и стрелы, бумеранги, воздушные пистолеты, спортивное снаряжение,
всевозможные коллекции - от различного вида индейских наконечников для
стрел до бабочек. Был там еще маленький столик для работы, два складных
стула и старого образца армейская походная кровать.
Когда Рексу было еще около десяти лет, он обнаружил, что когда он
ложился на своей кровати у двери, вытянувшись и делая вид, что читает, и
оставлял дверь приоткрытой, он мог уловить большую часть разговора,
который велся в большой гостиной. И на протяжении нескольких лет у него
была положительная склонность к подслушиванию. Совесть его при этом совсем
не мучила. Надо признать, в раннем возрасте у человека нет особых
этических принципов, они появляются позже - если вообще появляются.
Нельзя сказать, что он мог понять большую часть из того, что говорил
отец, в частности, когда он разговаривал с коллегами на научные темы или
когда обсуждал с друзьями политику и экономику или текущие события. После
смерти матери, молодой Рекс Моррис не раз убеждался в том, что большинство
из того, что говорил его отец, по-прежнему выше его понимания. Это его
раздражало. Взрослые разговоры были так притягательны.
Однако молодой Рекс развил удивительную образную память на слова
отца, почти фотографическую. Это проявилось в том, что позднее он мог без
особых усилий воспроизводить целые предложения из рассуждений старшего
Морриса, аргументы и доводы. Обсуждения, которые в детстве были выше его
понимания, стали через несколько лет более понятными.
Однажды он был у себя в комнате с закрытой дверью и работал над
моделью космического спутника, настолько увлеченно, что не заметил, что у
отца посетитель. Наконец, он отбросил свои инструменты, вскочил на ноги и
бросился к двери с намерением пойти в автокухню и заказать себе бутерброд.
Уже в дверях он остановился. Он услышал, что отец в соседней комнате
о чем-то жарко спорит. Ничего так не волновало Рекса в возрасте десяти
лет, как диспуты взрослых.
Он оставил дверь приоткрытой, взял схему конструкции своей модели,
вытянулся на кровати и с невинным видом стал изучать ее, навострив уши.
Леонард Моррис говорил:
- Конечно, это была революция. Это была одна из самых фундаментальных
социальных революций, которые видел мир.
Другой голос - Рекс узнал, что это был голос Майка Уитона, друга отца
из Таоса - возражал:
- Революция - это несколько спорное слово. Авторитеты предпочитают
рассматривать учреждение Техната как эволюцию, а не революцию.
Ученый презрительно фыркнул на это.
- Спорные слова, спорные слова! Ради Бога, как слово может быть
спорным? Идеи могут быть спорными, но слова - это просто средство для
выражения идей. Как могла появиться эта дурацкая тенденция, я не знаю.
Она, кажется, зародилась в середине 20-го столетия. Совершенно неожиданно
такие слова, как социалист, левый, коммунизм, пропаганда, марксизм,
агитатор, революция и т.п. стали дрянными, на которые реагировали
автоматически и совершенно бездумно. Невозможно было больше обсуждать
такие проблемы, потому что мысленный железный занавес опускался, как
только употреблялись эти слова - даже не сами понятия, а слова.
Голос Уитона, немного печальный, снова вступил в беседу.
- Пусть будет так, Леонард, установление Техната было достигнуто
мирным путем и...
- Кто возражает!
- Ты же использовал термин "революция".
- Революция не обязательно должна быть насильственной.
Наступило молчание. Леонард Моррис заговорил снова:
- Революция просто означает коренные общественно-экономические
изменения. Она может быть, но не обязательно, насильственной. Например,
какая общественно-экономическая система господствовала в Англии, скажем, в
16-ом столетии?
- Ну, феодализм, я думаю.
- А какую общественно-экономическую систему Англия имела в 19-м
столетии?
- Ну, капитализм.
- Очень хорошо, в таком случае, когда же произошла революция?
Революция в смысле Французской революции или большевистской революции в
России? Или даже Американской революции 1776 года?
- Ну, я не знаю.
- Ее не было! - произнес торжествующее старший Моррис. - Революция
происходит всегда на протяжении периода времени, шаг за шагом, и таким
было установление Техната здесь, в Северной Америке. Ее можно было
предсказать за полстолетия, если серьезно вникнуть в эту проблему.
- Задним умом судить всегда легче, - сухо сказал другой голос.
Молодой Рекс Моррис в соседней комнате прислушивался изо всех сил, но
понял тогда не более половины. Его это раздражало, но он не двинулся со
своего выгодного места. У него было чувство, что отец выигрывает спор, но
тогда он не был беспристрастным слушателем.
Леонард Моррис снова углубился в предмет:
- Классический капитализм начал отмирать, когда стали уходить в
прошлое занятия первого и второго рода, а занятия третьего и четвертого
рода стали основными для большинства работающих.
- Поясни для непосвященных.
Ученый нетерпеливо сказал:
- Занятия первого рода - это горное дело, сельское хозяйство, лесное
дело, охота, рыбная ловля. Занятия второго рода - это те, которые связаны
с обработкой продуктов занятий первого рода, а занятия третьего рода
связаны с обслуживанием занятий первых двух родов.
- Ну, а что же такое, о Великий Скотт, занятия четвертого рода?
- Это те, которые связаны с обслуживанием занятий третьего рода или
самих себя. В действительности, это такой тип занятий, какой мы установили
при Технате для касты Технологов. Занятия в различных правительственных
службах, некоммерческих группах, управление высокого уровня, высшее
образование и т.п.
- И ты думаешь, что появление этого рода занятий представляло собой
революционное изменение?
