Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Ремарк Э.М. Весь текст 755.81 Kb

Черный обелиск

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14 15 16 17 18 ... 65
пожелает написать длинное изречение из Библии - я сел в лужу: высечь его
стоило бы дороже, чем вся плита. Но она хочет только, чтобы написали имя,
фамилию и даты: 1885-1923.
  Она вытаскивает из сумки когда-то измятые банкноты, которые, как
видно, были потом тщательно разглажены и связаны в пачки. Я глубоко
вздыхаю - плата авансом! Давно уж этого у нас не бывало. Она серьезно
отсчитывает три пачки. У нее почти ничего не остается.
  - Тридцать тысяч, проверьте, пожалуйста.
  - Незачем. Я вижу. Все верно.
  Должно быть, верно. Она столько раз их пересчитывала.
  - Я хочу вам кое-что сказать, - заявляю я. - Мы поставим вам, кроме
того, цементное обрамление. Могила выглядит тогда очень прилично, она как
бы обведена границей.
  Женщина боязливо смотрит на меня.
  - Бесплатно, - уточняю я.
  По ее лицу словно пробегает отблеск робкой, грустной улыбки.
  - С тех пор как это случилось, со мной в первый раз говорят
приветливо. Даже моя дочь... Она считает, что позор...
  Женщина снова вытирает слезы. Я очень смущен и, мне кажется, похож на
актера Гастона Мюнха в роли графа Траста из пьесы Зудермана "Честь",
которая идет в городском театре. Чтобы успокоиться, я наливаю себе, как
только она уходит, глоток водки. Потом вспоминаю, что ведь Георг еще не
вернулся из банка, где он ведет переговоры с Ризенфельдом, и начинаю
подозревать самого себя: может быть, я так вел себя с этой женщиной,
только чтобы подкупить Господа Бога? Одно доброе дело в обмен на другое:
обрамление могилы и надпись в обмен на трехмесячный вексель Ризенфельду и
солидный груз гранита? Эта мысль настолько подбадривает меня, что я
наливаю себе еще глоток водки. Потом вдруг замечаю на стенках обелиска
следы фельдфебеля Кнопфа, притаскиваю ведро воды, чтобы их смыть, и громко
ругаюсь. Однако Кнопф спит в своей каморке сном праведника.

