персидский счет (и здесь - полная аналогия с нашим временем) восстановить
крепостные стены, создав первое настоящее гетто. Оно разумеется пустовало,
но по окончании постройки Неемия заставил каждого десятого иудея по
жребию переселиться туда.
Расовые догмы стали хотя еще и неписаным, но действующим законом.
Почитатели Иеговы, не бывшие в состоянии доказать персидским чиновникам
и левитским старейшинам свое происхождение из племен Иуды, Вениамина
или Левия, отвергались "с отвращением" (Кастейн). Каждый должен был
доказать "бесспорную чистоту расового происхождения" по метрическим
записям (гитлеровский закон об арийских бабушках в двадцатом веке таких
крайностей от немцев не требовал). Затем, в 444 г. до Р.Х. Неемия надоумил
Ездру внести в Тору запрещение смешанных браков, т.е. новая практика
отныне стала "законом" (а Давид с Соломоном, надо думать, были посмертно
исключены из числа правоверных). Были собраны главы всех кланов и
семейств, и их заставили подписать обязательство, что впредь и они сами, и
их люди будут соблюдать все установления и предписания Торы, в
особенности же упомянутые новые. В книгу Левит внесли необходимую
поправку: "Я отделил вас от всех народов, чтобы вы были Мои". Теперь ни
один иудей, под страхом смерти не смел вступать в брак вне своего клана;
мужчина, бравший в жены чужеземку, совершал грех перед Богом (Неемия
13:27. Это же - закон и в нынешнем сионистском государстве), "чужим" был
запрещен вход в город, "чтобы очистить иудеев от всего иноземного".
Неемия и Ездра были оба очевидцами происходившего. Неемия -
неутомимый, идеальный рассказчик: он был там, он был диктатором, и
происшедшее было делом его рук. Он пишет, что, когда Ездра впервые
объявил Новый Закон жителям Иерусалима, "весь народ плакал, когда он
услыхал слова Закона". Эти восемь слов древнего повествователя
восстанавливают описанную сцену перед глазами современного читателя, как
будто она произошла не 24 века, а всего лишь 24 часа тому назад. Мы видим
плачущую, загнанную в гетто толпу глазами того, кто с помощью персидских
солдат надел ей первое настоящее ярмо духовного рабства, которое в
будущем суждено было влачить каждому, называвшему себя "евреем".
Неемия прожил в Иерусалиме двенадцать лет, а затем вернулся к
вавилонскому двору. И опять, после его отъезда, возведенное им
искусственное сооружение стало разваливаться, т.е. когда через несколько лет
Неемия снова почтил Иерусалим своим присутствием, он опять нашел
множество смешанных браков. Он вновь "энергично расторгает" их,
предписывая "строжайшие наказания" за подобные проступки в. будущем.
Далее, "с целью строжайшего соблюдения расового отбора, он вновь
внимательно просматривает метрические записи", исключая всех, даже
потомков Аарона, в происхождении которых имеется малейший изъян. Он
"без жалостно очищает" иудейскую общину от всех, кто не желает "не
колеблясь, безоговорочно и преданно подчиниться Закону и установленному
порядку", и заставляет всех жителей Иерусалима возобновить клятвенные
обещания. Это вошло в историю, как "Новый Договор", подобно тому, как и
Второзаконие было новым законом: термины, отмечающие этапы
насаждаемой новой ереси. Левиты приказали, а персидские власти принудили
каждого жителя Иерусалима лично подписать Новый Договор", как
подписывают торговый контракт. "Выполнив задачу изолирования"
иудейского населения, Неемия вернулся домой в Вавилон, "оставив после"
себя общину, члены которой, теперь уже согласные между собой по всем
основным вопросам, могли смотреть за собой сами. Он регламентировал для
них их повседневную жизнь и создал ее духовные основы". Так пишет
Кастейн, и из его слов читателю ясно, какими методами среди жителей
Иерусалима было достигнуто "согласие по всем основным вопросам".
