родом Прусь. Потом добился, чтобы его перевели в город. Живет на Парковой
улице, дом номер восемь, квартира семнадцать. Имеет автомобиль "Москвич".
- Давайте-ка мы с вами, Петр, съездим в автоинспекцию, - предложил
Козюренко.
- Простите, еще одно... - Старший лейтенант подал папку. - Рапорт
начальника Ковельской милиции. Они нашли тракториста Тимка - Тимофея
Васильевича Вальченко. И не только его, а и еще двух попутчиков
Семенишина. Все трое опознали его. И подтвердили, что Семенишин
действительно ехал с ними в одном вагоне поезда, вышедшего из Желехова в
двадцать один час двадцать семь минут восемнадцатого мая. Какие будут
указания?
- Верните Семенишину подписку о невыезде. Поблагодарите ковельских
товарищей. И спросите, не забыли ли они извиниться перед Семенишиным?
...Каноник собора святого Павла Юлиан Боринский отдыхал после обеда,
когда к нему пришли работники автоинспекции. Домработница - некрасивая
пожилая женщина с бельмом на глазу - подозрительно посмотрела на них и
заявила, что его милость спят и беспокоить их в такое время неучтиво,
особенно из-за мелочей. А мелочами она считала все, кроме церковных дел,
так как была убеждена, что настоящая жизнь существует где-то там, на небе,
и путь туда открывает ей церковь и лично отец Юлиан. Работники инспекции
начали доказывать, что дело у них очень серьезное, когда на пороге
появился сам святой отец. Он довольно-таки невежливо отстранил женщину и
поинтересовался, что происходит.
Козюренко показал удостоверение старшего автоинспектора.
- Вы - Юлиан Евгенович Боринский? - спросил сурово.
Домработница всплеснула руками, увидев такое непочтение к его
милости. Хотела уже вмешаться и проучить нахалов, но каноник остановил ее.
- Ступайте в кухню, Настя, - велел он и пригласил уважаемых гостей в
комнату.
Козюренко вынул из планшета бумажку, заглянул в нее.
- Вы владелец автомобиля "Москвич"? - спросил официальным тоном и
назвал номер машины.
Его милость сложил на груди пухлые руки, пошевелил пальцами.
- Да, это моя машина, - ответил он с достоинством.
- Двухцветная, сине-белая? - уточнил Козюренко.
- Да, будьте любезны, сине-белая, - подтвердил каноник.
- Мы расследуем автомобильную аварию, - посмотрел на него Козюренко,
- и проверяем все двухцветные сине-белые "Москвичи".
Отец Юлиан сокрушенно покачал головой, как бы сочувствуя работникам
инспекции, которым приходится возиться с таким нудным делом.
- Но я же не попадал ни в какую аварию, - развел он руками.
Козюренко не обратил внимания на это возражение. Спросил:
- Вы выезжали из гаража восемнадцатого мая?
Отец Юлиан опустил глаза. Снова сложил руки на груди, пошевелил
пальцами. Наконец отвел взгляд от пола, словно прочитал там ответ.
Спокойно объяснил:
- Восемнадцатого мая я не мог выезжать, ибо заболел и пролежал целых
три дня.
- И у вас есть документ, который засвидетельствовал бы это? -
поинтересовался Козюренко.
Каноник поднял глаза к потолку и ответил:
- Разве гражданин инспектор не знает, что мы не берем в поликлинике
бюллетеней?
- Но вас же навещал какой-нибудь врач?
- Обыкновенная простуда, - пожал плечами отец Юлиан. - Зачем же
беспокоить врача? Я лежал у сестры. Настя как раз уехала домой. Живет она
за городом, в Подгайцах, - счел нужным объяснить. - Так что мне и пришлось
полежать у сестры.
- И она может это подтвердить?
- Разумеется.
- Ее адрес?
- Вот, будьте любезны, - сладко улыбнулся каноник, - тут рядом. Через
два дома над оврагом.
- Может быть, вы проводите нас?
- Ну, конечно. Прошу только немного подождать, пока оденусь.