  ***

  - Только шесть недель, - говорю я разочарованно.
  Георг смеется.
  - Вексель, принятый к оплате через шесть недель, не такая уж плохая
вещь. Банк больше не хотел давать. Кто знает, как будет тогда стоять
доллар! Зато Ризенфельд обещал через месяц опять заехать. Тогда мы сможем
заключить новый договор.
  - Ты в это веришь?
  Георг пожимает плечами.
  - Почему бы и нет? Может быть, его привлечет Лиза. Он даже в банке
мечтал о ней, как Петрарка о Лауре.
  - Хорошо, что он не видел ее при дневном свете и вблизи.
  - Это во многих случаях бывает хорошо. - Георг смущенно смолкает и
смотрит на меня. - Но при чем тут Лиза? Она действительно очень недурна.
  - По утрам у нее уже бывают иной раз мешки под глазами! И, конечно,
она не романтична. Этакая здоровенная женщина!
  - Не романтична? - Георг презрительно усмехается. - А что это значит?
Существует много сортов романтики. В здоровенности есть тоже своя прелесть.
  Я смотрю на него испытующе. Уж не приглянулась ли она ему самому? В
своих личных делах он удивительно скрытен.
  - Ризенфельд, конечно, понимает под романтикой приключение с дамой из
высшего общества. Не интрижку с женой мясника.
  Георг качает головой.
  - А в чем разница? Высший свет ведет себя в наши дни вульгарнее, чем
какой-нибудь мясник.
  Георг у нас специалист по высшему свету. Он выписывает и читает
"Берлинер тагеблат" - главным образом чтобы следить за новостями из
области искусства и из жизни светских кругов. Он превосходно информирован.
Ни одна актриса не выйдет замуж без того, чтобы он об этом не узнал;
каждый нашумевший развод в аристократической среде запечатлен в его памяти
бриллиантовыми буквами. Ни за что не спутает он партнеров, даже после
трех-четырех браков; он помнит все в точности, как будто в голове у него
бухгалтерская книга. Он знает все театральные постановки, читает всю
критику на них, осведомлен обо всем, что происходит на Курфюрстендамм, и
не только это: он в курсе международных событий, ему известны все
кинозвезды и аристократические львицы - он читает киножурналы, и приятель
время от времени посылает ему из Англии "Тетлер" и другую великосветскую
периодику. И долго после такого чтения он кажется просветленным. Сам он
никогда не бывал в Берлине, а за границей - только
в качестве солдата во время войны с Францией. Георг ненавидит свою
профессию, но после смерти отца ему пришлось взять дело в свои руки -
Генрих для этого слишком ограничен. Журналы и иллюстрации помогают ему
переносить неудачи и разочарования, это и его слабость, и его отдых.
  - Вульгарная дама из высшего общества - для изысканных знатоков, -
говорю я, - не для Ризенфельда. У этого чугунного сатаны фантазия
чувствительна, как мимоза.
  - Ризенфельд! - На лице Георга появляется презрительная гримаса.
Хозяин Оденвэльдского завода с его банальным влечением к француженкам в
глазах Георга - просто ничтожный выскочка. Что известно этому одичавшему
мещанину, например, о восхитительном скандале, разыгравшемся во время
бракоразводного процесса графини Гомбург? Или о последней премьере, в
которой выступает Элизабет Бергнер? Он даже фамилий-то этих никогда не
слыхал! Георг же. и Готский календарь, и Словарь художников выучил чуть не
наизусть.
  - Собственно говоря, нам следовало бы послать Лизе букет, - говорит
он. - Она, сама того не зная, помогла нам.
  Я снова пристально смотрю на него.
  - Ну сам и посылай, - отвечаю я. - Лучше скажи мне, включил Ризенфельд
в заказ хоть один отполированный со всех сторон памятник с крестом?
  - Даже целых два. Вторым мы обязаны Лизе. Я обещал так его установить,
чтобы он всегда был ей виден. Почему-то это кажется ему важным.
  - Мы можем поставить его в конторе, перед окном. Утром, когда она
встанет и солнце озарит его, он произведет на нее сильнейшее впечатление.
Я могу написать на нем золотыми буквами: "Memento mori!" (1) A чем кормят
сегодня у Эдуарда?
  (1) Помни осмерти (мт.).
  - Немецким бифштексом.
  - Значит, рубленое мясо. Но отчего рубленое мясо - немецкое кушанье?
  - Оттого, что мы воинственный народ и даже в мирные времена разрубаем
друг другу лица на дуэлях. От тебя пахнет водкой. Почему? Ведь не из-за
Эрны же?
  - Нет. Оттого, что нам всем суждено умереть. Меня эта мысль порой все
же потрясает, хотя я узнал об этом уже довольно давно.
  - Уважительная причина. Особенно при нашей профессии. А знаешь, чего
мне хочется?
  - Конечно. Тебе хотелось бы быть матросом на китобойном судне, или
торговать копрой на Таити, или открывать Северный полюс, исследовать леса
Амазонки, сделаться Эйнштейном либо шейхом Ибрагимом и чтобы в твоем
гареме имелись женщины двадцати национальностей, в том числе и черкешенки,
которые, говорят, так пылки, что их можно обнимать, только надев
асбестовую маску.
  - Это само собой разумеется. Но, кроме того, мне бы еще хотелось быть
глупым, лучезарно глупым. В наше время это величайший дар.
  - Глупым, как Парсифаль?
  - Только чтобы поменьше от миссии Спасителя. А просто верующим,
миролюбивым здоровяком, буколически глупым.
  - Пойдем, - говорю я. - Ты голоден. Наша беда в том, что нет в нас ни
настоящей глупости, ни истинной разумности. А вечно - середка на половине,
сидим, как обезьяны, между двумя ветками. От этого устаешь, а иногда
становится грустно. Человек должен знать, где его место.
  - В самом деле?
  - Нет, - отвечаю я. - От этого он становится только грузнее и толще. А
что, если бы нам сегодня вечером пойти послушать музыку - в противовес
походу в "Красную мельницу"? Будут исполнять Моцарта.
  - Сегодня я собираюсь лечь пораньше, - заявляет Георг, - вот мой
Моцарт. Иди один. Прими натиск добра в мужественном одиночестве. Добро
тоже таит в себе опасность, оно может причинить больше разрушений, чем
простенькое зло.
  - Да, - соглашаюсь я. И вспоминаю утреннюю женщину, похожую на воробья.