К этому времени прошло уже около 400 лет после отвержения Иудеи
Израилем, и 300 лет после завоевания ее Ассирией. Левиты использовали этот
период, чтобы завершить полное извращение древней традиции,
зафиксировать письменно свои расово-религиозные законы и наконец
заковать в них, как в кандалы, жителей маленькой персидской провинции -
Иудеи. Им удалось силой насадить свое фантастическое племенное суеверием
построить свою маленькую, по тем временам, теократию. Так катализатор
разрушения был направлен на дорогу в будущее.
Более ста поколений с того дня, когда "Новый Договор" был навязан
силой персидского оружия, а плакавшие от ужаса люди были вынуждены его
подписать, цепи этого договора влачит группа людей, разных по крови, но
более или менее тесно связанных его узами, передавая их по наследству, в
духовной изоляции от остального человечества. Кажущийся парадокс
продолжает жить: хотя закабаление было изобретено левитами, но нужные
для него цепи были персидскими. Как тогда, так и сейчас, фанатичная секта
диктует состояние рабства, но осуществляется оно иностранным оружием и
чужими деньгами. Возникает вопрос, кто больше отвечает за какое-либо
действие: тот, кто замышляет и подстрекает, или же тот, кто выполняет? Если
большая и окончательная ответственность лежит на исполнителях, то
приговор истории ясен, хотя и парадоксален: ответственность за ересь
иудаизма несут главным образом те вожди нееврейских народов, которые,
начиная с персидских царей и по сей день, подчиняются воле секты, ее
выдумавшей.
Нет сомнений в том, что это действительно ересь. Когда солдаты
Артаксеркса заставили иерусалимских евреев подписать Иезекиилев "Новый
Договор", произошло окончательное извращение древних израильских
традиций, а признание Бога превратилось в Его отрицание. Не осталось
никакого сходства между Богом десяти заповедей и злорадным Иезекиилевым
божеством, похвалявшимся тем, что оно приказывало людям убивать своих
первенцев, дабы держать их в почтении к самому себе! Это был не Бог,
открывшийся людям, а рукотворное воплощение примитивного племенного
варварства. То, что вынужден был подписать в "Новом Договоре", под
давлением, древний народ, было-либо прямое отрицание Бога,-либо
формальное объявление того, что Бог - это Иудея. Фактически это и есть то,
что современные сионисты заявляют совершенно открыто, тем самым
признавая чудовищную ересь: "Бог содержится в национализме Израиля. Он
- наше национальное содержание ... Он создает мир по-еврейски. Он - наш
национальный Бог" (подлинные слова раввина Соломона Гольдмана; см.
Rabbi Solomon Goldman, "God and Israel"). "Мы выросли вместе с Богом... У
нас есть наш национальный Бог... Мы верим, что Бог - еврей, и, что нет ни
английского, ни американского Бога" (Maurice Samuel, "You Gentiles", 1924).
"Не Бог создал этих людей и их мировоззрение, а эти люди сами создали
такого Бога и такое мировоззрение" (Josef Kastein, "History and Destiny of the
Jews", 1933).
Эти заявления ясны и недвусмысленны, и их нетрудно выразить на
бумаге в наш век, в Нью-Йорке или Чикаго, в Лондоне или Берлине. Но в
начале этой истории, как писал Неемия: "Все люди плакали, когда слушали
слова Закона", а с тех пор он заставлял плакать очень многих.
Глава 7
ПЕРЕВОД КНИГ ЗАКОНА
Важнейшим событием последующих 400 лет был, как показала
история, перевод иудейских писании на греческий язык, что впоследствии
получило название "Ветхого Завета". Перевод позволил, и позволяет до сих
пор, "язычникам" частично ознакомиться с Законом, сулящим им
уничтожение, порабощение и господство над ними иудеев. Без него,
истинную природу иудаизма можно было бы только подозревать; перевод
доставил документальное свидетельство правильности подозрений.
На первый взгляд представляется странным, что этот перевод вообще
был сделан - по приданию семьюдесятью двумя еврейскими учеными в
Александрии, между 275 и 150 г.г. до Р.Х. Кастейн пишет, что "его
определенной целью было сделать книги закона постижимыми для греков; это
привело к извращению и искажению слов, изменению смысла и частой замене
общими понятиями и идеями того, что было чисто местным и
национальным".
