одежду... Позвали с собой...
- Дали вам одежду? Стало быть, вы были не одеты?
Девица снова задумалась. Потом с усилием сказала:
- Не знаю... Не помню. Все как в тумане...
- А что это были за люди?
Последовала новая пауза.
- Мужчина, высокий... Лица не помню. А с ним, кажется, женщина... -
Девица помотала головой. - Нет, не помню!
- Шпейс е сканд? - быстро спросил Свет.
- Что?
Свет повторил заданный по-варяжски вопрос.
- Не понимаю, - сказала девица. И похоже, не солгала: никаких
изменений в ауре не произошло. Впрочем, так же себя должна вести и
наведенная аура.
Свет сделал два шага в сторону паломницы. Она вдруг съежилась. Свет
сделал еще шаг. И тогда девица быстро вскочила с лежанки, стащила через
голову свой мешок и застыла перед Светом, опустив голову. А Свет
обнаружил, что особые приметы у задержанной все-таки есть. Молочно-белые
перси девицы явно не знали прикосновения солнечных лучей. Такой же
белизной сверкала полоска кожи на стегнах и вокруг треугольничка пшеничных
волос на лобке.
И вот тут аура девицы изменилась: в ней появились розовые цвета.
Девица подняла голову, обнаружила, что ее прелести гостя не интересуют,
поняла - любить ее не собираются. Взгляд ее тут же сделался дерзким и
наглым. И тогда, неожиданно для себя самого, Свет повернулся к ней спиной
и вышел из темницы.
Репня со стражником ждали в коридоре.
- Ну что? - сказал Репня.
- Пока она пусть остается здесь. - Свет задумчиво потер подбородок. -
Решение будет сообщено позднее.
Репня кивнул. А Свету вдруг показалось, что та, которая осталась за
запираемыми стражником дверями, пытается проникнуть в его желания. Он
словно видел, как она натягивает на молочно-белые свои перси мешок, как
силится вникнуть в невнятный говор, раздающийся в коридоре. И в нем зрела
уверенность, что она с удовольствием вспоминает, как он смотрел на ее
обнаженное тело. Вот только причина этого удовольствия была ему непонятна.
Покидая здание Временной медицинской комиссии, он оглянулся.
Репня Бондарь смотрел ему вслед, и физиономия щупача цвела ехидной
улыбкой.
Верховный Волхв понимал, сколь заняты сейчас волшебники. Поэтому
проповедь его оказалась короткой, и служение продолжалось не более
получаса.
На ступеньках храма к Свету подошел Буня Лапоть, сверкнул лысиной.
- Брат чародей! Мне бы хотелось с вами поговорить. Прошу в мой
экипаж.
Свет отдал приказ Петру, чтобы тот пристроился к карете министерства
безопасности, и последовал за Лаптем. Буня сотворил экранирующее
заклинание, после чего сказал:
- Завтра академик Барсук собирается продемонстрировать результаты
своих последних исследований. Министр считает, что вам надо присутствовать
на демонстрации. Кудесник с ним согласен.
Свет поморщился: опять надо будет извиняться перед академиком Рощей.
Впрочем, история немного подождет. И подольше ждала, веками...
- Когда начало?
- В два пополудни.
Слава Сварожичам, перед Рощей извиняться не придется. Но консультации
опять откладываются. Впрочем, если может ждать история, то уж рвущиеся в
теоретики молодые волшебники и тем более подождут. Пока что теория
волшебства от их лишнего ожидания все равно ничего не потеряет...
- Я буду у Барсука.
Буня удовлетворенно кивнул:
- Теперь вот что... Вы уже видели девицу, выловленную щупачом
Бондарем?
- Да.
- И каково ваше мнение?
Свет, подумав, сказал:
- Девица в самом деле очень интересная. Такого типа ауры я в своей
жизни еще не встречал, но сдается мне, что аура наведена.
- Иными словами, - сказал Буня, - эта девица может быть связана с
лазутчиками.
- Может быть.
Буня задумался.
- У нее амнезия, - сказал Свет. - Возможно, потеря памяти тоже
вызвана заклятьем.
