можешь - если тебе захочется, получить место на другой станции. В
Галактическом Центре надеются, что ты выберешь последнее и
продолжишь работу.
- Значит, все уже решено?
- Боюсь, да, - сказал Улисс. - Извини, что на этот раз я прибыл с
плохими новостями.
Инек сидел словно в оцепенении. Плохие новости! Это еще мягко
сказано. Конец всему!
Рушился не только его собственный мир, но и все надежды Земли.
Без станции планета снова окажется в глуши на задворках галактики - без
надежды на помощь, без шансов на признание, без понимания того, какой
чудесный, большой мир ждет людей за пределами Солнечной системы.
Одинокое, беззащитное человечество, оступаясь и ошибаясь, пойдет
прежним путем к своему слепому, безумному будущему.
20.
Сиятель оказался в летах. Окружавшее его золотое сияние давно
потеряло искрометный блеск молодости. Оно уже не слепило, как у
молодых веганцев, а заливало все вокруг мягким, густым, теплым светом.
Держался он с большим достоинством, а мерцающий белоснежный хохолок
на макушке - не перья, не волосы, а что-то совсем непонятное - придавал
ему сходство со святым. В лице мягкость, чуткость - иногда такие лица с
множеством добрых морщин можно увидеть у стариков и здесь, на Земле.
- Мне действительно жаль, что наша встреча вызвана подобными
обстоятельствами, - обратился он к Инеку. - Но тем не менее я рад
знакомству, поскольку мне уже рассказывали о тебе. Не так часто
случается, что смотрителем станции работает существо с планеты, которая
не входит в галактическое содружество. Признаться, именно поэтому ты
меня и заинтересовал. Я все пытался представить себе, каким ты
окажешься на самом деле.
- Опасения в данном случае были излишни, - произнес Улисс
немного резко. - Я за него ручаюсь. Мы давние друзья.
- Да, я забыл. Ведь ты его и нашел, - сказал сиятель, потом окинул
комнату взглядом. - Еще одно существо. Я не знал, что их будет двое. Мне
говорили только про одного.
- Это друг Инека, - пояснил Улисс.
- Значит, произошел контакт? Контакт с планетой?
- Нет, контакта не было.
- Тогда нарушение секретности?
- Может быть, - сказал Улисс, - но при таких обстоятельствах, при
которых и я, и ты были бы вынуждены поступить так же.
Люси поднялась со своего места и двинулась через комнату к ним -
медленно, спокойно, словно она плыла.
Сиятель обратился к ней на посредническом языке:
- Я рад познакомиться с тобой. Очень рад.
- Она не разговаривает, - сказал Улисс. - И слышать ей тоже не
дано. Она лишена возможности нормального общения.
- Зато она наделена другими способностями, - сказал сиятель.
- Ты так полагаешь? - спросил Улисс.
- Даже не сомневаюсь.
Сиятель сделал несколько шагов навстречу Люси. Та стояла, не
двигаясь.
- Оно... вернее, она... - насколько я понял из твоих слов, это
женщина, - она совсем меня не боится.
- Она не испугалась даже меня, - усмехнулся Улисс.
Сиятель протянул руку Люси. Та несколько секунд стояла
неподвижно, затем подняла свою руку и коснулась пальцев - скорее даже,
щупалец - сиятеля.
Инеку на мгновение показалось, что окутывающее веганца золотое
сияние обволокло светом и ее. Он моргнул, и наваждение - если это было
наваждение - исчезло: в ореоле золотистого света стоял один только
сиятель.
- Но почему, подумал он, Люси не испугалась ни Улисса, ни
веганца? Может быть, она действительно видит сквозь внешнюю оболочку
или как-то ощущает скрытую в этих существах человечность (помоги мне
бог, я даже сейчас думаю не иначе как земными понятиями!). А если так,
то, может, в ней самой есть что-то такое, чего обычным людям не дано. По
происхождению и по виду она, безусловно, человек Земли, но ее не
коснулось деформирующее влияние земной культуры. Таким, возможно,
был бы человек, если бы его не стесняли узкие рамки правил поведения и
условностей, которые с годами затвердевают и превращаются в законы,
определяющие отношение к жизни.
Люси опустила руку и вернулась на диван.
- Инек Уоллис, - произнес сиятель.
- Я слушаю.
