Юргенс, присев на корточки, поднял голову, глядя на Лансинга.
- Что это? Как ты думаешь?
Лансинг поежился:
- Давай сначала ты.
- Машина для передвижения.
- Почему?
- Это первое, что мне пришло на ум.
- Но что это за машина?
- Что-то напоминающее это устройство было придумано людьми моего
мира. Для передвижения на других планетах, во враждебной окружающей среде.
Я их никогда сам не видел, только слышал рассказы.
- Машина для передвижения на опасной планете?
- Да, правильно. Ее двигательная система была подключена к нервам
водителя. Очень сложные схемы, мгновенно реагирующие на биотоки мышц
человека. Практически, такая машина была продолжением тела. Если человек
хотел идти, машина шагала. Работать руками - машина работала своими
манипуляторами.
- Юргенс, если это так, то мы, возможно видим перед собой одного из
обитателей этой планеты. Настоящих обитателей. Другой человек не мог быть
сюда перенесен - как были перенесены мы - в таком вот футляре. Конечно, с
нами была переслана наша одежда, но...
- Нельзя все-таки исключать такую возможность, - заметил Юргенс.
- Наверное, - сказал Лансинг. - Но в таком случае этот человек попал
сюда из параллельного мира, который стал враждебен человеку. Стал
настолько загрязненным и опасным, что...
- Мир войны, - предположил Юргенс. - Опасные лучи, газы...
- Да, возможно. Но в этом мире защитный механизм-костюм уже был не
нужен. Воздух здесь чистый.
- Ты должен понять, - сказал Юргенс. - Что когда он попал сюда, он
мог уже не иметь возможности отсоединиться от костюма. Он мог быть просто
биологически сращен с машиной и бежать от нее уже не мог. Вполне вероятно,
что это его не слишком беспокоило. Он должен был уже давно привыкнуть к
такой жизни. А такая машина давала человеку заметные преимущества. И в
таком месте, как эта планета, тоже...
- Да, - согласился Лансинг. - Тоже.
- Он попал в беду. Несмотря на все свое высокомерие, он попал здесь в
беду. В последний для себя раз.
Лансинг посмотрел на робота.
- Кажется, ты считаешь, что все люди - самоуверенные, что это
отличительная черта человеческой расы.
- Не все, - сказал Юргенс. - Некоторая горечь должна быть тебе
понятна. Когда нас бросили, словно...
- И ты растравлял свою горечь все эти годы?
- Я не растравлял, - сказал Юргенс.
Некоторое время они молчали, потом робот сказал:
- Ты не самоуверенный. И никогда не был им. Пастор - тот был, и
Бригадир. И Сандра - по своему - конечно, тоже самоуверенная.
- Я знаю, - сказал Лансинг. - Я понимаю, и надеюсь, что ты их
простишь.
- Ты и Мэри, - сказал Юргенс. - Я пожертвую жизнью ради тебя и Мэри.
- Но ты не захотел рассказывать Мэри о себе. Ты отказался.
- Она бы стала меня жалеть, - объяснил Юргенс. - Я бы не выдержал
этой жалости. Ты меня никогда не жалел.
- Верно, - согласился Лансинг.
- Эдвард, забудем про самоуверенность. Пора идти дальше.
- Ты впереди, я следом, - сказал Лансинг. - У нас нет лишнего
времени. Мне не нравится, что мы оставили Мэри. Всю дорогу мне хочется
повернуть назад.
- Еще три дня. Или немного больше. И мы вернемся. С ней все будет в
порядке. Найдем ее целой и невредимой. Четыре дня - больше мы себе не
позволим.
По дороге они не нашли и намека на подходящее для костра топливо. И в
ту ночь им пришлось впервые ночевать без костра. Местность была абсолютно
пустынная.
По-своему ночь была прекрасна. Пустынные пески, серебряный холодный
диск луны, а за краями ореола ее блеска, уже ничем не затмеваемые, яростно
сияли крупные осенние звезды.
Лансинг почувствовал, как пропитывает его жестокая красота этой ночи.
Один раз ему показалось, что он слышит далекий вой. Он доносился с юга и
напоминал тоскливый плач того громадного одинокого зверя, который пугал их
в городе, а потом в дороге. Он прислушался, но вой не повторился.
