малейшего сопротивления. Поворачиваюсь к Ландольфи. Опираясь на свою трость,
он смотрит на меня хитрыми глазами.
- Ты гений!- говорю ему я.
Достаю из бумажника две пятисотфранковые бумажки, украшенные портретом
месье Бонапарта, и даю их ему.
- Бери и можешь ехать. Я внесу это в список расходов. Он отказывается от
денег:
- Между нами это не нужно, господин комиссар. Когда люди могут оказывать
взаимные услуги, они не должны брать за это деньги. Надо же помогать друг
другу.
Я смеюсь:
- Ах ты, старый мошенник! Он прищуривает глаза и уходит хромая... Когда
дверь лаборатории закрывается за ним, я склоняюсь к сейфу и беру картонную
папку, полную бумаг, которая лежит в нем. Мысль, что я держу в своих сильных
руках такое значительное изобретение, заставляет меня задрожать от волнения.
Я кладу папку на мрамор стола, раскрываю и получаю нокаут на ногах: в ней
только листы чистой бумаги... Я в ярости швыряю бумаги в корзину для мусора.
Глава 14
- Ты весь белый,- замечает Пино.- Тебя-то хоть не отравили?
- Да,- отвечаю.- Мне отравили душу... Он качает головой.
- Если нет души, это опасно.
Слово "отравили" успокаивает мою ярость и заставляет подумать о малышке
Мартин. Как же ее заставили проглотить отраву?
Я решаю подняться в ее комнату. Мне нужно на какое-то время забыть об
открытии, и я больше не могу думать о секрете, которого не оказалось в
сейфе. Он служил только для отвода глаз и был всего лишь хранилищем для
бумаг.
Итак, я поднимаюсь по лестнице и вхожу в комнату девушки. В ней стоит
тяжелый запах, и я спешу открыть окно, чтобы немного проветрить.
Затем я осматриваюсь по сторонам в поисках какой-нибудь улики, которая
могла бы навести меня на верный путь. Ведь яд надо было в чем-то отправить в
желудок малышки.
Сколько я ни смотрю, не нахожу ни стакана, ни бутылки, ни чашки...
Ничего! Обыскиваю комнату, туалет... пусто.
Меня выворачивает от запаха, и я высовываю голову из окна... Ночь
неподвижна. Слышно соловья, заливающегося в зарослях. Такое спокойствие меня
смущает. Как в таком почти небесном покое могла разыграться драма?
Вдруг мой взгляд привлекает нечто блестящее, лежащее в траве под окном- Я
внимательно смотрю в ту сторону, но никак не могу разобрать, что это такое.
Лучше сходить и посмотреть вблизи.
Я спускаюсь, иду под окно Мартин и там убеждаюсь, что блестело не золото,
а стекло. Маленький пузырек, на который упал лунный свет. Я его поднимаю и
подношу горлышко к носу... От запаха у меня одновременно сжимаются ноздри и
сдвигаются брови...
Я внимательно осматриваю находку, и в моем котелке происходит процесс
кристаллизации.
Да, все разрозненные элементы, все неверные шаги и нелепые мысли начинают
водить хоровод у меня в черепушке и занимают те места, на которых должны
стоять уже давно...
Я галопом скачу в лабораторию, вытаскиваю из корзины папку с чистыми
листами бумаги и мчусь к своей машине.
В этот момент появляется Пинюш, неся великолепный сандвич, который
откопал неизвестно где.
- Ты куда?
- В больницу... Что делают господа ученые?
- Спят.
- Отлично... Это наилучшее времяпровождение. Жди меня здесь и никого не
выпускай.
Новая гонка на полной скорости до больницы Эврё, где мою манеру резко
тормозить уже начинают узнавать. Выходит разъяренная медсестра.
- Эй вы,- орет она,- вы что, не соображаете, что больные спят?!
- Не кричите так, мадам!- умоляю я.- У меня лопнет барабанная перепонка,
а вы пукнете от натуги! Шутка до нее не доходит.
- Наглец!
Я вбегаю внутрь.
- Вы куда?- вопит она.
- Собирать клубнику, я как раз притащил с собой лестницу.
Вы знаете, как у меня великолепно развито чувство ориентировки. Палату
Мартин я нахожу очень легко.
Мне навстречу встает медсестра с невзрачным лицом, но с довольно
аппетитной фигуркой.
