против банковского счета моих издателей, что это "что-то" - милейший месье
Шварц. Ему же хуже. Нечего валяться поперек дороги.
В зеркале заднего обзора я вижу удаляющиеся маленькие искры, а пули все
бьют в машину.
Вдруг раздается жуткое "бух", и машина снова подскакивает. Я сразу
понимаю, что произошло; Стивенс, видя, что не попал в меня, стал стрелять по
шинам, и одна лопнула,
К счастью, я чемпион по вождению. Нуволари - водитель трамвая по
сравнению с Сан-Антонио.
Я гоню на восьмидесяти в час на трех колесах. Обод четвертого жутко воет,
но на эту тачку мне наплевать и забыть. Все, что я от нее прошу,- это увезти
меня подальше отсюда, и как можно быстрее.
Проехав пять минут, я останавливаюсь.
Хелена сидит, прижавшись к дверце, и смотрит на меня. В ее глазах столько
же нежности, сколько бывает в глазах кошки, которой дверью прищемили хвост.
- Ну, любовь моя?- обращаюсь я к ней.- Что вы скажете о доблестном
комиссаре Сан-Антонио? И в огне не горит, и в воде не тонет, а?
Она берется за ручку.
- Убери лапку, девочка!
Поскольку она подчиняется недостаточно быстро, на мой вкус, я влепляю ей
оплеуху по мордашке, чтобы показать, что за последние несколько минут во
Франции кое-что переменилось. У нее на глазах выступают слезы.
- Не нравится, да, красавица?- спрашиваю я. Ее глаза мечут молнии. И,
поверьте мне, не те, которые застежки.
- Хам!-шипит она.
- Хелена,- тихо советую я,- не строй из себя барыню, а не то я устрою
тебе такую трепку, что даже у твоих правнуков будет болеть задница,
улавливаешь?
Она не отвечает.
Я резюмирую ситуацию: банда понесла серьезные потери, но трое из
известных мне ее членов остаются до сих пор на свободе: во-первых, папаша
Стивенс, затем Мобур и, наконец, человек с глазами слепого.
Я никак не могу решиться уехать. Не люблю бросать работу незаконченной.
Мне не дает покоя мысль, что папаша Ракета сидит в своем деревянном домике
совсем один, с двумя своими гангстерами, выведенными из строя, очевидно,
навсегда...
Да, это не дает мне покоя, и впервые с момента, когда они привезли меня
сюда, я задаю себе следующий вопрос: "За каким дьяволом эти сволочи заехали
в эту одинокую хибару?" На тайное собрание? Или у них там передатчик? Тогда
они не притащились бы туда всем скопом...
Никак не пойму... Вдруг я слышу звук, который легко узнаю и который мне
сразу все объясняет.
Какой же я болван, что не подумал об этом раньше!
Глава 15
Этот звук - гудение самолетного мотора. В наше время пролетающий самолет
остается практически незамеченным, однако этот привлекает внимание, мое уж
во всяком случае, потому что летит относительно низко и кружит, словно
выискивая место для посадки.
Смотрю на Хелену. На ее губах витает легкая улыбка.
Я так давно ждал эту улыбку (минимум пять минут), что не собираюсь себе
отказывать дольше.
Я наклоняюсь и прежде, чем она успевает понять мои намерения, целую ее
взасос, не переводя дыхание так долго, как только может человек. Она, должно
быть, сказала себе, что не стоит упускать случай потереться мордой о морду,
потому что не только не отбивается, но и получает от операции истинное и
неоспоримое удовольствие. Она кусает мне губы, зубы, язык... Ее пулемет*
обладает редкой проворностью.
Наконец я отодвигаюсь.
- Спасибо,- говорю.- Было очень приятно. Думаю, я попрошу Деда Мороза
принести мне в подарок девочку вашего класса.
Она не отвечает. О чем она думает? Не надо вкалывать ей "сыворотку
правды", чтобы узнать. Хелена говорит себе, что у самого крутого сотрудника
французской секретной службы странные манеры. Что касается меня, я слушаю
гул самолета, ищущего посадочную площадку. Возможно, старик Стивенс сигналит
ему электрическим фонариком. Дощатая хижина - это своего рода аэровокзал, а
ровное поле, где я чуть не протянул ноги,- тайный аэродром.