Если Кастейн хотел завуалировать происшедшее, то в данном случае
он проявил небрежность в выборе слов. Нельзя сделать что-либо
"постижимым" для других путем извращений, искажений, изменений смысла
и заменой ясных фраз двусмысленными формулировками. Кроме того,
ученому гебраисту Кастейну должно было быть известным, что, как это стоит
в Еврейской Энциклопедии, позднейший Талмуд даже "запрещал обучать
Торе неевреев, а всякий, кто учил их, заслуживал смерти". Талмуд настолько
опасался, что "язычники" смогут ознакомиться с "Законом", что была даже
придумана устная Тора, как последнее убежище, в котором секреты Иеговы
могли быть спрятаны от нееврейских глаз.
Если иудейские писания были переведены евреями на греческий язык,
то, разумеется, вовсе не с благой целью оказать грекам услугу (сам Кастейн
писал преимущественно для нееврейских читателей, что делает понятными
многие его формулировки). В переводе нуждались, в первую очередь, сами
евреи, давно забывшие в Вавилоне свой древнееврейский язык и
пользовавшиеся арамейским. Впоследствии древнееврейский язык стал
левитским секретом, "одной из тайных духовных связей между иудаистами
диаспоры", как пишет Кастейн. Самая большая община тогдашних евреев
проживала в Александрии, где их обиходным языком стал греческий. Многие
из них древнееврейского вообще не понимали, и греческий перевод Закона
нужен был, как основа для толкований его раввинами. Но, прежде всего,
еврейские старейшины не могли предвидеть того, что несколько столетий
спустя в мире появится новая религия, которая сделает их писания частью
своей Библии, а "Моисеев Закон" достоянием всего человечества. Если бы
это могло быть ими предвидено, греческий перевод, вероятно, никогда не был
бы сделан. Как бы то ни было, левиты дали понять переводчикам, что их труд
впервые позволит неевреям познакомиться с "Законом"; отсюда и все
извращения, искажения, изменения и подтасовки, о которых пишет Кастейн.
Примером может служит перевод 21-ого стиха 32-ой главы Второзакония, в
котором язычники характеризуются, как "глупый, бессмысленный народ", в
то время, как в древнееврейском тексте, приводимом "Еврейской
Энциклопедией", стоит - "злобные и подлые неевреи".
Что именно было переведено? Прежде всего - пять книг Закона, т.е.
Тора. После того, как Ездра и Неемия принудили иерусалимских иудеев
принять "Новый Договор", вавилонское священство еще раз пересмотрело
Тору: "анонимные редакторы снова пересматривают исторические
события, традиции, законы и обычаи прошлого, придавая им смысл и
значение, подходившие к требованиям теократической системы управления....
После этого Тора получила свою окончательную форму, в которой теперь
нельзя менять ни одной запятой: ни одна мысль, слово или буква не должны в
будущем быть изменены" (Кастейн).
Если простые смертные повторно "придают иное значение" чему-то,
что было объявлено непреложным, втискивая духовные традиции в рамки
своих земных политических амбиций, то такой труд не может быть назван
божественным откровением. Древние израильские традиции были
выброшены или "исправлены", и их место занял иудейский расовый закон в
его "окончательной и решающей форме". При составлении прочих книг,
исторических, пророческих и поэтических, применялся тот же метод. Книга
Даниила была закончена примерно в то же время, другими словами, около
400 лет после описанных в ней событий; неудивительно, что ее неизвестный
автор перепутал буквально все исторические факты. Кастейн не скрывает
того, как составлялись эти тексты: "Редакторы, придавшие окончательную
форму книгам Иисуса Навина, Судей Израилевых, обеих книг Самуила и
Книги Царств собрали все отрывки" (древних поучений и преданий) "и
творчески истолковали их... Не всегда возможно было приписать
определенные слова определенному лицу, так как они часто говорили
анонимно. Однако, редакторы больше заботились о тематическом
содержании, чем о филологической точности", они связывали воедино слова