- Месье?- спрашивает она.
- Как наша больная?
- Но...
- Полиция!
-А! Ну, я думаю, она вне опасности...
- Я тоже так думаю,- говорю я и подхожу к постели, на которой с закрытыми
глазами лежит Мартин. Я срываю с нее одеяло и швыряю его на пол.
- Что вы делаете?- кричит медсестра.
Мартин открывает глаза и, кажется, узнает меня.
- О, это ты, милый...- едва слышно шепчет она.
Я наклоняюсь к ней, поднимаю, как куль с грязным бельем, и бросаю на пол.
Начинается невообразимый гвалт. Медсестра зовет на помощь, Мартин издает
пронзительные крики.. Короче, большой шухер!
Я поднимаю ее подушку, потом матрас и под ним нахожу то, что и
рассчитывал найти: футляр для почтового голубя... Я его открываю. В нем
очень маленький рулончик серебряной бумаги. Ощупываю его: внутри мягко... Я
знаю, что это такое.
Лежащая на коврике перед кроватью Мартин выглядит куда менее больной и
красивой, чем пять минут назад. Ее глаза добры, как у льва, чей хвост попал
в кофейную мельницу.
Медсестра, выбежавшая из палаты, возвращается в сопровождении двух
крепких санитаров. Поскольку переносчики человеческого мяса собираются
наброситься на меня, я показываю им мою пушку.
- Стоять! Я полицейский и арестовываю эту девицу. Ведите себя спокойно,
ребята.
Мы с ними сразу договариваемся, тем более что поведение Мартин очень
красноречиво.
Я галантно помогаю ей подняться. Она садится на кровать.
- А теперь, моя красавица, - говорю я, - начинай колоться... Я все понял!
Я вынимаю из платка пузырек, найденный под ее окном.
- Ты слишком поспешила... Если бы ты бросила его в кусты, а не в траву, я
бы ничего не нашел...
Она смотрит на меня с интересом, несмотря на явную ярость.
- Это старое, очень сильное рвотное средство,- продолжаю я.- Ты
проглотила его сама... Смотри, на горлышке еще осталась твоя губная помада.
Это и открыло мне глаза... Ты была единственной женщиной в доме, так что я
не мог ошибиться!
Она неприятно улыбается.
- Хм! Какой умный полицейский- Ну и что это доказывает?
Я влепляю ей пощечину. Мне уже давно этого хотелось, а такие желания
сдерживать вредно...
- Не упрямься, девочка...- И ваш гениальный Сан-Антонио продолжает свой
рассказ:- Когда ты увидела, что дом занят полицией, то поняла, что они
прочешут его снизу доверху... Тогда ты решила спрятать свой микрофильм,
так?
Я подбрасываю на ладони рулончик серебряной бумаги.
- Это ведь микропленка... У тебя есть миниатюрный фотоаппарат... Какая-то
замаскированная штуковина, которую я обязательно найду, потому что теперь
знаю, что искать... Может, он спрятан в брошке, может...
Она поднимает руку.
- Это всего-навсего часы, месье легаш...
- Отлично, малышка, это избавит меня от поисков. Итак, ты
сфотографировала работы профессора и хотела вывезти пленку. Но, покидая
поместье обычным путем, ты привлекла бы внимание господ легавых, так? Тогда
ты изобразила отравленную, и легавые сами вывезли тебя... Они даже не
подумали обыскать тебя, моя красавица, потому что ты выглядела несчастной
жертвойОна снова улыбается.
- Совершенно верно...
- Видишь ли,- говорю,- когда я обнаружил в потолке линзу...
Она вздрагивает.
- Ну да, я ее нашел! И с этого момента строил тысячу предположений, но в
каждом что-то меня не устраивало. Для того чтобы фотографировать работы
старика, говорил я себе, надо постоянно находиться у окошка, а никто в доме,
даже ты, не мог забаррикадироваться в сортире на целый день! Я понял все
только сегодня вечером.
У нее вздрагивают веки.
-Да, моя прекрасная возлюбленная, я понял это сегодня...- И я перехожу к
моей главной находке.- Тибо-ден помешан на секретности, о чем сто раз сам
говорил мне... Одержимый осторожностью... Он так боялся, что его изобретение
сопрут, что не только прятал свои бумаги в потайной сейф, но и делал все
записи симпатическими чернилами!