Через несколько минут профессор и планы полетят по ночному небу в
неизвестном направлении. В общем, я остался в дураках.
Есть слова, которые подстегивают мою гордость.
Я резко срываю тачку с места, делаю безупречный разворот и гоню в сторону
хижины. Машину болтает, как утлое суденышко в бурном море. Управлять
трехколесным транспортным средством не фонтан, это я вам говорю!
Хелена поворачивает ко мне свое прекрасное лицо. По нему, словно скатерть
по столу, расстелено удивление.
- Удивляетесь, Хелена?- спрашиваю я.
- Что вы делаете?
- Номер международного класса, как и обычно... Я выезжаю на край поля.
Самолет продолжает кружить. Посреди огромного поля темноту рассекает луч
света. Как я предполагал, Стивенс показывает пилоту, как заходить на
посадку. Я выключаю зажигание. Хелена тут же начинает орать что есть мочи,
чтобы привлечь внимание профессора. Все шлюхи одинаковы: мозгов у них не
больше, чем в щипцах для колки сахара... Как нежная Хелена надеется, что с
такого расстояния ее услышит старик, над которым летает самолет!
- Не утомляйся, красотка, а то сорвешь голосовые связки и тебя придется
вести к врачу...
Она понимает и начинает злиться из-за того, что я совершенно прав.
Я говорю себе, что ее придется нейтрализовать, если хочу иметь полную
свободу рук. Как? В моем распоряже-нии нет ни клочка веревки... Если бы это
был мужчина, я бы прописал порцию безотказного снотворного кулаком, но не
могу я колотить такую красивую киску.
Я выхожу из машины и заставляю Хелену занять место за рулем. Она
подчиняется, не понимая. Тогда я заставляю ее сунуть руки внутрь руля, а
когда она это сделала, снимаю с себя ремень и крепко связываю ее лапки.
- Вот,- говорю я ей.- Сиди спокойно. Надеюсь, я ненадолго.
Теперь мне нужно какое-нибудь оружие, хотя бы простой штопор.
Я сую руки в кармашки дверей, но достаю из них только запасные свечи и
дорожные карты. Еще никому не удавалось выдержать осаду с такими скудными
запасами вооружения.
Тогда я иду заглянуть в багажник. Там только монтажная лопатка для шин и
канистра бензина. Этого мало, но лучше, чем ничего. Я беру и то, и другое.
Ночь черна, как конгресс священников-негров. Луна спряталась за тучами.
Она права, что помогает мне. Обычно мы с ней хорошо ладим. Согнувшись
пополам, я направляюсь к Стивенсу. Он перестал играть в смотрителя маяка,
потому что самолет сел в трехстах метрах дальше. Я не вижу старика. Было бы
глупо наткнуться на него в темноте. Я не забываю, что у него в руке
револьвер, и наверняка в нужный момент он этого тоже не забудет.
Вдруг я замечаю его благодаря огням самолета. Он бежит что есть духу,
прижимая к груди маленький портфель Я бросаюсь вперед. Он не должен сесть в
этот самолет, иначе планы ракеты будут потеряны для Франции.
Открывается дверца самолета. На поле опускается прямоугольник желтого
света. Я различаю гигантский силуэт. Тип что-то кричит. Стивенс отвечает
радостным воплем. Я его понимаю. Ему не терпится покинуть страну, воздух
которой за последние несколько часов стал для него вреден.
Я тоже несусь вперед, по-прежнему вооруженный флягой с бензином и
лопаткой. Без этого груза я бы уже догнал Стивенса. Я даже не думаю
приглушать звук моих шагов, потому что два мотора самолета продолжают
реветь. Профессор потерял шляпу, и его седые волосы растрепались. Нас
разделяют пять метров... Четыре... Три... Здоровенный малый, стоящий в
проеме, замечает меня, но ему неизвестно, враг я или сообщник Стивенса. Он
ждет объяснений. Я их ему дам. Я добегаю до самолета почти одновременно с
профессором. Только тогда Стивенс обнаруживает мое присутствие. Он так
изумлен, что замирает.
