следующим образом: месье Икс проделал дырку в потолке и вставил в нее
увеличивающую линзу. Браво! Сделал он это, чтобы следить за работами
профессора. Еще раз браво! Но тогда это означает, что месье Икс не мог
находиться в лаборатории, потому что был этажом выше! А пока Тибоден
работал, трое его сотрудников работали в одной комнате с ним. Понимаете? Это
позволяет мне вычеркнуть из списка подозреваемых Дюрэтра, Бертье и Берже...
Значит, остаются только Ми-нивье и Планшони... Могу признаться, что оба
самые несимпатичные из всех, что не особенно меня огорчает. Я доверяюсь
моему старому инстинкту, и, когда чья-то морда мне не нравится, можно
спорить на что хотите, что это плохой парень.
Я проезжаю оставшийся участок пути на полной скорости, непрерывно
повторяя две фамилии: Минивье или Планшони Минивье или Планшони. Как узнать?
Может быть, виновны оба? Я в этом сильно сомневаюсь, потому что предатель
честолюбив, а такие люди предпочитают действовать в одиночку...
Когда я останавливаюсь перед поместьем Тибодена, несчастного ученого уже
перевезли в больницу Эврё. Я твердо решил доставить ему блистательную
компенсацию.
Узнав, что он пришел в себя, я продолжаю путь до Эврё. В больнице мне
говорят, что ученого поместили в отдельную палату и сейчас его навестить
нельзя. Я настаиваю и прошу разрешения поговорить с заведующим клиникой.
Просьбу удовлетворяют, несомненно благодаря моему безотказному шарму.
Заведующий оказывается любезного вида человеком. Мне кажется, мое звание
комиссара производит на него впечатление. Не потому, что он особо уважает
полицейских, а скорее из-за того, что читал кое-что из моих воспоминаний во
время ночных дежурств.
Я спрашиваю его о состоянии Тибодена.
- Он выпил слишком большую дозу - (не настаивайте, я все равно не скажу
вам название этого препарата),- отвечает главврач.- Не знаю, выпутается ли
он. Я позвонил в Париж профессору Менендону. Это лучший токсиколог во
Франции. Он уже выехал... Мы разберемся...
- Мне сказали, что Тибоден пришел в себя. Как вы думаете, я могу с ним
поговорить? Он качает головой.
- Поговорить с ним- Да, он вас услышит, но отвечать не сможет...
- Мне бы все-таки хотелось попытаться...
- Как хотите, но не слишком его утомляйте... Он очень слаб... В его
возрасте это серьезно;
Он сопровождает меня к отдельной палате, погруженной в успокаивающий
полумрак.
В ней стоит противный запах.
- Ему сделали промывание желудка,- предупреждает меня главврач.- Я не
уверен, что это даст положительный результат...
Я подхожу к кровати. Изможденное лицо профессора почти не выделяется на
подушке. Серые волосы похожи на плесень. Его глаза закрыты, дыхание
короткое... -
Я смотрю на результаты своей работы с перехваченным горлом.
- Господин профессор!- тихо зову я. Одно его веко наполовину
приподнимается, но второе остается опущенным.
- Вы меня слышите? Я комиссар Сан-Антонио... Приподнятое веко
подрагивает.
- Кто-то подсыпал вам яд,- говорю я,- но не волнуйтесь: мы вовремя это
заметили, и вы спасены...
Никакой реакции. Можно подумать, что этот вопрос его совершенно не
интересует.
- Я попрошу вас сделать небольшое усилие, профессор... Постарайтесь
вспомнить, говорили ли вы обо мне в профессиональном плане с кем-нибудь из
вашего окружения? Вы сказали кому-нибудь из ваших помощников, что я
полицейский?
Его лицо остается неподвижным, как маска, и кажется высеченным из пемзы.
Такое же серое и пористое...
- Вы не можете отвечать, профессор?- Я протягиваю ему руку.- Если можете,
пошевелите пальцем!
Я чувствую ладонью легкое шевеление.
- Отлично. Я повторяю вопрос. Если вы пошевелите пальцем, это будет
означать "да"... Вы говорили кому-нибудь из лаборатории, что я полицейский?
Его рука в моей остается неподвижной, как веревка.