Через несколько минут они вместе с каноником поднялись на третий этаж
старого дома в конце Парковой улицы, упирающейся в Кайзервальд -
полупарк-полулес на холмах под Львовом. Сестра отца Юлиана была совсем не
похожа на каноника. Сухая, сморщенная женщина лет шестидесяти, с недобрым,
пронизывающим взглядом. Она примостилась на диване рядом со старушкой,
значительно старше ее.
Козюренко сел на предложенный стул, откашлялся и начал грубовато:
- Находился ли в вашей квартире с восемнадцатого по двадцатое мая ваш
брат Боринский Юлиан Евгенович?
Женщина с удивлением посмотрела на каноника. Козюренко уставился на
него - не подаст ли какой-нибудь знак?
Но священник даже не смотрел на сестру.
- Да, - ответила та, - Юлиан хворал и три дня пролежал у нас. Вот в
этой комнате, - показала она на дверь справа.
- Значит, вы утверждаете, что гражданин Боринский с восемнадцатого по
двадцатое мая неотлучно находился в вашей квартире? - переспросил
Козюренко.
- Да.
- Кто еще может подтвердить это?
- Я, - кивнула старушка и чуть приподнялась с дивана. - Хворали они и
из комнаты не выходили.
- Кто вы такая? - приготовился записывать Козюренко.
- Пелагея Степановна Бондарчук, - охотно пояснила старушка. - Живу я
здесь вместе с Катериной Евгеновной.
- Из села она, - вмешалась сестра каноника, - и прописана у меня.
Козюренко, предупредив женщин, что они будут нести ответственность за
ложные показания, дал им расписаться под протоколом. Подумал: любопытное
алиби. Но надо хотя бы ради формальности осмотреть автомобиль.
Спросил у каноника:
- Где ваш гараж?
- Тут, рядом, прошу, машина на месте.
- Пойдемте!
Неподалеку за домом тесно прижались друг к другу с полдесятка
каменных гаражей. Автомобиль каноника стоял чистенький, поблескивая
никелированными деталями.
Козюренко обошел вокруг "Москвича", зачем-то заглянул под кузов.
Открыл дверцы, залез на переднее сиденье. Нажал на тормоз: берет хорошо.
Внимательно осмотрел салон - чисто; видно, кто-то пылесосит попу машину.
Заглянул под сиденье - какая-то скомканная бумажка застряла между
полозьями, - посмотрел и положил в карман.
- Машина в порядке, - обтер руки платком. - Можете запирать гараж,
отче.
Каноник закрыл железную дверь. Искоса взглянул на Козюренко.
- А что это за авария, которую вы расследуете? - спросил он. - Если
не секрет, конечно?
- Да не авария это... - Козюренко махнул рукой с досады. -
Значительно серьезнее - убийство!
- Что? - отец Юлиан повернулся всем туловищем. - Какое убийство?
- Не волнуйтесь, отче, - сказал Козюренко. - У вас все в порядке -
полное алиби.
- А я и не волнуюсь. - Каноник запер большой замок на двери гаража. -
Сбили кого-то машиной? - полюбопытствовал он.
- Да нет, топором зарубили...
- Как - топором? - Кожа на лбу у каноника покрылась морщинами. - При
чем тут автомобиль?
- Поблизости от дома убитого видели "Москвич". Как раз двухцветный,
сине-белый. Вот мы и проверяем...
- Надеюсь, я не похож на убийцу, - улыбнулся отец Юлиан.
- Разумеется, - подтвердил Козюренко. - Не так ли, сержант? -
обернулся он к Владову.
Тот смотрел широко открытыми глазами.
- Порядок... - наконец выдавил он.
- И кого же убили? - поинтересовался каноник.
- Да не во Львове... в райцентре - Желехове... - Козюренко говорил
небрежно, словно это дело надоело ему и вообще гроша ломаного не стоит. -
Какого-то заготовителя или вроде этого... Как его? - спросил у Владова, не
сводя глаз с каноника. - Ага, вспомнил: Прусь Василь Корнеевич.
- Что? - отец Юлиан выронил ключ. - Как вы сказали?
- Прусь Василь Корнеевич... А вы знали его?
- Василь Корнеевич... Не может быть, - растерянно пробормотал отец
Юлиан.
- Отвечайте, вы знали Пруся? - схватил его за руку Козюренко.
- Да, конечно.