К счастью, моя реакция чуточку получше, чем у пирога с мясом. Я поднимаю
канистру и обрушиваю ее на кумпол папаши Стивенса. Это производит странный
звук, похожий на стук буферов столкнувшихся вагонов. Старик падает второй
раз за ночь. Пилот сует руку в карман своего комбинезона. Вернее, мне
следовало бы сказать "в один из карманов", потому что их у него несколько. Я
поднимаю лопатку и швыряю ее прямо ему в морду. Он шатается и отступает.
Должно быть, у этого парня харя из железобетона. Я хватаюсь рукой за край
самолета, подтягиваюсь и влезаю внутрь. Игра состоит в том, чтобы не дать
пилоту вытащить оружие. Его рука ныряет в карман, и в тот же момент я бью
его ботинком в челюсть. Я снова думаю, что оглушил его, и снова вижу, что он
только пошатнулся. Очевидно, его мамочка обжиралась кальцием, когда была
беременна. Мне уже приходилось сталкиваться с амбалами таких габаритов.
Этого типа не свалит с ног даже двадцатитонный танк. Чтобы его уделать, надо
встать утром пораньше и взять себе в союзники бульдозер. По моей спине
пробегает дрожь. В туристском самолете теснее, чем на вокзале Сен-Лазар. Мой
единственный шанс на спасение - бегство. Я выпрыгиваю из самолета и
захлопываю дверцу, после чего прячусь под крыло. Я жду, что мой противник
бросится за мной в погоню, но ничего подобного. Несколько минут вообще
ничего не происходит. Может, он ищет фонарь, чтобы осветить меня?
Я жду и с грустью констатирую, что парень отказывается от продолжения
борьбы и думает только о бегстве. Моторы начинают гудеть сильнее.
И тут мне приходит нетривиальная мысль. Вы должны были заметить, что
нетривиальные мысли - это мой конек.
Выбравшись из-под самолета, я подбираю канистру, открываю, обливаю
фюзеляж и включаю зажигалку.
Раздается "плюх", и в небо взметаются красивые яркие огоньки, освещая
ночь. Тем временем самолет начинает разбег по полю. Воздух разжигает огонь.
Потом самолет отрывается от земли, и я смотрю, как он поднимается в ночи
самым прекрасным факелом, который можно себе вообразить. Не знаю, может, это
реакция перенапряженных нервов, но мне становится смешно. Я хохочу так, как
еще никогда не хохотал, сгибаюсь от смеха пополам, плачу, задыхаюсь, дрожу
и... И резко останавливаюсь. У меня перехватило дыхание. Осматривая лежащего
папашу Сти-венса, я обнаруживаю, что портфельчик с планами исчез.
На мгновение у меня мелькает мысль, что я сплю. Опускаюсь на колени и
осматриваю ученого. Больше он никогда не будет изобретать ракеты. Канистра,
которой я его долбанул, успокоила его навсегда. Видно, в отличие от летчика
у него был хрупкий черепок. Однако... Есть одно "однако". И очень странное!
Я ударил его всего один раз и по макушке. На этот счет нет никаких
сомнений. А у Стивенса разбит нос. Я осматриваюсь и около тела обнаруживаю
большой окровавленный камень.
Все понятно. Пока я объяснялся в самолете с глотателем пламени, кто-то
пришел, добил профессора и спер драгоценный портфель...
Короче, я остался в дураках!
Глава 16
Прижав локти к телу, я несусь к той части поля, где оставил машину, но
там пусто. Вижу только отпечатки колес на влажной земле. Значит, Хелена
сумела развязать мой ремень, добралась до самолета, прикончила старика и
забрала планы.
Я устраиваю жуткий крик и в течение пяти минут выкладываю весь мой запас
ругательств Он обширен, разнообразен и совершенно уместен. На что это
похоже, спрашиваю я вас: дать себя так кидануть какой-то девке после таких
подвигов?!
Поднимаю голову. На горизонте чертит зигзаг огненная линия Завтра я узнаю
из газет, где упал самолет. Ночь начинает светлеть. Честно говоря, я думаю,
она была одной из самых насыщенных в моей жизни.
Я иду к хижине узнать, что стало с моими друзьями. Поперек тропинки лежит
тело Шварца. При переезде через владельца "Гриба" одно из колес тачки
расплющило ему котелок. Что касается Бориса Карлоффа, то он до сих пор не
умер только потому, что в детстве выпил много рыбьего жира. Шальная пуля