- Вот как! - удивился Буня. - Тогда ею тем паче следует заняться.
Коли память заклята, значит в ней есть что скрывать.
- Наверное, - сказал Свет. - Если амнезия не вызвана естественными
причинами.
- А это возможно?
- Разумеется.
Буня вновь задумался. Лошади неторопливо постукивали копытами по
мостовой. В заднее оконце были видна карета самого Света.
- Из ваших слов я понял, - сказал Буня, - что определенного мнения о
характере заклятья у вас не сложилось. Не так ли?
Свет поморщился:
- Да, вы правы... С подобной аурой мне встречаться еще не
приходилось, и потому однозначный ответ я бы дать поостерегся.
Буня шумно вздохнул: похоже, его такой ответ не устраивал.
- Ну в самом деле, - сказал Свет. - Что я мог понять за какие-то пять
минут? Чтобы сделать однозначные выводы, требуется поработать с
подозреваемой в течение некоторого времени, понаблюдать за ее поведением,
выявить стандартные реакции. На это пяти минут мало.
- Бондарь говорил что-то по поводу новой матери Ясны, - сказал Буня.
- Что вы думаете об этом?
Свет снова поморщился:
- У Бондаря часто эмоции берут верх над рассудком. Потому он и
волшебником не стал.
- А если он прав?!
Свет снова пожал плечами:
- Я не могу утверждать что-либо определенное после столько краткого
осмотра.
Буня задумчиво почесывал переносицу, устремив в боковое окно
невидящий взгляд. И вдруг спросил, повернувшись к Свету всем телом:
- Вы еще не забыли дело графини Фридриксон?
- Нет, конечно, - сказал Свет. - Мне пришлось потратить на нее немало
времени. И проявить немало гостеприимства.
- А не проявить ли вам гостеприимство и в нынешнем случае?
- Вы имеете в виду, что мне следует поселить эту девицу у себя?..
- А почему бы и нет?
Свет нахмурился:
- Вряд ли у меня сейчас достанет времени на необходимое с нею
общение...
- Я думаю, от некоторых обязанностей вас можно было бы и освободить,
- быстро сказал Буня. - И я мог бы поговорить об этом с министром и
Кудесником. Полагаю, с подозрительными поработают другие чародеи-щупачи. К
вам будут обращаться лишь в самых сложных случаях.
- А стоит ли уделять этой девице столько внимания? - Свет пожал
плечами. - Даже если бы она оказалась связанной с лазутчиками...
- Если она окажется связанной с лазутчиками, ею займутся наши люди.
Меня интересует другой вариант развития событий. - Буня положил ладонь на
руку Света. - А что если перед нами действительно вторая мать Ясна? Вы
ведь хорошо представляете себе, как нам нужна такая колдунья. Сколько зря
тратится времени и средств на тех, кто оказывается пустышкой! Ведь с
додолками каши не сваришь.
Свет удивленно хмыкнул: об этой стороне дела он почему-то не подумал.
А стоило бы... Помнится, Кудесник не раз говорил о том, как много потеряла
Колдовская Дружина с исчезновением матери Ясны. Да и сам он тогда так
считал.
- Что ж, пожалуй, вы правы...
- Мне бы хотелось, чтобы вы приняли ее уже завтра, - быстро сказал
Буня. - И чтобы она чувствовала себя у вас как дома. Расходы вам
возместят.
Свет кивнул:
- Хорошо, я отдам своему эконому соответствующие распоряжения. Если у
вас все, я бы вышел здесь.
- У меня все. - Буня протянул было десницу, но тут же убрал ее. -
Хотя нет... Есть у меня одно опасение. - Буня помолчал. - Если она и в
самом деле лазутчица, не облегчаем ли мы супротивнику задачу? Не
подставляем ли своего лучшего щупача под удар?
Свет пожал плечами:
- Вряд ли! Вы ведь знаете силу, данную мне Семарглом.
- Силу, данную вам Семарглом, мы знаем. - Буня обреченно вздохнул. -
Что ж, иногда приходится идти и на определенный риск.
- Да нет тут никакого риска! А если и есть, тем интереснее для меня
будет эта гостья. Так что привозите.
- Ладно, договорились, - сказал Буня и дал знак кучеру остановить
карету.
Свет пересел в свой экипаж и удовлетворенно потер руки. Все-таки
фехтование изрядно облегчило ему сегодняшний день.
Слава Семарглу, его ждал спокойный ужин. А после ужина - "Новое
приишествие".
И даже Забава не сможет помешать ему в очередной раз пообщаться с
Кристой.
2. ВЗГЛЯД В БЫЛОЕ: ЗАБАВА
Отца своего Забава ввек не знала.
Светозара Соснина, мать ее, была членом Ордена дочерей Додолы, и этим
все сказано. Вполне возможно, что она и сама не ведала, от которого из
своих кавалеров пригуляла ребенка. Впрочем, когда Забава была маленькой,
этот вопрос ее совершенно не интересовал. Большинство подружек матери тоже
были одинокими додолками, и вполне естественно, что их дети об отцах не
вспоминали.
Когда Забаве исполнилось семь, Светозара Соснина утонула, купаясь в
Онеге. Забаву приютил Орден. Она росла и воспитывалась в одном из детских
приютов, организованных Орденом в Борисове-на-Онеге. Додолки научили ее
грамоте и арифметике. Девочка была некрасива на личико, но опекающая ее
мать Заряна разглядела в дурнушке будущую красу и решила, что наилучшей
долей для сиротки во взрослой жизни будет работа горничной. Там, глядишь,
и парня какого-нибудь доброго встретит... Так мать Заряна говорила Забаве,
и у девочки не было причин не верить опекунше.
Росла Забава смышленой и бойкой на язычок. Немудреную науку,
требующуюся горничной для четкого исполнения своих обязанностей, постигала
хорошо. А в невеликое свободное время, когда в приюте все было вымыто и
убрано, когда младшие дети накормлены и уложены, а старшим разрешалось еще
не спать, Забава с удовольствием читала сказки. Особенно ей нравились
сказки о красивых юных волшебниках, влюблявшихся в дурнушек и силой своего
Таланта делавших своих избранниц писаными красавицами. Юные волшебники
снились ей чуть ли не каждую ночь, беремями бросались к ее ногам, тут же
признавались ей в любви, и утренний петух прерывал ее сны на самом
прекрасном месте - когда ее вели под венец.
В приюте, где жила Забава, юных волшебников не было (сироты мужеского
пола воспитывались только в приютах волхвовата), но в конце концов роль
волшебника выполнила природа. Забава расцвела на личико, приобрела
стройную фигуру, с достаточным в нужных местах количеством округлостей. И
узнала, что волшебники не женятся. После этого желание соблазнить
волшебника превратилось у юной девушки в навязчивую идею.
Она и не догадывалась, что идея эта возникла у нее не
самопроизвольно, что мать Заряна исподволь, осторожно внедряла это желание
в пылкое сердце своей воспитанницы. Как не знала и того, что мать Заряна
выполняла персональное задание магистрессы Ордена. Не ведала она и о том,
что в разных концах княжества такие забавы воспитывались в приютах додолок
в немалом количестве. Когда девушке исполнилось семнадцать, мать Заряна
устроила ее в качестве горничной в одну из высокородных борисовских семей.
Глава семьи не был волшебником, и смазливая статная горничная быстро
привлекла его внимание. Забава была приучена к тому, что исполнение
прихотей хозяев входит в прямые обязанности прислуги. И потому, когда
через пару месяцев глава семьи зажал новенькую горничную в темном углу и
принялся тискать ее тугие перси, Забава отнеслась к этому как к
неизбежному злу, присущему ее работе. Она просто вырвалась из рук хозяина
и пообещала рассказать о его притязаниях хозяйке. Хозяйка была ревнивой
мегерой, и хозяин тут же дал своим рукам окорот. Забава, однако, понимала,
что, узнав о случившемся, хозяйка первым делом избавится от предмета, к
которому вожделеет муженек. Поэтому выполнять данное хозяину обещание
девушка вовсе не собиралась - работа ее куда как устраивала, платили
