грехов, который только может лечь на душу католика. Ты осознаешь, что
этим поставила себя на край ужасной пропасти и теперь можешь вечно
гореть в геенне огненной? Ты понимаешь, что во г уже два года на тебя не
снисходит благодать Господа нашего? А если бы ты умерла в это время то
сейчас бы уже, без всякого сомнения, горела в аду. И твоя бессмертная
душа попала бы прямо в руки Сатаны...
- Я знаю, святой отец. Я раскаиваюсь в этом.
- Какие еще грехи ты совершила? Теперь ты должна рассказать мне все
до конца, дитя мое.
Все остальное было для Нэнси сущей ерундой по сравнению с тем, что ей
только что пришлось пережить. Она быстро заговорила обо всех мелких
проступках и вскоре закончила свою исповедь.
- Это все, святой отец. - Наконец облегченно вздохнула девушка.
- Теперь ты должна искупить свои грехи искренним покаянием, дитя мое,
- строгим голосом ответил священник. - И для этого тебе надлежит до
завтра десять раз прочитать по четкам все известные тебе молитвы. И
проси Господа, чтобы он дал тебе силы не входить больше во искушение.
Приходи на мессу, принимай тело и кровь Христовы и впредь исповедуйся
чаще, только теперь договаривай все до конца.
- Хорошо, святой отец.
Нэнси услышала, как священник начал читать по-латыни чин отпущения
грехов, а сама стала молиться на родном языке:
- О Господь мой! Прости меня за то, что я огорчила Тебя своими
прегрешениями - я в них полностью раскаиваюсь, ибо боюсь навсегда быть
отвергнутой Тобой и после смерти пасть в преисподнюю. Но больше всего я
каюсь в том, что оскорбила Тебя, причащаясь Твоих тайн с грехом на душе.
Ведь Ты так любишь меня, и теперь я полна решимости искупить мои грехи,
понести за них наказание и с Твоей милостью изменить свою жизнь. Аминь.
Она подождала, пока отец Флагерти закончит молитву, чтобы получить от
него благословение.
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Да пребудет с тобой милость,
прощение и благодать Господа нашего. Аминь.
- Спасибо, святой отец.
Все еще страдая от смущения и стыда, Нэнси вышла из церкви. Свежий
весенний ветерок тут же высушил капли пота на ее лбу. Она почувствовала
невероятное облегчение и подняла руки вверх, чтобы ветер подсушил также
вспотевшие ладони и подмышки.
Нэнси перешла улицу и решила сократить путь к дому, зашагав через
широкую лужайку на другой стороне. В лазурном небе горело ясное солнце,
а на душе у нее было легко и радостно. Уже давно Нэнси не чувствовала
себя такой счастливой и свободной.
Потом она посмотрела на часы: без десяти час. Значит, когда она
вернется, отчим уже будет дома - а он разрешил ей сегодня взять его
машину, чтобы проехаться по магазинам. Ее отчим Берт Джонсон служил в
местной полиции, но сегодня его работа заканчивалась в двенадцать.
Правда, по дороге он мог заскочить куда-нибудь опрокинуть
стаканчик-другой. Ну так что же: если он и задержится, Нэнси в это время
с удовольствием примет душ, а пока волосы будут сохнуть, еще успеет
вдоволь наболтаться по телефону со своей лучшей подругой Патти. А может
быть, Патти даже захочет прокатиться вместе с ней за покупками.
Идти было необычайно легко - Нэнси почти не чувствовала своего тела
и, приближаясь к дому, начала читать радостные пасхальные молитвы.
Глава 2
Берт Джонсон, отчим Нэнси, пил в одиночестве, устроившись в дальнем
углу тускло освещенного пустынного бара. Сегодня единственными
посетителями, кроме него, здесь были какие-то двое уже изрядно
подвыпивших приезжих, которые, заметно пошатываясь, с азартом играли в
боулинг старого образца - вместо шайб они по очереди бросали на дорожку
большие тяжелые шары. Но Берт настолько погрузился в свои собственные
размышления о жизни, что ни громкий топот пьянчуг, ни их споры и ругань
нисколько не мешали ему сосредоточиться. Равно как и шум, производимый
кеглями и шарами. Берт посасывал уже пятую порцию бурбона, методично
запивая каждый глоток пивом.
