Блейн зашагал вниз по аллее и свернул в направлении, противоположном
стоянке.
Еще бы десять минут, повторял он про себя как молитву. За эти десять
минут я найду дюжину мест, где можно спрятаться - спрятаться, чтобы прийти
в себя, подумать и решить, что делать дальше. Потому что сейчас, без
машины, я просто не знаю, что предпринять.
У него будут эти десять минут, он не сомневался в этом, только бы ему
повезло, только бы не встретить кого-нибудь из знакомых.
Блейн шел и чувствовал, как в голове, подобно пене, вскипает страх.
Не его страх. Страх нечеловеческий. Бездонный, черный, визжащий,
цепляющийся страх, рожденный в разуме, который не может больше выносить
ужасов чужой планеты, не может прятаться в чужом мозгу, не в силах
приспособиться к угрожающей ситуации, невыносимой оттого, что все в ней
непонятно.
Стиснув зубы, Блейн боролся с этим страхом, сознавая краешком ума, не
поддавшимся панике, что страшно не ему, а тому другому, кто прячется у
него в мозгу.
Блейн почувствовал, что сейчас не выдержит и побежит. Но напряг
остатки воли и сдержался. Ему нельзя было бежать: он ни в коем случае не
должен привлекать к себе внимание.
Шатаясь от напряжения, Блейн свернул с аллеи, натолкнулся на толстое
дерево и, вытянув руки, обхватил ствол, как будто надеясь, что
прикосновение к чему-то земному прибавит ему сил.
Он обнял ствол дерева и замер, приникнув к нему. Страх начал медленно
стекать обратно, в глубину мозга. Чужой разум уползал назад в свою нору,
жалко отступая и прячась.
- Все в порядке, - пытался успокоить его Блейн. - Оставайся там, где
есть, и не беспокойся. Предоставь все мне. Я все сделаю сам.
Существо пыталось освободиться. Оно сделало отчаянную попытку
вырваться из плена и, потерпев неудачу, вернулось обратно в самый
безопасный уголок загона, в котором вдруг оказалось.
Только бы это не повторилось, подумал Блейн. Больше не выдержу.
Случись это еще раз - побегу, не в силах противиться страху. Побегу - с
пеной у рта, испуская вопли ужаса. И тогда мне крышка.
Он разжал руки, опустил дерево и теперь стоял рядом с ним,
выпрямившись, оцепенев, с трудом заставляя себя стоять прямо, не
поддаваться слабости. Он чувствовал, что его тело покрыто испариной,
дыхание - как у бегуна, только что прошедшего дистанцию. Неужели сумею
убежать, скрыться? Неужели смогу спастись с этой обузой за пазухой? Даже
одному было бы не легко скрываться от преследования, а если тащишь с собой
этот скулящий от страха разум...
Но от него не избавиться. По крайней мере, сейчас не известно, как
это сделать, и придется терпеть его в себе и бороться вместе с ним, как бы
трудно ни было.
Он отошел от дерева, но теперь шаг его замедлился, стал менее
уверенным. Стараясь унять охватившую его дрожь, придать твердость походке,
Блейн двинулся дальше вниз по аллее. И вдруг почувствовал, что страшно
голоден. Удивительно, подумал он, что голод только сейчас дает о себе
знать. Ведь кроме стакана молока за последние тридцать часов во рту не
было ни крошки. Только полный покой для тела, похожий на глубокий, крепкий
сон - и ни крошки еды за все это время.
Глухо бормоча атомными двигателями, мимо проносились реактивные
автомобили.
Один из них подлетел к тротуару, остановился рядом с Блейном, и
чье-то лицо показалось в окошке.
- Шеп! Вот это здорово! Я так и знал, что встречу тебя.
Блейн испуганно остановился и взглянул на водителя, чувствуя, как
чужой страх вновь закипает в нем. Усилием воли Блейн загнал этот страх
обратно и произнес как можно спокойнее:
- Привет, Фредди! Давненько мы с тобой не виделись.
Это был Фредди Бейтс. Никто не знал, чем он занимается, но ходили
смутные слухи, что он чей-то представитель в этом городе, где каждый
второй или какой-нибудь уполномоченный, или второстепенный дипломатик, или
секретный агент.