- Тогда... - Козюренко поднял ключ. - Придется вам, гражданин
Боринский, поехать с нами в управление.
- Это какое-то недоразумение! - запротестовал отец Юлиан. - Дикое
стечение обстоятельств.
- Там выяснят, - сурово произнес Козюренко. - И прошу вас, гражданин,
без эксцессов. Сержант, подгоните машину.
Они привезли каноника в городскую милицию и оставили под присмотром
дежурного. Козюренко зашел в кабинет начальника, вызвал следователя. Они
быстро договорились относительно процедуры допроса, и дежурный привел отца
Юлиана.
Козюренко сел так, чтобы видеть лицо каноника. Откинулся на спинку
стула и всей своей позой подчеркивал формальность этого допроса.
А следователь вел допрос по всем правилам: фамилия, имя, отчество,
дата и место рождения и еще много подобных вопросов, предшествующих
одному-двум основным, ради которых эта вся процедура фактически и ведется.
Каноник отвечал не спеша, обстоятельно и ясно, подчеркивал свое
почтение к закону и в данном конкретном случае - к его конкретным
представителям. Узнав основные вехи биографии отца Юлиана, следователь
поинтересовался, где и при каких обстоятельствах каноник познакомился с
Василем Корнеевичем Прусем. Тот ответил, что настоящий пастырь душ
человеческих всегда находится в близких отношениях со своей паствой - вот
он и знает не только Василя Корнеевича Пруся, а также его отца и мать, как
и многих иных прихожан. Встречались ли они во время войны? Конечно, жить в
одном селе и не встречаться! Правда, потом Прусь, - отец Юлиан намекнул,
что не без его тайного благословения, - вступил в отряд народных
мстителей, и до прихода Советской Армии в селе не появлялся. Сам отец
Юлиан не смог установить контактов с партизанами. Но ведь, счел он нужным
заметить, один воюет с оружием в руках, другой - словом...
Следователь сурово оборвал его:
- Таким образом, вы утверждаете, что во время оккупации не
встречались с Василем Корнеевичем Прусем после того, как он вступил в
партизанский отряд?
Каноник ответил твердо:
- Нет. Ни разу.
- А если подумать, - начал традиционное в таких случаях зондирование
следователь.
Но отец Юлиан категорически возразил:
- Мне думать нечего, и я помню, что отвечаю перед законом.
- Так и запишем, - согласился следователь. - И когда же вы виделись с
Прусем последний раз?
- Совсем недавно, - ответил каноник. Приложил руку ко лбу. -
Постойте, когда же это было? Да за два-три дня до моей болезни, кажется
пятнадцатого. Точно, пятнадцатого, потому что в тот день я читал
проповедь. Василь Корнеевич заглянул в наш собор и подошел ко мне.
- О чем же вы беседовали?
- Пустяки, - махнул рукой отец Юлиан. - Я даже не помню о чем. О
родственниках, о бывших односельчанах. От таких разговоров в памяти почти
ничего не остается...
Это было логично, и следователь не мог не согласиться с каноником.
Спросил только:
- Вы не уславливались с Прусем об этой встрече?
- Нет.
- А знали ли вы о мошенничестве Пруся? - неожиданно вмешался
Козюренко. - Мерзавец, говорят, накрал более ста тысяч!
Следователь недовольно посмотрел на него, даже поднял руку, словно
предостерегая.
- Неужели сто тысяч! - всплеснул руками отец Юлиан. - Боже мой,
страшные деньги!
- Страшные, - подтвердил Козюренко, не обращая внимания на
следователя. - Два дома имел, негодяй, один в Желехове, другой во Львове.
Правда, один вроде принадлежит любовнице... Понимаете, любовницу содержал,
а к вам на отпущение грехов ходил. Вот как люди устраиваются! - захохотал
он.
- Ай-яй-яй, как некрасиво! - покачал похожей на арбуз головой отец
Юлиан. - Не ожидал от Пруся. Красный партизан, - произнес возвышенно, - и
сто тысяч, два дома, любовница! Святая церковь осуждает его!
- Да какой еще дом! - Козюренко даже приподнялся на стуле. -
Двухэтажный и в хорошем районе, на углу Горной и Тополиной. Любовница