- Ты что-нибудь слышал? - спросил он робота.
Юргенс ничего не слышал.
Робот разбудил Лансинга задолго до рассвета. Луна висела над самым
западным горизонтом, звезды на востоке тускнели.
- Поешь чего-нибудь, - сказал Юргенс. - И отправимся.
- Ничего не хочу, - отказался Лансинг. - Немного воды - и все. Поем
позже, на ходу.
Поначалу идти было легко, но ближе к полудню начали попадаться дюны.
Сначала маленькие, они постепенно становились все выше. Они оказались в
мире бледно-голубого неба и движущихся желтых песков, и местность впереди
постепенно становилась все более холмистой, уходя вверх. Вскоре им начало
казаться, что они карабкаются прямо в голубое небо. Полоска неба над
северным горизонтом приобрела более темный оттенок - от синего наверху до
почти черного ниже.
С севера же донеслось слабое громыхание, и по мере того как они
пробивали себе путь среди коварных дюн громыхание становилось громче.
Юргенс остановился на верхушке одной особенно высокой дюны, поджидая
Лансинга. Тяжело дыша, Лансинг остановился рядом с роботом.
- Похоже на гром, - сказал Юргенс. - Кажется, надвигается буря.
- Судя по цвету неба - именно так, - сказал Лансинг. - Но на тучу это
не похоже... Должны клубиться тучи, а тут - совершенно прямая полоска.
- Мне еще раньше показалось, что я заметил вспышку молнии, - сказал
Юргенс. - Не саму вспышку, а как бы ее отблеск на небе.
- Тепловая молния, - объяснил Лансинг. - Отражение самого разряда в
слое облаков.
- Пошли. Я скажу, когда устану, - сказал Лансинг в ответ на вопрос
Юргенса: - Ты готов? Или еще немного отдохнем? Еще немного и будет ясно,
что это такое.
К середине дня громадная черная туча поднялась довольно высоко над
северным горизонтом. Местами она казалась черно-фиолетовой и в целом
представляла собой пугающий феномен.
Казалось, туча замерла неподвижно - никаких клубящихся, выбрасываемых
вперед грозовых облаков, хотя иногда Лансингу казалось, что вдоль черной
стены происходит какое-то направленное вниз движение, словно прозрачная
пленка, как бы вода, сбегает по оконному стеклу во время летнего дождя.
Что-то ужасное таилось в самом внешнем виде этой тучи, какое-то внутреннее
разрушающее свойство. Хотя кроме вспышек молнии никакой физической
опасности не наблюдалось. Рокот громовых раскатов теперь не прекращался ни
на минуту.
- Весьма необычно, - сказал Юргенс. - Я ничего подобного не встречал
раньше.
- Хаос? - предположил Лансинг. Спросив об этом, он вспомнил тот хаос,
или ощущение хаоса (потому что он теперь сомневался в том, что на самом
деле что-то видел), которое испытал, стоя на вершине звездного холма, над
Вселенной. Ничего сходного в тех ощущениях и в том, что он видел сейчас
перед собой, Лансинг не мог найти.
- Возможно, - сказал Юргенс. - Но я спрошу тогда: что есть хаос?
Лансинг промолчал.
Они продолжали карабкаться. Подъемы становились заметно круче. Они
преодолели несколько особо высоких дюн и увидели, что впереди горизонт
вправо и влево от них начинает выгибаться, уходя вверх в небо, словно они
карабкались по огромной лунообразной дюне, края которой вторгались в
черноту неба.
Потом они достигли вершины гребня, по которому все это время
взбирались. Лансинг в изнеможении опустился на песок, прислонившись к
большому камню. Камню? - спросил он вдруг себя. Откуда здесь такой камень,
если здесь не было ничего крупнее песчинки? Удивленный, он с трудом встал
и обернулся. Действительно, это был валун, и не один, а целая куча. Словно
кто-то, века тому назад, аккуратно сложил их на песке.
Юргенс стоял на вершине дюны, широко расставив ноги, глубоко воткнув
костыль в песок для устойчивости.