Фредди открыл дверцу:
- Прыгай. Поедем на вечеринку.
Кажется, это то, что надо, подумал Блейн. Конечно, лучше и не
придумаешь! "Фишхуку" в голову не придет искать меня в веселящейся
компании. И потом, в случае чего оттуда всегда легко улизнуть. Там столько
народа, что исчезновение одного человека никто не заметит. И наверняка
найдется машина, в которой какой-нибудь рассеянный владелец забудет ключи.
Кроме всего, там можно будет поесть - а это необходимо.
- Прыгай, - повторил Фредди. - Сегодня пьянка у Шарлин.
Блейн быстро сел на мягкое сиденье.
Дверца тихо захлопнулась, и машина Фредди влилась в мчащийся поток.
- Я говорю Шарлин, - начал Фредди, - что это за вечер, если нет ни
одной души из "Фишхука". И вызвался заманить какую-нибудь важную птицу
оттуда.
- Ты промахнулся. Никакая я не важная птица.
- Зато исследователь, разведчик. А разведчикам есть о чем
порассказать.
- Ты же знаешь, мы на эти темы не распространяемся.
Фредди прищелкнул языком:
- Все тайны!
- Нет, просто правила и инструкции.
- Да, конечно. Потому-то слухи здесь разносятся со скоростью света.
Стоит днем случиться чему-либо на одном конце города, как вечером в
кабаках на другом конце уже обсасываются все подробности.
- И обычно перевираются.
- Может, кое-что и приукрашивается для интереса, но суть дела
остается.
Блейн промолчал. Откинувшись на спинку сиденья, смотрел через окно на
мелькающие огни улиц, на кварталы массивных домов с плоскими крышами. Все
это "Фишхук". Удивительно, уже столько лет здесь езжу и не перестаю каждый
раз восхищаться этим видом. Впрочем, подумал он, самый вид тут ни при чем,
бывают виды куда красивее и величественнее. Все дело в невероятной,
фантастической сути "Фишхука", отблеском ложащейся на весь город.
Если судить не по названию, а по значению, то именно здесь
расположена настоящая столица Земли, подумал Блейн. Сюда устремлены
надежды миллионов людей, здесь заключено величие будущего. Тут находится
звено, связующее человечество с другими мирами, затерянными в глубинах
космоса.
А я ухожу отсюда.
До сих пор трудно поверить, что мне, который так любил свое дело, так
верил в него, отдавал ему всю свою жизнь, приходится теперь удирать,
словно вспугнутому зайцу.
- Что вы собираетесь со всем этим делать? - спросил Фредди.
- С чем "этим"?
- Со всеми вашими знаниями, секретами, идеями.
- Не знаю.
- Сотни ученых, не помня себя от счастья, раскручивают колесо науки.
У тысяч инженеров и специалистов кругом идет голова от их невероятных
открытий. Как далеко вы ушли от остальных людей? На миллион лет или
больше?
- Поговори с кем-нибудь другим. Я не в курсе. Я только выполняю свою
работу. Если пытаешься выудить из меня что-то, то напрасно. Меня на эти
приманки не поймать.
- Извини. Я просто одержим этой мыслью.
- Не ты один. На Земле нет, наверно, такого места, где бы не ругали
"Фишхук". Для миллионов людей сегодня это любимое занятие.
- Попробуй взглянуть на это с моей точки зрения. - Голос Фредди
звучал серьезно. - Сижу я в стороне и понятия не имеют, что делается в
каком-то "Фишхуке". И вдруг появляешься ты: сверхчеловек со своими
сверхчеловеческими планетами. Конечно, я завидую тем, кто в этом
участвует, я ощущаю свою неполноценность и второсортность. А ты
удивляешься, что люди ненавидят "Фишхук" и все, что с ним связано.
- А они и в самом деле ненавидят?
- Шеп, - мрачно произнес Фредди. - Тебе надо самому съездить и
посмотреть.
- Не вижу особой надобности. И так достаточно наслышан. Я хочу знать:
то, что они испытывают к "Фишхуку", в самом деле ненависть?