Эту работу он делал по вечерам, когда все спали; по крайней мере, Тибоден
думал, что все спят. Но ты, жившая в этом доме и следившая за каждым его
шагом, занимала позицию у дырки в полу и фотографировала заметки, которые он
раскладывал на столе, чтобы переписать их. Ты могла не торопиться, дорогая.
Она вздыхает.
- Я не думала, что вы такой сильный, комиссар.
- Ты с самого первого дня знала, кто я, потому что подсматривала в дырку
за тем, как Тибоден и я обходили лабораторию, верно?
- Да.
- Трюк с голубями был великолепен... Ты без труда обнаружила подмену.
Ночью мы совершили серьезную ошибку, не заметив разницы в цвете лапок. Ты
увидела в этом возможность подтолкнуть нас к крайним действиям...
Я сажусь на кровать.
- Скажи, ты догадывалась, что мы решим ликвидировать профессора?
- Естественно...
- Действуя так, ты не дала ему закончить его работы... Она едва заметно
улыбается. Я встряхиваю ее.
- Он их уже закончил?
- Да,- отвечает она.- Неделю назад...
- Однако...
Ее странная улыбка становится шире.
- Он вел переговоры о продаже своего изобретения одной иностранной
державе...
- Врешь! - ору я.
- Нет. Вы знаете, что оба его сына погибли во время войны... Но вам
неизвестно, что они погибли при американской бомбардировке... Из-за этого
профессор питал глубокую ненависть к американцам. С годами это стало у него
навязчивой идеей. Он знал, что в силу существующих союзов Франция передаст
свое изобретение США. Он этого не хотел и предпочитал отдать его другим...
Проблема вдруг меняет аспект.
- Ты хочешь сказать, что работаешь на Запад? Она улыбается.
-Я работаю на организацию, которая продает свои услуги тем, кто больше
заплатит.
-А!.. Понятно...
Ее откровение о предательстве профессора меня оглушило.
- Ты уверена в том, что сказала о Тибодене? Что он хотел продать свое
изобретение русским?
- Да. Я подслушала его телефонный разговор с советским посольством... Он
позвонил им в день вашего приезда и попросил отменить какую-то встречу...
Какое-то время я сижу, ни о чем не думая... Вы знаете, после периодов
нервного напряжения бывают такие моменты пустоты.
- Ладно, одевайся! Поедем в Париж.
- Что вы со мной сделаете?
- Не знаю. Решать будут мои начальники...
Эпилог
Утром следующего дня я захожу в кабинет Старика. Он довольно улыбается.
- Мой дорогой Сан-Антонио, браво! Успех по всему фронту.
- Спасибо, патрон- А что будет с девушкой?- спрашиваю я.
- Я ее допросил. Она работает на одну организацию, штаб-квартира которой
находится в Берне... Поскольку я не хочу устраивать вокруг дела Тибодена
шумиху, то отпущу ее на все четыре стороны.
- А с профессором?
Старик поглаживает свою загоревшую под лучами лампы черепушку.
- Мне только что позвонил из Эврё наш токсиколог. Не осталось никакой
надежды..
- Да,- соглашаюсь я,- так будет лучше... Я встаю и долго жму его
аристократическую руку, которую он мне протягивает через стол.
- Еще раз браво, Сан-Антонио.. Я выхожу, переполненный гордостью. И
угадайте, кого я встречаю на лестнице?
Малышку Мартин, которую только что выпустили. Она улыбается мне, я ей
- Куда теперь?- спрашиваю я.- Домой, в Швейцарию?- Я подхожу к ней с
игривой улыбкой.- Может быть, пообедаем вместе? А потом можно сходить в одну
уютную квартирку, где есть очень поучительные японские эстампы...
Она смеется.
- Вы никогда не изменитесь!
- Очень надеюсь, что нет...
Мы выходим из конторы и уже садимся в мою машину, когда я слышу, что меня
зовут. Поднимаю голову и вижу Берю, красного и небритого, высунувшегося из
окна третьего этажа.
- Ты уходишь?- спрашивает он.
- Да. А что?
Толстяк вытирает лоб черной тряпкой, которая когда-то была платком в
клеточку.
- Я насчет нашего клиента,- говорит он
- Какого клиента?