Впереди песчаная поверхность круто уходила вниз, пока склон этот не
достигал дна громадной тучи, нависшей над ними.
Глядя непосредственно на эту тучу, Лансинг понял, что это не грозовая
туча, хотя он не мог определить, что же это такое на самом деле. Это была
титаническая стена абсолютной черноты, поднимавшейся от песчаного склона
высоко в небо, так что ему пришлось задирать голову, чтобы увидеть ее
верхний край.
На фоне черноты продолжали сверкать разряды молний, гремели раскаты.
Стена теперь казалась Лансингу чудовищной, плотной, с верхнего края
которой лился сплошной поток черноты. Это была не жидкость, а что-то
совершенно невообразимое и непонятное. Поток был настолько плотен и
однообразен в падении, что самого падения даже не было, собственно, видно,
а создавалось гипнотизирующее чувство такового. Глядя на этот черный
водопад, вернее, темнопад, Лансинг понял, что слышны не только раскаты
грома. Под ногами дрожала почва, и та чернота, что низвергалась с этой
фантастической Ниагары, тоже бешено ревела, проносясь из неизвестности в
неизвестность.
Он посмотрел на Юргенса, но робот не обращал на него внимания. Тяжело
подавшись вперед на костыль, он пристально смотрел на водопад, словно
загипнотизированный этой тьмой.
Лансинг опять перевел взгляд на черную стену, и на этот раз она
показалась ему еще более плотной. Сначала облако, потом водопад. А что
потом? Чем она покажется мне потом? - подумал он.
Но одно было ясно - это совсем не ответ на загадку, тот ответ,
который они все искали, и даже не нить, которая могла бы к этой разгадке
когда-нибудь привести. Как куб, как двери перехода, как поющая башня, этот
черный темнопад был совершенно бессмысленным для него. Для него, Юргенса,
остальных людей их группы. Бессмысленным для того типа разума и
восприятия, что были присущи человеческой расе.
- Конец мира, - сказал Юргенс странным тоном.
- Конец этого мира? - спросил Лансинг, и сразу же пожалел о том, что
сказал, потому что это было глупо. Зачем он это сделал?
- Наверное, не только этого, - сдавленным голосом ответил Юргенс. -
Всех миров. Конец всему. Конец Вселенной. Вот куда все уходит. Ее пожирает
тьма.
Робот сделал шаг вперед, приподняв костыль, прощупывая песок впереди.
В поисках твердой опоры под ногами, он перенес на него вес тела. Но
твердой опоры там не было. Костыль покатился вниз по склону, рюкзак,
соскочив со спины, катился впереди него. Руки Юргенса были в отчаянии
широко раскинуты, пальцы гребли песок, в надежде уцепиться. Но здесь был
лишь песок, и песок скользил вниз вместе с Юргенсом. Пальцы робота
оставляли длинные борозды.
Лансинг стремительно вскочил на ноги. Если ему удастся сохранить
вертикальное положение, подумал он, скользя вниз по склону, то есть шанс
вытащить Юргенса.
Он сделал шаг вперед и вниз, и его ступни не нашли никакой опоры.
Песок на склоне был похож на тончайшую пудру. Здесь нельзя было стоять.
Лансинг бросил тело вперед, потом назад, отчаянно пытаясь дотянуться до
гребня. Но ноги его теперь скользили вниз еще быстрее, оставляя глубокие
борозды в песке. Он упал лицом вниз на склон, продолжая медленно, но
неуклонно скользить ко дну. Не только он, но и слой тончайшей пудры-песка
медленно сползал вниз под воздействием тяготения.
Он раскинул руки, раздвинул ноги, чтобы увеличить сопротивление тела
и замедлить скольжение. Ему показалось, что он и в самом деле теперь
двигается медленнее, хотя трудно было сказать, действительно ли это так.
Честно говоря, подумал Лансинг, положение безнадежное. Малейшее движение -
и он лишь быстрее поползет вниз по склону.
Но теперь он уже точно знал, что его движение замедлилось, и на миг
он вообще замер неподвижно. Он лежал, раскинув руки, боясь даже глубоко
вздохнуть - вдруг снова начнется скольжение.
Он не знал, что с Юргенсом, но когда он повернул голову, чтобы