  ***

  Близится вечер. Я читаю новости о семейных событиях и вырезаю
извещения о смерти. Это всегда возвращает мне веру в человечество,
особенно после тех вечеров, когда нам приходится угощать наших поставщиков
и агентов. Если судить по извещениям о смерти и некрологам, то можно
вообразить, что человек - абсолютное совершенство, что на свете существуют
только благороднейшие отцы, безупречные мужья, примерные дети,
бескорыстные, приносящие себя в жертву матери, всеми оплакиваемые дедушки
и бабушки, дельцы, в сравнении с которыми даже Франциск Ассизский
покажется беспредельным эгоистом, любвеобильнейшие генералы, человечнейшие
адвокаты, почти святые фабриканты оружия - словом, если верить некрологам,
оказывается, на земле живут целые стаи ангелов без крыльев, а мы этого и
не подозревали. Любовь, которая на самом деле встречается в жизни очень
редко, после чьей-нибудь смерти начинает сиять со всех сторон и попадается
на каждом шагу. Только и слышишь о первоклассных добродетелях, заботливой
верности, глубокой религиозности, высокой жертвенности; знают и
оставшиеся, что им надлежит испытывать: горе сокрушило их, утрата
невозместима, они никогда не забудут умершего! Просто воодушевляешься,
читая такие слова, и следовало бы гордиться, что принадлежишь к породе
существ, способных на столь благородные чувства.
  Я вырезаю извещение о смерти булочника Нибура. Он изображается в нем
кротким, заботливым, любящим супругом и отцом. А я сам видел, как фрау
Нибур с распущенными косами мчалась прочь из дому, когда кротчайший
господин Нибур гнался за ней и лупил ее ремнем от брюк; и видел руку его
сына Роланда, которую заботливый папаша сломал, вышвырнув его в приступе
бешенства из окна второго этажа. И когда этого изверга наконец хватил удар
и он во время выпечки утренних булочек и пирожков на дрожжах наконец упал,
его смерть должна бы показаться великим благодеянием для согбенной горем
вдовы; но она вдруг перестает в это верить. Все содеянное Нибуром сгладила
смерть. Покойный мгновенно превращается в идеал отца и мужа. Люди и без
того наделены удивительным даром лгать и обманывать себя, но этот дар
особенно блистает в случаях смерти, и человек называет его пиететом. Самое
удивительное, что он очень скоро сам проникается верой в свои утверждения,
как будто сунул в шляпу крысу, а потом сразу вытащил оттуда белоснежного
кролика.
  Испытала это магическое превращение и фрау Нибур, когда негодяя
пекаря, ежедневно избивавшего ее, втащили по лестнице в квартиру. Но
вместо того, чтобы на коленях благодарить Господа Бога за то, что она
наконец избавилась от мучителя, в ней после его смерти немедленно началось
просветление его образа. Рыдая, бросилась она на труп супруга, и с того
дня на глазах ее не просыхают слезы. Сестре же, которая осмелилась ей
напомнить и постоянные побои, и неправильно сросшуюся руку Роланда, она с
возмущением заявила, что все это мелочи и всему виною жара от подовой
печи: Нибур-де, неустанно заботясь о благополучии семьи, работал не
покладая рук, и печь действовала на него время от времени, как солнечный
удар. Вдова выставила сестру и продолжала скорбеть. В обычной жизни это
честная, работящая женщина, которая отлично пони-
мает, что к чему; но сейчас Нибур ей вдруг представился таким, каким
никогда не был, и она твердо уверовала, что это правда, - вот самое
удивительное! Дело в том, что человек не только извечно лжет, он также
извечно верит в добро, красоту и совершенство и видит их даже там, где их
вовсе нет или они существуют лишь в зачатке; это вторая причина, почему
извещения о смерти придают мне бодрость и делают меня оптимистом.

  ***

  Я откладываю объявления о смерти Нибура к остальным семи, вырезанным
мной. По понедельникам и вторникам их всегда несколько больше, чем в
остальные дни. Это результат конца недели: люди празднуют, едят, пьют,
ссорятся, волнуются - и сердце, артерии, мозг уже не выдерживают.
Извещение фрау Нибур я кладу в ящик Генриха Кроля. Вот случай, созданный
для него. Это человек прямолинейный, без всякого чувства юмора и верит,
так же как и она, что смерть просветляет, - во всяком случае, верит до тех
пор, пока фрау Нибур остается его клиенткой. И ему будет нетрудно
разглагольствовать по адресу дорогого, незабвенного усопшего, тем более
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 5 6 7 8 9 10 11  12 13 14 15 16 17 18 ... 65
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (3)

Реклама