- Никому? Вы уверены?
Он не шевелится.
Заведующий больницей подает мне знаки. Видимо, он считает, что я слишком
усердствую. Эдак я убью старикана второй раз.
- Ладно,- вздыхаю я,-лечитесь, господин профессор. И не сомневайтесь, я
скоро арестую виновного.
После этого довольно рискованного обещания я отчаливаю, эскортируемый
главврачом.
- Мне кажется, он очень плох,- говорю я.
- Да. Меня удивит, если он выкарабкается! Я беру его за руку.
- Я хочу, чтобы вы его спасли!
- С этой просьбой, комиссар, надо обращаться к Господу Богу, а не ко мне!
- Тогда передайте ему ее от меня...
Я продолжаю задавать себе трудные вопросы. В своем туфтовом сообщении
месье Икс написал, что в поместье находится полицейский. Как он догадался,
кто я такой?
Узнали меня или...
Нет, решительно, что-то тут не то...
Я вхожу в телефонную кабину на почте и звоню Старику с просьбой прислать
мне в подкрепление Пино, Берюрье и Маньена. Я решил нанести большой удар!
Господа между тем рьяно взялись за работу. Трудятся, ожидая новостей. Это
у них такой способ убивать время. Я прошу Мартин позвать ко мне доктора
Дюрэтра и, когда тот выходит, увожу его в парк, чтобы поговорить.
-Доктор,- говорю ему я,- в этом доме находятся шесть человек. Один из них
преступник.
От этой преамбулы его рот раскрывается. Я вспоминаю туннель Сен-Клу.
- Что вы сказали?
- Правду. И, простите, вас я считаю среди этих шестерых.
От моей откровенности он закрывает рот, но тут же открывает его вновь,
чтобы спросить:
- Что вы называете преступником?
- Шпиона! Он интересуется изобретением Тибодена... Один из вас предатель.
Как видите, со времен апостолов не произошло ничего нового...
- Это безумие!
- А главное, аморально.
- Один из нас!
- Да. Поскольку я выбрал вас в доверенные лица, сам толком не знаю
почему...
Я замолкаю и улыбаюсь ему. Нет, я знаю, почему обратился к Дюрэтру, а не
к Минивье. У него глаза Фелиси, моей мамы- Знаете, такие большие удивленные
и испуганные глаза, которые все прощают...
- Итак, раз вы посвящены в тайну, я задам вам следующий щекотливый
вопрос. Если один из ваших коллег предатель, на кого бы вы скорее подумали?
Он хмурит брови, смотрит на мыски своих плохо начищенных ботинок, потом
на меня.
- Я не могу ответить на подобный вопрос, месье! Вы должны это понимать...
Делать такой выбор было бы подлостью... Позвольте вам сказать, что меня в
равной степени удивит предательство любого из нас!
Это реакция честного человека, я могу ее только приветствовать.
- Не будем больше об этом. Я хочу задать вам второй вопрос- Слушаю вас.
- Вам известно, над чем именно работал Тибоден? Он краснеет и отводит
глаза.
- Ну?
- Хм... Это...- Вдруг он улыбается.- Патрон просто помешан на
секретности, вы это наверняка заметили... Он напускал таинственность,
принимал излишние меры безопасности... Но он забывал, что Минивье и я
специалисты в вопросах радиоактивности, из-за чего, собственно, он нас и
выбрал...
- Так, значит?..
- С первого же месяца работы у него мы поняли, что он занят созданием
препарата, защищающего от ядерной радиации...
- В общем, он хранил секрет полишинеля?
- В общем, да!
Именно так я и думал своими мозгами исследователя дамского белья!
- А трое ваших ассистентов тоже знают?
-Хотя Минивье и я не делились с ними нашими догадками, я думаю, что да.
- Угу... О'кей, доктор, благодарю вас.
Я смотрю вслед его тощей фигуре, мелькающей между деревьями. Он укрепил
меня во мнении, что Минивье знал! И Планшони, вне всяких сомнений, тоже!
Я продолжаю подниматься по лестнице. Следуйте за мной, ребята!
По пожарной лестнице спускается ночь- Погода великолепная, приятно пахнет
листвой...
