проходит над головой... И снова - трава, небо, колючки, отдых... Трава...
колючки... Казалось, это никогда не кончится. Да и можно ли назвать отдых
отдыхом, если все время приходится следить за собой, чтобы не заснуть от
усталости. И постоянное ощущение, что кто-то присутствует совсем рядом и
наблюдает за каждым твоим шагом, за каждым твоим взглядом, за каждым твоим
вздохом... Ужас кошмарный, а не дорога! Кроты не привыкли бегать далеко и
долго...
Но все, в конце концов, приходит к завершению. С каждым нырком в
кусты лес становился ближе и ближе, и вот уже остался один хороший бросок,
и Иван рванулся сразу, как только Крест исчез за горизонтом. Сердце,
выпрыгивающее из груди... в виски монотонно колотят чем-то тупым и
тяжелым... во рту царапается огромный шершавый язык... И все чужое: руки,
ноги, голова; и нет сил, чтобы сделать последний шаг, ибо за ним еще один,
и еще, и еще, и так до самого конца, до самой смерти - шаги, шаги, шаги; и
уже нечем дышать - ведь вокруг красный полумрак, сквозь который падают на
тебя массивные тяжелые деревья. А перед лицом вдруг оказывается ласковая,
мягкая как пух земля...
Сколько продолжался обморок, Иван не знал, но, по-видимому, недолго,
потому что, когда он пришел в себя и с трудом поднялся на ноги, солнце еще
пробивалось сквозь плотные кроны и всюду был рассыпан причудливый узор
света и теней. Иван огляделся. Вокруг, взметнув в небо серые и коричневые
стволы, стояли незнакомые гиганты. В основном, лес был хвойный, только
кое-где взгляд натыкался на лиственные деревья. Под ними лежали ковры
прошлогодней листвы. Над головой вовсю распевали невидимые и неведомые
птицы.
Вот так-то, сказал себе Иван. Все-таки я до него добрался! Пусть меня
цепляли за штаны, пусть меня сгибали в три погибели страхом, пусть
временами мне не давали носа высунуть из колючек! Все-таки я дошел!.. Жаль
только, что не так быстро, как мечталось...
Он удовлетворенно крякнул и, не удержавшись, хлопнул в ладоши. В
ответ ударило многоголосое эхо, как будто за каждым деревом спряталось еще
по одному Ивану. Птицы с криками прошелестели в листве и исчезли.
Иван достал из сумки карту и разложил ее на траве. Где же это я
нахожусь, подумал он. Совсем потерял ориентировку... Вот граница леса, вот
река, вот шоссе... Скорее всего, я нахожусь вот здесь, между рекой и
дорогой, потому что за рекой я оказаться не мог никак, а через шоссе,
кажется, тоже не перебирался. Кажется... Впрочем, ничего страшного не
произошло: если отправиться на юг, то рано или поздно доберешься или до
реки или до дороги, а там уж мимо цели не пройти. Только все это я буду
делать завтра. А сейчас завалюсь спать под ближайшей елью. Потому что
ходить ночью по лесу могут только идиоты или самоубийцы... А если честно,
то я просто устал, устал так, что даже есть не хочется... Но надо!
Он снял сумку, отвязал и расстелил на земле куртку. Сунул руку в
отделение, где лежали продукты, пошарил там. Съесть, что ли, луковицу с
хлебом?.. Глаза бы не глядели на питательную смесь!
Справа что-то дрогнуло. Иван повернул голову. Он успел увидеть, как
от дерева отделилась странная тень, но ни схватить лежащий рядом лайтинг,
ни обернуться навстречу опасности не успел: удар по затылку сбил его с
ног, и он въехал носом в кучу опавших листьев. Кто-то тяжелый и сильный
навалился ему на спину и начал выворачивать руки. В плечах хрустнуло, и
мозг захлебнулся густой пустотой...
9. ТРИ ГОДА НАЗАД
После уроков к Ивану подошел Доктор.
- Зайди ко мне сегодня вечером, - тихо сказал он. - Часов в семь.
Иван знал, что Доктор по вечерам приглашает к себе некоторых: об этом
в классе ходили разговоры. Доподлинно было известно, что к нему ходят
Анна, Крис и Наташка. Возможно, ходил и еще кто-то, но об этом не знали.