- Думаю, да. Может быть, не здесь именно. То, что болтают в нашем
городке, просто дань моде. Но поезжай в провинцию и поймешь, что "Фишхук"
там действительно ненавидят.
Они въехали в район жилых кварталов. Вдоль широких, плохо освещенных
улиц нескончаемой нитью потянулись серые ряды домов. Машин стало меньше.
- Кто будет у Шарлин? - спросил Блейн.
- А, все тот же зверинец. Шарлин любит устраивать такие дикие
сборища, где все дозволено и где всем друг на друга наплевать. И где можно
переспать почти с любой женщиной.
- Да, я знаю.
Существо слабое, будто во сне, шевельнулось у него в мозгу.
- Все в порядке, - сказал ему Блейн. - Успокойся и не двигайся. Нам
повезло. Мы выбираемся.
Фредди свернул с шоссе на дорогу, которая стремительной спиралью
поднималась вверх по каньону. Воздух похолодал. В темноте, раскачиваясь,
шелестели деревья. Пахло хвоей.
За крутым поворотом показались огни дома. Он стоял на уступе скалы -
современное здание, прилепившееся, как ласточкино гнездо, к почти отвесной
стене каньона.
- Ну вот и прибыли, - весело произнес Фредди.
5
Вечеринка становилась шумной, не буйной пока, но шумной, как бывает в
конце концов со всеми вечеринками, и здесь уже воцарилась атмосфера
пустоты и бесцельности. Густой табачный дым, прохладный ветерок,
залетающей из каньона в распахнутые окна, нескончаемая, никчемная
болтовня, доносящаяся отовсюду, - все, казалось, говорило о том, что уже
поздно и гости вот-вот начнут расходиться. Но на самом деле еще не было и
двенадцати.
Герман Дальтон тяжело опустился в кресло, вытянул длинные ноги и,
заправил в угол рта сигару, несколько раз провел пятерней по волосам,
отчего его голова стала похожа на только что купленную щетку.
- Послушайте, Блейн, - пробасил он, - с этим надо что-то делать. Если
все оставить как есть, то скоро наступит время, когда понятие "бизнес"
исчезнет. "Фишхук" прижал нас к стене.
- Мистер Дальтон, - устало произнес Блейн, - если вам надо обсудить с
кем-то этот вопрос, то я не подхожу для этой цели. В бизнесе я не
разбираюсь, а о "Фишхуке" просто ничего не знаю, хотя и работаю там.
- "Фишхук" поглощает нас, - сердито продолжал Дальтон. - Лишает нас
средств к существованию. Он разрушает стройную систему писаных и неписаных
законов, которые на протяжении веков вырабатывались умными людьми, глубоко
преданными интересам общества. "Фишхук" разваливает торговлю. Медленно, но
неуклонно разоряет нас одного за другим. Взять хотя бы эти "мясные овощи"!
Надо же такое выдумать. Сажаешь в грядку семена, а потом идешь и
выкапываешь этакий картофель, в котором протеинов больше, чем в мясе.
- И теперь миллионы людей едят мясо, чего раньше не могли себе
позволить, получая, благодаря вашей замечательной "системе писаных и
неписаных законов", гроши.
- А фермеры! Подумайте о тех, кто вложил капиталы в торговлю мясом. Я
уж не говорю о компаниях по производству тары.
- Конечно, по всем правилам следовало бы поставлять семена только
фермерам или владельцам универсамов, либо продавать их не по десять центов
за штуку, а по доллару или полтора. Тогда, конечно, натуральное мясо
смогло бы конкурировать с семенами, а экономика не испытала бы никаких
потрясений. Но в таком случае, естественно, эти миллионы людей никогда...
- Простите, - запротестовал Дальтон, - но вы не понимаете, что
экономика - движущая сила нашего общества. Уничтожьте экономику, и вы
уничтожите человека.
- Очень и очень сомневаюсь.
- Но правоту моих взглядов подтверждает история. Торговля создала
мир, который нас сегодня окружает. Торговля открывала новые земли,
отправляла корабли в далекие моря, строила заводы и...
- Я вижу, мистер Дальтон, вы хорошо знаете историю.