Но вот особо яростный крик все же отвлек внимание Берта и,
повернувшись в сторону игроков, он с удивлением увидел следующее: один
из приятелей незаметно подкрался к другому как раз в ту секунду, когда
тот собирался уже бросить свой шар, и ловким движением стянул с него
штаны. Шар, разумеется, тут же грохнулся на пол, а незадачливый игрок,
выпрямившись и еще не соображая, что происходит, тупо уставился на
своего приятеля. Его жирные ягодицы в выцветших несвежих трусах противно
покачивались над неоновыми лампами кегельбана.
- Эй, там! - окликнул их Слипи, бармен. - Вы, пара шутов гороховых!
Может, вам невдомек, что здесь у нас полицейский? Вы что, хотите, чтобы
он вас оштрафовал за все это свинство?
- А чего здесь, собственно говоря, такого уж свинского? - с трудом
выговаривая слова, оскорбился игрок, натягивая штаны. - Моя задница
ничуть не хуже любой другой, и я горжусь ей точно так же, как и ты
своей.
- Ну как вам это нравится? - обратился Слипи к Берту. - Почему
большинство моих посетителей - это законченные психи или кандидаты в
психушку?
Берт ничего не ответил. Вместо этого он одним залпом осушил бурбон и
тут же поднял кружку с пивом, давая Слипи понять, что он не склонен
сейчас вести никаких бесед. Уловив намек, бармен снова наполнил Берту
бокал и кружку, а сам удалился в другой конец бара, чтобы получше
следить за игроками во избежание еще одной неприятности. Слипи хранил
под стойкой увесистую бейсбольную биту, и сейчас готов был пустить ее в
ход, если вдруг выяснится, что гости зашли слишком далеко и могут
повредить кегельбан или физиономии друг другу.
Берт Джонсон, изучая свое отражение в высоком зеркале за стойкой
бара, пробежал толстыми узловатыми пальцами по редеющей каштановой
шевелюре. Свою форменную полицейскую фуражку он положил на соседний
стул. Револьвер и дубинка, пристегнутые к поясу, больно давили на живот,
отчего Берт испытывал дополнительные неудобства. Он подтянул пояс, а
потом сразу же отвернулся от зеркала - уж слишком непривлекательным был
его вид, и это беспокоило Берта. Ведь он вынужден был признать, что уже
не молод, успел обзавестись брюшком, лицо его потеряло прежний лоск, а
глаза - задор. Нос же, и всегда казавшийся ему крупноватым, теперь, с
полопавшимися от частого питья сосудами, выдавал в нем любителя спиртных
напитков. Берт прекрасно понимал, что следует сократить потребление
алкоголя, но никак не мог найти причину, которая побудила бы его сделать
к этому хотя бы первый шаг. Больше всего его расстраивал собственный
брак. Его жена Гарриет, казавшаяся образцом красоты, очарования и
женской грации еще в день их венчания - а было это шесть лет назад, -
сразу после свадьбы начала дурнеть, с тех пор сильно постарела и набрала
никак не меньше сорока фунтов веса. Берт чувствовал, что она попросту
обманула его, не пообещав заранее постоянно следить за собой и не терять
былой привлекательности. Он никогда бы не женился на ней, зная, что
очень скоро не только перестанет гордиться ее внешностью, но ему станет
противна даже мысль о физической близости с этой женщиной... Не то чтобы
секс имел для Берта какое-то особенное значение, но все же где-то он
слышал фразу, которую надолго запомнил: если брак распадается, то это
начинается в постели. Любит ли его Гарриет до сих пор?.. Теперь он уже
не был в этом уверен. А может быть, ее целью с самого начала было просто
заманить в свои сети мужика, чтобы тот содержал ее и дочь, а сама она
могла ничего не делать, валяться целыми днями в кровати, а остальное
пустить ко всем чертям на самотек?..