Поднимаясь по ступенькам крыльца, я вижу подъезжающую черную машину
Службы... Угадайте, кто за рулем? Старина Берюрье, налитый кровью, как
бифштекс. Выйдя из машины, он начинает энергично махать мне руками.
Его сопровождают Маньен и Пино. Я направляюсь к ним.
- Во, святая троица,- говорю.
Берюрье бросается к ближайшему дереву и начинает поливать его с
щедростью, свидетельствующей о большой вместимости его мочевого пузыря.
- Сколько тут зелени! - орет он. Я смотрю на Пино.
- Толстяк что, надрался?
-Да. Его пригласил на ужин приятель парикмахер, любовник его жены,
знаешь? И вот после этого он никак не протрезвеет...
- Это кто тут говорит о трезвости?- спрашивает Берю, возвращающийся с
расстегнутыми штанами от дерева.
-Я просил подкрепление, а не пьяниц!- заявляю я ледяным тоном, а Маньен
тем временем ржет втихаря.
Глаза Толстяка налиты кровью, а дыхание заставило бы отступить целый
зверинец.
- Это... ик!.. ты обо мне так?- возмущенно спрашивает он.
- А о ком еще, бурдюк с вином!
- Как тебе не стыдно! Да я ни разу в жизни не был пьяным... Пытался, но
никак не получается...
- Закрой пасть! Делай, что я приказываю, и старайся поменьше
разговаривать, а то у тебя изо рта несет, как будто ты нажрался падали!
Он насупливается. Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь внимание моих
помощников.
- Вот каково положение,- говорю.- В этом поместье шесть человек, один из
них предатель и располагает секретными документами. Они надежно спрятаны,
потому что он знает, кто я такой, и должен был принять меры
предосторожности. Нужно заставить его пойти в тайник, понимаете?
Маньен и Пино утвердительно кивают. Берюрье рыгает, что означает то же
самое.
- Итак,- говорю,- вы будете точно выполнять мои инструкции.
Глава 12
Мне потребовалась добрая четверть часа, чтобы объяснить моим помощникам,
чего я от них хочу. Берюрье, находящемуся в приподнятом настроении, очень
трудно растолковать его роль. Он так раздулся от выпитого, что, кажется,
вот-вот лопнет. На его галстуке остался целый яичный желток, а рубашка,
бывшая в далеком прошлом белой, украшена живописными Винными потеками. Время
от времени он проводит по фиолетовым губам своим бычьим языком, дырявым, как
его носки, и таким противным на вид, что самый голодный тигр предпочел бы
записаться в вегетарианцы, лишь бы не есть его.
Составив солидный план кампании, я оставляю моих героев, чтобы дать им
возможность действовать.
Я огибаю эту претензию на замок, чтобы вернуться, и в ожидании начала
тарарама иду проверить, по-прежнему ли полушария Мартин сидят там, где надо.
Бедняжка выглядит очень грустной. Говорит, из-за того, что ей жалко
Тибодена. Он был одержим, ворчлив, требователен, но она привыкла работать у
него и научилась его уважать.. Ее тоска соединяется с моей собственной, и я
снова обращаюсь к тому, кто дергает наверху ниточки марионеток, каковыми мы
являемся, с горячей молитвой за скорейшее выздоровление старого ученого...
Мы как раз вытираем свои слезы, когда является полицейское трио для дачи
бесплатного концерта.
Пинюш в своем заляпанном грязью габардиновом пальто похож на старое
пугало, заколебавшееся торчать на кукурузном поле, будто шлюха на тротуаре.
Его жидкие усики похожи на кусочки веревки, привязанные под кривым носом.
Шляпа с загнутыми кверху полями, неглаженые брюки и вылезшая из них рубашка
гармонично дополняют его облик. Если бы не Маньен, одетый строго и опрятно,
моих бойскаутов приняли бы за шайку клошаров, только что вернувшихся из
похода по помойке!
Пинюш, сочтя, что, как старший инспектор, должен взять инициативу на
себя, идет прямо к охраннику.
- Старший инспектор Пино,- заявляет он своим замогильным голосом.
После этого чихает, и из его носа сразу же вылезает сопля, на которую
неуверенно смотрит его собеседник.
- Соберите весь персонал,- продолжает Пино,- я должен сделать важное