Или не говорили.
Вечером Иван отправился на третий этаж. Доктор был один. Встретил он
Ивана радушно, заварил молока, открыл банку питательной смеси, отрезал уже
начинающего черстветь хлеба. Сели к столу.
- Что ты думаешь об уроках истории? - неожиданно спросил Доктор.
Иван поперхнулся и закашлялся. Доктор постучал кулаком по его спине.
- Вы рассказываете интересно, - проговорил Иван, откашлявшись.
Доктор покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Я хочу знать не отношение к тому, как я
рассказываю. Я хочу знать, как ты относишься к содержанию этих
рассказов... Только абсолютно честно!
Иван задумался.
Уроки Доктора действительно были очень интересны. Мир, о котором он
рассказывал, выглядел великолепным. Чудесный город Хоуп-сити,
интернациональный город Мира, построенный людьми, съехавшимися со всей
планеты, и заселенный ими... Сотни, тысячи других городов, возникших
многими веками раньше Хоуп-сити, но не менее чудесных... Их названия,
звучащие как стихи... А всесильные машины, помогающие людям... А сами
люди, живущие чудесной и радостной жизнью... Все было прекрасно и
великолепно. И как все прекрасное и великолепное, походило на сказку.
Сказку удивительную, волшебную, абсолютно нереальную... В этом смысле Иван
и ответил Доктору.
Доктор усмехнулся.
- Значит, верится не очень?
- Не очень, - сказал Иван и зачерпнул ложкой из банки.
Тогда Доктор встал из-за стола и полез в шкаф. Он достал оттуда
какую-то книгу и, отодвинув в сторону еду, положил ее перед Иваном.
- Вот, - сказал он. - Это альбом фотографий.
Иван открыл альбом, и сказка ожила в ярких цветных картинках,
заполнивших альбом с первой до последней страницы. И на каждой фотографии
среди красивых зданий и машин, знакомых по библиотечным книгам,
присутствовал какой-то тип, одетый в белый костюм. Тип был красив, молод и
весел.
- Это я, - сказал Доктор.
Иван посмотрел на него и с сомнением покачал головой.
- Сто двадцать лет прошло, - сказал Доктор.
Иван перевернул страницу и вздрогнул. На следующей фотографии рядом с
мужчиной в белом костюме стоял прапрапрадед. Его портрет Иван не раз видел
в маминой шкатулке. И мама всегда говорила, загибая пальцы: "Это твой
пра... пра... прадед!", А когда Иван спрашивал ее, кто он такой, этот
самый "пра-", мама, пожав плечами, отвечала: "От него произошли все мы...
Если бы не было его, не было бы и нас!"
- Узнаешь? - спросил Доктор.
- Да, - прошептал Иван.
- С твоим прадедом мы вместе работали в муниципалитете Хоуп-сити...
Он заведовал связями с ООН... Теперь ты веришь?
- Да, - прошептал Иван.
- Развалины этой сказки, - сказал Доктор, - находятся в сорока милях
на север отсюда. И если бы не было Черного Креста, можно было бы сходить и
посмотреть...
Ошарашенный, Иван долго молчал. Получалось, что все было правдой. Что
Земля существовала на самом деле. Что на небе было Солнце, а не теплая
лампа. И что в библиотечных книгах совсем не одни сказки, как утверждал
отец. И что сам Приют был когда-то построен руками совсем не сказочных
героев.
- Скажите, мистер Дайер, а у кого еще есть подобный альбом?
- Ни у кого, - сказал Доктор. - Все альбомы были уничтожены еще во
время Великой Зимы. При первом поколении поселенцев... Так мы тогда
договорились.
- При первом поколении поселенцев... - повторил Иван. - Но для чего?!
- Во избежание ненужных иллюзий и сожалений, как говорил Коллинз. И я
с ним тогда был согласен... Нас больше всего заботило психическое здоровье
Слепых.
- Не понимаю, - сказал Иван.
- Неважно, - проговорил Доктор. - Когда-нибудь поймете. И может быть,
простите... - Он помолчал. - А теперь шагай домой и постарайся никому не
рассказывать о том, что здесь видел. Впрочем, я знаю, что ты не болтлив.