- Она твоей расы?
- Да, конечно.
- Но она совсем другая. Как будто вы принадлежите к двум
различным цивилизациям.
- На Земле только одна раса людей.
- А есть еще такие же, как она?
- Я не знаю.
Тут к сиятелю обратился Улисс:
- Кофе. Ты не хочешь кофе?
- Кофе?
- Совершенно удивительный напиток. Одно из наивысших
достижений Земли.
- Мне этот напиток незнаком. Пожалуй, я откажусь, - ответил
сиятель и обратился к Инеку. - Ты уже знаешь, зачем я здесь?
- Похоже, знаю.
- Как это ни печально, - сказал сиятель, - но я вынужден...
- Если ты не возражаешь, - предложил Инек, - давай считать, что
протест уже выражен и выслушан. Я заранее его принимаю.
- Может, так оно и лучше будет, - сказал Улисс. - Похоже, это
избавит нас троих от довольно болезненной процедуры.
Сиятель все еще сомневался.
- Конечно, если ты считаешь, что должен... - сказал Инек.
- Нет, - ответил сиятель. - Меня вполне удовлетворит, если ты
великодушно примешь мой невысказанный протест.
- Согласен, но с одним условием. Я хочу убедиться, что это
обоснованное обвинение. Мне нужно сходить и проверить.
- Ты мне не веришь?
- Здесь дело не в доверии. Просто, раз есть возможность проверить,
я не могу принять обвинение против меня самого и моей планеты, не сделав
хотя бы этого.
- Инек, - обратился к нему Улисс, - веганцы всегда проявляли
доброе отношение к Земле. Им и сейчас не хотелось затевать это дело. Они
так старались защитить и Землю, и тебя...
- Ты хочешь сказать, что я поступаю неблагодарно, если не приму
это обвинение на веру?
- Извини, но я именно это и хотел сказать.
Инек покачал головой.
- Долгие годы я стремился понять и принять этику и образ
мышления существ, что проходили через мою станцию. Я отталкивал в
сторону свои человеческие инстинкты и привычки. Пытался понять чужие
точки зрения, проникнуться иным видением мира, хотя порой это
оказывало губительное воздействие на мое прежнее мировоззрение. Но я
счастлив, что мне выпала такая доля, что мне представился шанс вырваться
из узких земных рамок. Несомненно, я что-то приобрел, но Земли это не
коснулось - только меня одного. Однако сейчас происходит нечто такое, что
скажется на судьбе всей Земли, и я должен подходить к этому как житель
планеты Земля. Сейчас я не просто смотритель галактической станции.
Ни один из его гостей не ответил. Инек подождал еще немного, но
инопланетяне по-прежнему молчали, и он направился к двери.
- Я скоро вернусь, - сказал он, затем произнес кодовую фразу, и
дверь поползла в сторону.
- Если ты позволишь, - обратился к Инеку сиятель, - и пойду с
тобой.
- Хорошо. Идем.
Снаружи было темно, и Инек зажег фонарь. Сиятель следил за его
действиями, не отрывая настороженного взгляда.
- Ископаемое топливо, - пояснил Инек. - Фитиль пропитывается им
и горит.
- Но у вас должны быть более совершенные системы. - Сиятель был
несколько ошарашен.
- Они есть, - ответил Инек. - Это я несколько старомоден в своих
привычках.
Он шел впереди и нес в руке фонарь, отбрасывавший небольшой
круг света.
- Какая дикая планета, - сказал сиятель.
- В этих местах, пожалуй, да. Но у нас есть и совсем освоенные
регионы.
- Нашей планетой мы овладели целиком. Там все давно
распланировано.
- Я знаю. Мне доводилось разговаривать со многими веганцами, и
они рассказывали о своей планете.
Они дошли до сарая.
- Может, ты хочешь вернуться? - спросил Инек.
- Нет, - ответил сиятель. - Мне это даже интересно. А вот там что -
дикие растения?
- Мы их называем деревьями.
- И ветер у вас дует самопроизвольно?
- Да. Мы еще не научились управлять погодой.
Инек взял лопату, стоявшую сразу за дверью сарая, и они
направились к саду.
- Ты, конечно, уже поверил, что тело исчезло, - сказал сиятель.
- Я к этому готов.
- Тогда зачем мы идем?
