- Да, молодой человек?
Иосип снова достал мандат.
Броз слышал о нем. Демонстрируя крайнюю предупредительность, Броз
пододвинул Иосипу стул. Сигару? Глоток вина? Рад познакомиться с товарищем
толкачом. Он много слышал об этом эксперименте, проводимом по инициативе
товарища Янкеза при умелой поддержке Александра Карделя. По счастью,
толкачу нечего делать на Трансбалканском металлургическом комбинате.
Производство развивается столь быстрыми темпами, что весь мир - и Восток и
Запад - потрясен нашими успехами.
- Да, - мрачно начал было Иосип, - но...
Броз вскочил на ноги и бросился обратно к стене, увешанной схемами и
диаграммами.
- Взгляните, - он улыбнулся лучезарно. - На этой диаграмме показан
рост выплавки стали. Видите, как кривая взмывает круто вверх? Наша
статистика утверждает, что мы быстрыми темпами опережаем даже самые
высокоразвитые западные державы.
Видя такой энтузиазм собеседника, Иосип начал почти извиняющимся
тоном:
- Вот об этом-то, товарищ, я и пришел с вами побеседовать. Знаете, я
тут потолкался в округе, э, в местных пивнушках, поговорил с молодыми
инженерами и рабочими.
Комиссар нахмурился:
- Поговорили о чем?
- О вашей новой программе, - неуверенно ответил Иосип.
- Вы имеете в виду то, что мы пытаемся опередить Запад, используя все
способы производства стали? - Комиссар понизил голос. - Я предупреждаю
вас, товарищ, эта идея принадлежит самому товарищу Зорану Янкезу. Мы
старые друзья и работали вместе еще до революции.
- Я знаю, - уныло ответил Иосип и подавил желание укусить себя за
палец. - Однако... э, я не думаю, чтобы Первый подтвердил, что ваша
программа была разработана по его инициативе. По крайней мере, раньше в
случае каких-либо конфликтов этого не происходило.
Комиссар пролепетал, вытаращив глаза:
- Товарищ, это же государственная измена.
Иосип кивнул, но сказал расхолаживающе:
- Вы забываете, что по решению самого товарища Янкеза я... не могу
ошибаться. Но оставим это. Перейдем к программе выплавки стали. Боюсь, ее
пора сдавать в утиль.
- В утиль! - комиссар Трансбалканского металлургического комбината
уставился на посетителя, как на ненормального. - Вы сошли с ума. Весь мир
потрясен нашими успехами. Круглые сутки работают не только наши
ультрасовременные заводы, построенные с помощью зарубежных фирм, но и
тысячи мелких плавилен, некоторые из них, расположенные на задворках
предприятий, настолько малы, что там работает лишь горстка товарищей,
наших граждан, школьники выплавляют также по несколько тонн стали в месяц
на школьных дворах...
Недавно назначенный государственный толкач уныло покачал головой:
- Знаю, знаю. Тысячи таких крошечных плавилен работают... э... в тех
районах страны, где нет ни руды ни топлива.
Комиссар посмотрел на него.
Молодой человек продолжал с видимым нежеланием:
- Школьники, которых отвлекают от занятий, собирают металлолом. И они
приносят любое топливо, какое могут найти, а иногда воруют его на
железнодорожных станциях. И чем больше лома и топлива они приносят, тем
больше их хвалят. К несчастью, так называемый лом на поверку часто
оказывается кухонной утварью, сельскохозяйственными орудиями и даже, в
одном случае, рельсами с узкоколейки, проложенной к лесоразработкам.
Товарищ Броз, рано или поздно, но придется возместить уничтоженную
кухонную утварь, сельскохозяйственные орудия и прочий металлолом, который
не совсем таковым является.
Комиссар начал с жаром протестовать, но Иосип Пекич пожал плечами и
постарался добавить металла в свой не слишком уверенный голос:
- Но самое страшное не в том, что вы отрываете людей от работы и
учебы и заставляете их плавить сталь там, где нет руды. Самое страшное в
том, что, как мне сказали мои друзья инженеры, сталь эта, которая, может,
и была бы чудом во времена фараонов, в наши дни мало на что пригодна.
Вероятно, в конечном счете ее можно использовать для изготовления таких
простейших сельскохозяйственных орудий, как мотыги и грабли, но в таком
случае круг замыкается, потому что основным сырьем для этой так называемой
стали и служат кухонная утварь, сельскохозяйственные орудия и тому
подобное. Но использовать ее в современной промышленности нельзя.
Комиссар побледнел от злости. Опершись на сжатые кулаки, он
наклонился над столом, глядя вниз на сидевшего перед ним посетителя.
- Товарищ, - язвительно прошипел он. - Я предупреждаю вас, товарищ
Янкез интересовался нашими успехами. Кроме того, мы не только соратники,
но и свояки.
Иосип Пекич уныло кивнул и продолжал дрожащим голосом:
- Об этом меня предупредили ваши подчиненные. Тем не менее, товарищ
Броз, вы... короче, вы уже не комиссар Металлургического комбината. Я
отправил рапорт товарищам Янкезу и Карделю.
В дверь постучали посреди ночи. Александр Кардель всегда знал, что
это произойдет именно так.
Еще в те далекие времена, когда только начиналась его партийная
карьера, когда цели, которые он себе поставил, заставляли его карабкаться,
расталкивая и спихивая вниз всех на своем пути к вершине, он ждал этого
каждую минуту.
Да, на первый взгляд он казался совсем иным: дружелюбным, веселым,
спокойным и внешне отличался этим от других секретарей исполкома Партии.
Всегда больно падать с высоты, независимо от того, умел ли ты пошутить
снисходительно и непринужденно или нет.
Александр Кардель еще не спал, когда, вскоре после полуночи, его
дверь загремела под ударами кулака. Совсем недавно он трясущимися руками
выключил видеотелефон после более чем неприятного разговора с Президентом
Союза Балканских Республик Зораном Янкезом.
В течение последних десяти лет Карделю удавалось успокоить Первого
даже тогда, когда он был вне себя от ярости, что повторялось в последнее
время все чаще и чаще. По мере того как усложнялась
социально-экономическая структура Народной Демократической Диктатуры, по
мере того как индустриализация в геометрической прогрессии умножала
количество автоматизированных производств, руководить страной становилось
намного труднее, чем раньше. Одно дело - с винтовками и гранатами в руках,
после разрушительной войны, уничтожившей лучшую часть нации, захватить
власть и даже удерживать ее, управляя неграмотными крестьянами и
необученными рабочими. Однако для проведения индустриализации требуются
ученые и технические специалисты. Любой олух может орудовать лопатой или
выполнять простейшие операции на бесконечном заводском конвейере. Но в век
автоматизации практически все рабочие должны иметь высокую квалификацию,
для неучей работы нет. Население Народной Демократической Диктатуры давно
уже не шло бессловесной толпой за своими вождями, и проблемы, которые
возникали теперь, не так-то просто было разрешить.
Да, Первый все чаще приходил в ярость. Александр Кардель видел, что
Янкез догадывается о многом - не понимая сути проблем, о которых ему
сообщали планирующие органы. А неуверенный в себе человек, неважно,
диктатор он или землекоп, чувствует себя подавленным.
Лицо Зорана Янкеза появилось на экране видеотелефона. Он был вне себя
от злости и сразу набросился на своего помощника:
- Кардель! Ты понимаешь, что этот... твой идиот затеял на этот раз?
В глубине души Кардель испугался. С Первым было все труднее и
труднее, особенно в последние дни. Он начал льстиво:
- Зоран, я...
- Не смей называть меня Зораном! И будь добр, не льсти после тех
предательских советов, что ты дал мне за эти месяцы. - Первый был так
разгневан, что его толстые щеки тряслись от ярости.