- Почему? - спросил Иван.
- Так надо!
И Иван ушел. Дома он спросил отца:
- Папа, а что было до начала Эры Одиночества?
Отец с удивлением посмотрел на него и сказал:
- Ты бы вместо того, чтобы задавать идиотские вопросы, лучше бы сел
за изучение системы очистки воды!
Больше заговаривать с ним на эти темы Иван не пытался.
И пошло. Вечерние разговоры с Доктором стали систематическими. Каждый
четверг Иван приходил к семи часам в его камеру, и начинался рассказ о
том, что когда-то было. И удивительное дело... Мир оказался не таким уж
чудесным, как представлялось поначалу. В нем было место злу и страху,
подлости и ненависти, равнодушию и лжи... Тем не менее мир становился в
рассказах Доктора все привлекательнее и привлекательнее. Он был словно
скелет, обрастающий мясом, и чем больше он обрастал, тем больше становился
похожим на реальность. Мир стал сниться Ивану по ночам. Он видел себя
живущим там, в этом мире, как в своем. И было там до странности интересно,
и приходилось совершать какие-то реальные, абсолютно непонятные поступки,
затягивающие в себя, как омут на реке. Утром, проснувшись, Иван, как ни
пытался, не мог припомнить, что это были за поступки, и вставал с чувством
такого сожаления, что порой хотелось выть от тоски. И становилось до слез
жалко себя, потому что не родился на полтора века раньше и будешь всю
жизнь прозябать под землей. Как крот...
А потом Иван узнал об атомном оружии. Он был убит наповал. Как же мог
существовать весь этот великолепный мир, если фундамент, на котором он
держался, оказался столь непрочным, шатким и страшным?.. Ведь держался-то
он на страхе, балансировал на нем, как на лезвии ножа, качаясь то в одну,
то в другую сторону.
Неделю Иван ходил словно во сне. Ему чудилось, что его поманили в
красивую светлую сказку, а когда он вошел в нее, надавали по физиономии,
надавали жестоко, больно и обидно. Внутри все зудело и скреблось, хотелось
поговорить с кем-нибудь, поговорить немедленно, сейчас, чтобы стало легче,
чтобы выгнать из груди тяжесть, которая поселилась там и ни за что не
хотела уходить, и давила, и щемила, и резала... Но говорить со Слепыми
было бесполезно, а кроме Доктора оставался лишь Зрячий Мэт... К Мэту Иван
не пошел. Это уж совсем надо было чокнуться, чтобы пойти к Зрячему Мэту. А
потом настал следующий четверг, и Иван вдруг понял, что не может пойти и к
Доктору. Что-то в нем как будто сломалось.
В пятницу после уроков Доктор подошел к нему сам.
- Ну что, Иван? - спросил он. - Плохо?
- Плохо, - сказал Иван.
- Это хорошо, - сказал Доктор и потрепал Ивана по плечу. -
Разочаровался, да?
Иван пожал плечами и промолчал. Говорить было не о чем.
- Так почему же все-таки плохо? - сказал Доктор.
Иван снова пожал плечами.
- Как вы не понимаете, мистер Дайер? - сказал он. - Разве может
добрый мир держаться на страхе?.. Разве это честно?
Доктор присвистнул.
- Удивительно, - проговорил он. - Как ты мог это понять? Ведь это
надо было видеть... Да и то многие не считали нужным... Погоди, погоди, -
спохватился он. - А разве я когда-нибудь утверждал, что мир был добрым?
- Ну как же... - промямлил Иван, но Доктор оборвал его.
- Нет, мой дорогой! - сказал он. - Мир был жесток и порой очень. В
нем много убивали и чаще всего порядочных людей. Бывало, что убивали и
детей. Часто бывало... Но не это главное. Уж таким он был, этот мир. Да и
другим быть просто не мог. Такова уж диалектика развития человеческого
общества, - произнес он непонятную фразу.
- А что же тогда главное? - спросил Иван.
- Главное-то? - Доктор усмехнулся. - Видишь ли... В том мире не было
Черного Креста - и это главное! - Он снова потрепал Ивана по плечу. - Эх
ты! Гамлет, принц датский!.. Иди думай! А в четверг приходи вечером.
Поговорим...