- Я должен убедиться лично. Тебе, наверно, трудно это понять.
- Несколько минут назад, на станции, ты говорил, что старался
понять всех нас. Может быть, настало время хотя бы одному из нас
постараться понять тебя...
Инек вел сиятеля по тропе, идущей через сад, и вскоре они
оказались у грубой ограды, поставленной вокруг могил. Инек прошел за
калитку, сиятель последовал за ним.
- Здесь ты его и похоронил?
- Это наше семейное кладбище. Здесь похоронены мои родители, и
веганца я похоронил рядом с ними.
Он отдал фонарь сиятелю и, подойдя к могиле, воткнул лопату в
землю.
- Пожалуйста, держи свет поближе.
Сиятель сделал два шага вперед. Инек опустился на колени и
отгреб в сторону нападавшие листья. Под ними оказалась свежая, мягкая,
недавно перекопанная земля. Потом он заметил углубление с небольшим
отверстием в центре. Разгребая землю, Инек слышал, как кусочки
высохшей глины падают в это отверстие и ударяются обо что-то твердое.
Сиятель переступил с ноги на ногу, и свет фонаря снова ушел в
сторону. Однако Инеку и не нужно было больше смотреть. Копать - тоже.
Он и так знал, что найдет под землей. Видимо, ему следовало заглядывать
сюда почаще, проверять. И наверное, он зря поставил камень, который,
скорее всего, и привлек к могиле внимание. Хотя, с другой стороны, в
Галактическом Центре сказали: "Действуйте так, как будто это человек
Земли". Что он и сделал.
Инек распрямил спину, но все еще стоял на коленях, ощущая, как
сырость пропитывает брюки.
- Мне никто не сказал, - тихо произнес сиятель.
- О чем?
- О памятнике. И о том, что на нем написано. Я не знал, что тебе
знаком наш язык.
- Я уже давно его выучил - мне хотелось прочесть кое-какие свитки
самому. Но, боюсь, здесь я наделал ошибок.
- Две, - заметил сиятель, - и одна маленькая неточность. Но это не
важно. Значение имеет лишь то, что ты, когда писал эти строки, думал, как
мы.
Инек поднялся с колен и протянул руку к фонарю.
- Идем обратно, - неожиданно резко, даже нетерпеливо сказал он. -
Я понял, кто это сделал. И я его отыщу.
21.
Кроны деревьев над головой стонали под напором ветра. Впереди
замаячили в слабых отсветах фонаря белые стволы высоких берез. Они
росли на краю глубокого обрыва, и Инек знал, что в этом месте надо брать
правее, чтобы спуститься по склону холма.
Он обернулся. Люси следовала за ним. Она улыбнулась и показала
жестом, что все в порядке. Инек в свою очередь показал рукой, куда им
нужно свернуть, и попытался объяснить ей жестами, чтобы не отставала.
Хотя, подумал он тут же, это, возможно, лишнее: Люси знала окрестные
холмы ничуть не хуже его, а может быть, даже и лучше.
Свернув направо, Инек прошел по краю обрыва, затем спустился
по промоине к склону холма. Слева доносилось журчание стремительного
ручья, сбегавшего по каменистому ложу из родника у края поля. Вскоре
холм стал круче, и им пришлось идти наискось.
Странно, думал Инек, что даже в темноте он легко узнает знакомые
приметы: искривленный ствол дуба, торчащего чуть ли не под прямым
углом к склону; дальше - старая дубовая роща, венчающая куполообразную
каменную насыпь, где деревья выросли так близко друг к другу, что ни
один дровосек даже не пытался их срубить; маленькое болотце, заросшее
рогозом и словно втиснутое в нишу, вырытую в склоне холма...
Далеко внизу засветились окошки дома, и Инек повернул в том
направлении. Потом снова оглянулся, но Люси по-прежнему следовала за
ним. Через какое-то время они наткнулись на старую, полуразвалившуюся
ограду, пробрались между жердями, и дальше уже земля стала ровнее.
Где-то в глубине двора залаяла собака. К ней тут же
присоединилась вторая, затем еще несколько, и секунду спустя навстречу
им уже неслась целая собачья свора. Псы на всем ходу обогнули Инека с
фонарем и бросились к Люси. Только теперь они вдруг преобразились, это
были уже не свирепые сторожевые псы, а этакий приветственный комитет:
