр. Они мои ученики, и я им полностью доверяю...
Мне смешно! Вопросы доверия я изучил досконально.
- Дальше?
- Трое лаборантов, имеющих новенькие дипломы фармацевтов...
- Их фамилии?
- Бертье, Берже и Планшони.
- В общем, вы окружены молодежью?
- Да. Я доверяю молодежи. Это она должна прокладывать новые пути... У
меня было два сына...
По его лицу пробегает тень грусти, как пишут в романах для юных
девственниц в трансе. Но он не начинает рассказ о своих несчастьях.
Решительно пожав плечами, он отбрасывает прошлое.
- Вы хорошо знаете этих молодых людей?
- Мне рекомендовали их мои коллеги, у которых они работали.
- То есть, априори, они тоже достойны доверия!
- Ну да, увы!..
- Секретарша?
- Она работает у меня уже шесть лет. Милая девочка. Она не имеет доступа
к сейфу, в котором хранятся документы...
Он хочет сказать что-то еще, но я его останавливаю:
- Подождите, профессор, давайте по порядку. Какую работу выполняет каждый
из ваших ассистентов?
- Я в некотором смысле разграничил поле исследований на мелкие участки.
Должен вам сказать, что мое изобретение основывается на использовании
солнечной энергии. Минивье и Планшони заняты астрономическими исследованиями
по точным директивам, которые я им дал. Дюрэтр и двое остальных занимаются
химическим аспектом проблемы. Я же - связующее звено, общий знаменатель...
- А характер их работ может позволить тем или другим реконструировать
единое целое ваших исследований?
- Ни за что. Если ученик Художественной школы владеет палитрой Пикассо,
он ведь не будет из-за этого писать картины Пикассо, верно? Это чтобы вы
поняли...
- Да, я понял. Мой начальник мне сказал, что проводится очень строгий
обыск?..
- Да. Это не абсолютное правило, оно касается только химиков. Я доверяю
им некоторые крайне редкие продукты, которые открыл я сам и которые держу
при себе. Я от природы подозрителен, а потому придумал этот тщательный
контроль. Они подчинились ему внешне без возражений, хотя очень обидчивы.
Надо думать! Интересно, как он их уговорил так, что ребята не выплеснули
ему в морду анализ мочи.
Я спрашиваю его, и он объясняет:
- Мой дорогой, дипломатия - это искусство представлять неприятные вещи. Я
отводил каждого в сторону и объяснял, что принимаю эту предосторожность
из-за двух других.
- Браво!
Он качает головой.
- Ну вот, это все.
- Где живут эти люди?
- Да здесь... В глубине парка стоят два сборных домика для персонала. Я
специально брал только свободных парней, чтобы они постоянно находились
здесь...
- А секретарша?
- Она живет в доме.
- Вы, естественно, тоже?
- Разумеется... Я сплю над моей лабораторией.
- Кто ведет ваше хозяйство?
Тут он смеется от души.
- Мое хозяйство! Я живу на холостяцкий манер и ем вместе со всеми в
столовой... А мое белье в прачечную носит Мартин...
- Понятно. А теперь, может быть, вы мне покажете помещения...
Он колеблется.
- Подождите до вечера. Я вам покажу все в деталях, так будет легче. А
пока устраивайтесь. Мартин займется вами.
- Буду счастлив,- говорю.
И поверьте мне, друзья, я совершенно искренен!
Глава 4
И вот я снова встречаюсь с малышкой Мартин. С таким гидом я готов
отправиться на прогулку хоть по ночному Парижу, хоть по замкам Луары!
Мы снова идем по коридорам. Я замечаю, что, пока я разговаривал с
Тибоденом, она причесалась и выпустила поверх голубого пуловера отложной
воротничок блузки.
Белый халат очень плотно облегает ее, и всю географию видно как на
ладони.
- Куда мы идем?- осведомляюсь я, когда мы удалились на достаточное
расстояние от директорского кабинета.
- На склад.
- Тогда берегитесь...
- Почему?
- Не знаю, что у вас там сложено, но мне будет трудно устоять сложа руки.
Она награждает меня улыбкой за эту остроту, потом, неожиданно
посерьезнев, спрашивает:
- Значит, вы лаборант?
- Да. А что, вас это удивляет?
Она бросает на меня пламенный взгляд, который растопил бы и снега на
Монблане.
- Немного... Вы совсем не похожи на лаборанта.
- А на кого я похож? На молочника? Она качает головой. Ее взгляд
становится все более жадным. Мне кажется, что за пребывание в этом домишке,
где царствует наука, у нее накопилась большая неудовлетворенность.
Мы доходим до склада - большой унылой комнаты на первом этаже, под
лестницей. Она забита раскрытыми ящиками. Мартин открывает один из двух
больших шкафов, и я вижу внушительную стопку белья.
- Здесь используют много халатов,- говорит она.
- Да?
- Химики. Не знаю, чем они занимаются, но халаты портят в ускоренном
темпе.
Говоря, она берет халат и разворачивает его. Я снимаю пиджак и надеваю
рабочую одежду. Она мне немного узковата.
- У вас такие здоровенные плечи!- восхищается девочка.
- Да, не маленькие.
- Вы, наверное, очень сильный...
- К вашим услугам...
Я меряю другой халат, на размер больше. Этот почти подходит. Я смотрю на
себя в отколотое зеркало и констатирую, что похож скорее на массажиста, чем
на лаборанта-химика.
Девушка внимательно наблюдает за мной.
- Можно подумать, что вы впервые надели белый халат,- говорит она.- У вас
такой удивленный вид...
Придется остерегаться ее наблюдательности; цыпочка кажется очень
сообразительной. С ума сойти, какое у девчонок обостренное чутье. Вы
думаете, что проводите их вашим трепом, а они терпеливо слушают и в мыслях
держат вас за лопухов.
Я воздерживаюсь от ответа на ее последний вопрос.
Чтобы уйти от темы, я самодовольно любуюсь собой.
- Не жмет под мышками?- спрашивает Мартин. Я обнимаю ее за талию.
- Нет, сердце мое, как видите, я сохранил полную свободу движений. Она
отбивается.
- Отпустите меня. Вдруг кто войдет?
- А кто может войти?
- Один из них... Здесь хранятся запасные инструменты, которые могут им
понадобиться...
- А есть тут свободное место, где мы можем не опасаться, что нам
помешают?
Она колеблется. Я ласково глажу ее по щеке.
- Вы примете там человека, желающего вам только добра?
Она приступает ко второй сцене из третьего акта, той, что начинается с
реплики: "Если вы пообещаете мне вести себя благоразумно!"
Текст я знаю наизусть. Мюссе, бедняга, вспотел, доказывая, что с любовью
не шутят, хотя французы всю жизнь делают обратное.
В конце концов свидание назначается на эту ночь. Она мне говорит, что у
нее есть бутылочка черносмородинного ликера, пришедшая прямиком из Дижона,
что само по себе составляет достаточно веский повод для того, чтобы принять
меня в ночное время. Я принимаю ее любезное приглашение, думая, что бутылка
ликера никогда не была эффективным бастионом для защиты чести дамы.
Затем она ведет меня в мою комнату. Это крохотная комнатушка под самой
крышей. И в подобное помещение засовывают гордость Секретной службы! Вот уж
действительно, дальше некуда (и в буквальном смысле тоже). Малышка Мартин
извиняется, но это единственная свободная жилая комната. В ней стоят только
жесткая металлическая кровать и вешалка. Не дворец, одним словом. Я прихожу
от нее в ужас, потому что, как вам известно, у меня клаустрофобия...
Я поочередно смотрю на кровать и на Мартин, и у меня возникает вполне
очевидная ассоциация идей, но она явно опасается быть пойманной с поличным и
убегает, оставив мне улыбку, еще долго витающую в каморке и после ее ухода.
Через несколько минут заканчивается рабочий день. В большом холле, где
по-прежнему мается от скуки охранник, профессор Тибоден представляет мне
своих сотрудников.
Доктора Минивье и Дюрэтр - парни лет сорока, которые странным образом
похожи один на другого. Наверное, из-за подстриженных бобриком волос и
бледности. Им не хватает физических упражнений, это ясно. Минивье высокий, с
выпуклым лбом и мрачным взглядом... У Дюрэтра густые брови и начинает
отрастать живот...
Что касается ассистентов, они, наоборот, очень разные. Бертье почти
толстый. Он очень молодой, очень грязный, его нижняя губа свисает, как
лепесток лилии. Берже маленький, черноволосый, суетливый и страдающий
тиками, забавляющими окружающих. Самое смешное состоит в том, что он
одновременно закрывает левый глаз, широко раскрывает рот и трясет головой.
Если бы этот малый выступал в мюзик-холле, то сделал бы себе целое
состояние. Что касается последнего, План-шони, это тот еще случай. Он
длинный, а оттопыренные уши придают ему вид вешалки. Белый халат болтается
на нем, как мокрое знамя вокруг древка.
Короче, пятеро стоящих передо мной типов не донжуаны. У всех в глазах
усталый лихорадочный блеск. Эти парни слишком много работают. Им бы
следовало раз в недельку наведываться на улицу Помп, к Баронессе, которая
держит самый клёвый бордель в Париже. У нее отборный персонал: по большей
части девицы из благородных, которых вы не застанете там между пятью и семью
часами дня, потому что они пьют чаёк в Сен-Жермене. Есть даже негритянка,
дочь короля. Она пользуется большим спросом из-за своих форм...
Я пожимаю клешни всем пятерым. Они бросают на меня равнодушные взгляды и,
не обращая больше внимания, торопятся в столовую. Я следую за ними,
окруженный Тибоденом и Мартин.
В глубине парка стоят домики, о которых мне рассказывал профессор.
Это два сборных бунгало, кстати, довольно приятные на вид. Они состоят из
пяти спален и гостиной с телевизором, радио, проигрывателем, баром и мягкой