Кардель никогда не видел его таким рассерженным. Он сказал
примирительно:
- Товарищ Янкез, я пришел к выводу, что мне следует посоветоваться с
вами, не стоит ли нам лишить этого молодого смутьяна всех полномочий и
отправить его...
- Меня не интересует, что ты собирался сделать. Я решил положить
конец этой подрывной деятельности. Мне надо было еще тогда, когда ты
сообщил мне, что он сын Любо Пекича, понять, что на самом деле он враг
народа. Я знаю, что у Пекичей в крови. Я сам допрашивал Любо. Упрямый,
нераскаявшийся, злобный враг революции. И сын пошел по той же дорожке.
У Карделя хватило мужества сказать:
- Товарищ, я думаю, что Пекич-младший заблуждается, а не совершает
предательство осознанно. Я...
- Кардель, не смей называть меня товарищем, - прорычал Первый. - Я
знаю, что ты замыслил. Почему ты дал этому провокатору, этому
троцкистскому бандиту нелепые полномочия? Вы оба составили заговор, чтобы
подорвать мой авторитет. Кардель, я обо всем доложу на секретариате
Исполкома. Ты зашел слишком далеко.
У Александра Карделя были свои недостатки, но трусом он не был. Он
сухо сказал:
- Прекрасно, гражданин. Но, может быть, вы мне скажете, что Иосип
Пекич натворил на этот раз? Я давно не получал сообщений от него.
- Что он натворил? Ты, дурак, предатель и дурак, вообще не получал от
него донесений. Он был в Македонии, где в полную силу идут работы по
освоению целины.
Кардель поперхнулся, услышав это.
Янкез продолжал рычать:
- В течение трех лет погодные условия были таковы, что эти чертовы
дожди никак не выпадали в соответствии с планом, отсюда все наши беды. Но
этот дурак! Этот жалкий предатель!
- Что он сделал? - спросил Кардель, заинтригованный, несмотря на
грозившую ему опасность.
- Да он попросту отменил всю программу. Говорил что-то о выветривании
почвы. Какую-то ерунду насчет контурного земледелия. И даже требовал
засадить лесами часть территории. Нес явную чушь насчет водоразделов. Он
просто заворожил всех работников. Они его открыто поддерживают.
Кардель знал, что в прошлом Янкез был шахтером и не имел ни малейшего
опыта работы на земле. Тем не менее план освоения целины был его любимым
детищем. Он окидывал внутренним взором необозримые поля кукурузы, маиса,
как называют ее американцы. Кукуруза накормит огромные стада свиней и
крупного рогатого скота, так что в конечном счете Союз Балканских
Советских Республик выйдет на первое место в мире по потреблению мяса на
душу населения.
Первый продолжал бушевать. Кричал что-то о заговоре среди своих
приближенных. О том, что они собираются свергнуть его, Зорана Янкеза, и
продать революцию западным державам, но что ему, Зорану Янкезу, уже
приходилось раскрывать такие заговоры. Он, Зоран Янкез, знает, что делать
в таких случаях.
Александр Кардель улыбнулся иронично и сухо и резким щелчком выключил
экран. Он вставил сигарету в маленький, похожий на трубку, мундштук, зажег
ее и приготовился к неизбежному.
Вскоре после этого в дверь постучали.
Зоран Янкез сидел в своем кабинете в Министерстве внутренних дел,
тяжелый армейский револьвер лежал у его правой руки, а слева стояла
наполовину пустая литровая бутылка сливовицы и стакан с водой.
Покрасневшими глазами Янкез сосредоточенно изучал бесконечные донесения
своих агентов, иногда отрываясь, чтобы прорычать команду в микрофон.
Несмотря на усталость после бессонной ночи. Первый чувствовал себя в своей
стихии. Как он и сказал этому глупцу Карделю, ему такое не впервой. Не
случайно Генеральным секретарем был именно он.
Янкез положил свою мясистую лапу поверх донесений. Он чувствовал
поднимавшуюся в нем ярость. Он догадывался что в последнее время скорее
всего был составлен заговор с целью подорвать его здоровье постоянными