Берту очень хотелось думать, что он пока все же не слишком стар -
ведь ему только стукнуло сорок пять, Может, где-то еще ждет его
настоящая женщина, ради которой он готов будет изменить привычки и
начнет обращать побольше внимания и на свою собственную форму и внешний
вид...
Однако мысль о разводе была ему неприятна. А точнее, просто пугала
его. Берту вовсе не хотелось, чтобы Гарриет его бросила. Ведь до свадьбы
он уже вдоволь нахлебался и одиночества, и сексуальной
неудовлетворенности. До тридцати девяти лет он ни разу не был женат,
редко встречался с девушками и считал, что не вправе обзаводиться
собственной семьей до тех пор, пока не скончается его отец. Старик был
инвалидом после катастрофы на мельнице и нуждался в постоянном уходе. А
Берту и в голову не приходило, что может найтись женщина, которая,
выходя за него замуж, согласится еще взять в нагрузку и
семидесятилетнего калеку. А жизнь тем временем проходила... Он честно
трудился, продвигался по службе, но все самое лучшее лишь мелькало мимо
него, как в кино. Наверное, именно поэтому Берту и казалось вначале, что
женитьба на Гарриет откроет в его жизни совершенно новый, счастливый
этап. Короче, первое время ему нравилось ощущать себя женатым человеком,
но очень скоро от счастливых минут не осталось и воспоминаний. Ну почему
же Гарриет не хочет ничего предпринять, чтобы все у них опять стало, как
прежде?!.
В падчерице Нэнси Берт видел то, что раньше обожал в самой Гарриет -
энергию, молодость и.., сексуальную привлекательность. Иногда он подолгу
задерживал на ней пристальный взгляд, когда та ходила по дому в
облегающих шортах и полупрозрачной кофточке, под которую даже не
надевала бюстгальтера. Может, она это делала специально, чтобы
подразнить его?.. Но и тут он не мог дать определенного ответа, хотя ему
все чаще приходилось напоминать себе, что она все же - его приемная
дочь, а не просто симпатичная девушка с улицы. Берту стыдно было
признаваться себе, что временами он никак не может отделаться от
навязчивого влечения к Нэнси.
Сейчас же, испытывая приятную истому, он вспомнил о недавнем
происшествии во время ночного дежурства. В участок позвонил неизвестный
и сообщил, что за школой кто-то в неположенном месте припарковал машину,
и Берт отправился на патрульном автомобиле выяснить, не намечается ли
там акта вандализма или попытки проникнуть внутрь здания.
- Скорее всего это какой-нибудь молодняк трахается, - предположил Эл
Маккой, напарник Берта.
Но тем не менее им пришлось соблюсти все меры предосторожности: они
подъехали к школе на небольшой скорости, с потушенными фарами, и Берт
остановил машину за углом, чтобы раньше времени не привлечь к себе
внимания нарушителей. Оба полицейских вышли из автомобиля и дальше
двинулись уже пешком, с фонарями и оружием наготове, зная, что в любую
секунду могут застигнуть преступников за работой.
Вспоминая это сейчас, Берт готов был поклясться, что в тот момент они
с Элом подумали об одном и том же - как хорошо было бы встретить в
качестве правонарушителя смазливую девицу со спущенными трусами.
Остановившись футах в двадцати от машины - а ею оказалась последняя
модель "шевроле", - они сразу же услышали звуки, которые ни с чем нельзя
было перепутать. А слышимость в тот вечер была прекрасной - спасаясь от
жары, владелец машины опустил в ней все стекла, хотя и по раскачиванию
корпуса на рессорах полицейские сразу смекнули, что происходит внутри.
Берт так и не понял, почему они с Элом не пристегнули тогда к ремням
револьверы и так же тихо не ретировались, оставив этих детей
развлекаться дальше. Ведь было совершенно очевидно, что приехали они
сюда не с целью ограбить школу, а занимались своим делом и никому не
собирались мешать.
Но, будто сговорившись, полицейские подошли к автомобилю и долго
наблюдали за счастливой парочкой при свете луны - Берт, стоя у дверцы