- Конечно же. В условиях классического капитализма предприниматель
был хозяином своего предприятия. Он процветал или разорялся в зависимости
от своих способностей. Это была социальная система по типу "человек
человеку волк", но тогда все они были такими. Были и более приятные слова
для ее характеристики, такие как "частное предприятие" или "свободное
предпринимательство", но это была такая же безжалостная общественная
система, каким был в свое время подорожный сбор или же наша теперешняя
система.
- О, Леонард.
- Да, я так думаю.
- Ну, я надеюсь, твои слова не дойдут до Функционального Ряда
Безопасности.
- Это одна из причин, почему я называю наше общество еще более
безжалостным. По крайней мере, в большинстве Западных стран, включая нашу,
существовала раньше свобода слова и печати. Мы могли сказать все, что
заблагорассудится. Более уверенными чувствовали себя в своем доме.
- Ну, - с некоторым стеснением перебил его другой голос - давай
вернемся к так называемой революции.
- Она началась, я думаю, после Второй мировой войны. Корпорации стали
настолько крупными, что отдельные личности не могли больше управлять ими,
как это делал Генри Форд, будучи абсолютным диктатором в своей индустрии,
или же Джон Д.Рокфеллер. Ее называли управленческой революцией, а иногда
новым индустриальным состоянием. В Англии один экономист назвал ее
системой отбора по оценкам - меритократией. Иными словами, появилась новая
группа людей, которые занимались управлением и контролем индустрии, но не
владели ею. Старые магнаты, которые владели ею, невзирая на высокие налоги
на наследство, доходы и корпорацию, через контрольные пакеты акций, не
были более необходимым элементом в обществе и постепенно теряли силу.
Рекс Моррис, по-прежнему, весь - внимание, не понял этого, но он
начал осознавать тот факт, что слова его отца не совпадают в точности с
тем, что он уже изучал в школе. У него зародилось тревожное предчувствие.
Леонарду Моррису не следовало бы высказываться так, даже в беседе со своим
старым другом, таким, как Майк Уитон, которого Рекс в своем юношеском
восприятии считал несколько напыщенным.
Ученый продолжал:
- Меритократия утверждалась по мере укрупнения корпораций. К середине
20-го столетия две сотни корпораций производили половину всех товаров и
услуг из числа годового объема производства в Соединенных Штатах и имели
две трети всех финансовых активов, приходящихся на производство. Пятьдесят
крупнейших из них имели свыше трети этих всех активов. А три из них -
"Стандард Ойл" из Нью-Джерси, "Дженерал Моторс" и "Форд" - имели более
крупный доход, чем все фирмы страны вместе взятые. Годовые доходы только
"Дженерал Моторс" в 8 раз превышали доходы штата Нью-Йорк и составляли
немногим менее одной пятой доходов Федерального правительства.
И это было только началом. Каждый год приносил слияние этих крупных
корпораций, и так до тех пор, пока, исходя из практических нужд, все
производство и услуги оказались в руках горстки суперкорпораций, а они, в
свою очередь в руках меритократии, если хотите ее так называть.
- Ты называешь это революцией? - улыбнулся Уитон.
- Да, или... по крайней мере, она переросла в революцию. В то же
самое время правительство как одна из разновидностей меритократии - я имею
в виду настоящее правительство, профессиональных чиновников, а не
избираемых, зачастую простофилей - взяло на себя руководство возрастающего
количества направлений экономики. Образование, рельеф, контроль
загрязнения среды, расходование национальных ресурсов, медицина перешли в
их ведение из рук местной администрации и предприятий. Через несколько
десятилетий оказалось, что Федеральное правительство и гигантские
корпорации осуществляют полный контроль экономики и сами находятся в руках
нового класса - можете называть его, если хотите меритократией - который
достиг своего положения власти благодаря своим способностям, а не по
наследству или статусу. Это не замедлило привести к возникновению Техната.
Уитон не сдавался.
- Ладно, пусть будет революция, если ты так хочешь. Мне кажется, это
вопрос терминологии. Однако прежде мне казалось, что ты находился в
оппозиции к нашему современному образу жизни. Из только что услышанного же
я могу заключить, что ты в восторге от него.
В голосе Леонарда Морриса чувствовалось удивление.
- О, нет никакого смысла находиться в оппозиции по отношению к
истории. Слишком поздно изменять ее. Моя основная идея заключается в том,
что сейчас наступило время для другой революции.
- Что? - изумленно воскликнул его друг. - Ты с ума сошел - говорить
такие вещи.
Но это было в стиле Леонарда Морриса - говорить такие вещи, как все
чаще убеждался молодой Рекс. А когда он стал старше, это все чаще стало
расстраивать и беспокоить его. Из книг и от своих учителей он получал
информацию о реальном состоянии вещей и о том, какие события в прошлом
привели в конце концов к этому лучшему из миров.
В раннем возрасте он любил уединение. Настолько, что это вызывало
удивление у его сверстников касты Технологов. Его никогда не привлекали
спортивные зрелища, ему было скучно пассивно наблюдать, как другие часами
упражняются, не любил он и сам гонять мяч по полю.
К счастью, для него, дом отца располагался по соседству с
Национальным заповедником Таоса - Пуэбло - единственной оставшейся
индейской резервацией, сохранившей образ жизни американских индейцев до
прихода белого человека. По крайней мере, этот заповедник претендовал на
это. Сотни тысяч зевак-туристов приезжали ежегодно, чтобы осмотреть
деревню индейцев, Пуэбло, с ее пятиэтажными саманными постройками;
поглазеть на священное церемониальное помещение, кива, куда им запрещалось
