дверь сразу же открывается.
- Заходите, - говорит Сеймур.
Захожу. Сначала в полутемный коридор, потом в небольшой холл.
Обстановка значительно скромнее, чем в предыдущей квартире. Легкая мебель
из светлого дерева. Станка с непременной стереоаппаратурой, обязательный
маленький бар и две-три полки с дешевыми изданиями в пестрых обложках.
Украшением помещения является огромное окно, из которого видны соседние
крыши, а вдали - темный силуэт собора. Уютное жилище с едва уловимым
запахом запустения.
Сеймур закуривает сигарету и подходит к окну, словно забыл, что
пришел гость.
- Вы переселились к Мод? - спрашиваю я без особого интереса и сажусь
в кресло как раз против маленького вентилятора, который, наверное, только
что включили.
- Временно, временно, - бурчит американец. - Ровно на столько,
сколько будет продолжаться наш разговор. А вообще вы напрасно ревнуете.
- Вы даже не представляете, как боготворит вас эта женщина.
- Не время ли нам перейти к более серьезной теме? - замечает Сеймур,
отходя от окна.
Не ожидая моего согласия, он приближается к серванту и нажимает
кнопку, чтобы продемонстрировать мне запись разговоров. И конечно же, с
моим ценным участием. Сперва я разговариваю с Эрихом, потом с Томасом - об
оружии.
- Вторая запись не очень качественная, - говорит американец,
останавливая магнитофон. - Этот глупый хитрец решил избрать для торга
самое шумное место. Но, как видите, все слышно достаточно хорошо.
- Неплохая работа, - признаюсь я. - И сокрушительная документация. Но
есть один существенный недостаток.
- Ваша правда. Пока что в коллекции отсутствует голос важнейшего
собеседника. И именно по этому вопросу нам надо посоветоваться.
Сеймур открывает маленький бар и снова закрывает его.
- У этой женщины нечего пить...
Он берет новую сигарету, щелкает зажигалкой и говорит:
- Следовательно, Томас хочет устранить Эриха как посредника, чтоб
сохранить комиссионные. Это не беда. Эрих может фигурировать и как
человек, который обеспечивает транспорт, но он должен фигурировать.
- Мне кажется, что его хотят лишить и этой маленькой роли.
- Кто? - сводит брови американец.
- Ваша Сандра.
Излагаю в двух словах мысль Сандры о том, что Эрих - опасный человек.
- Мод мне этого не говорила, - замечает Сеймур.
- Я не исповедуюсь перед Мод. Разговор происходил с глазу на глаз.
Американец задумчиво молчит, поэтому я добавляю:
- Странно все-таки, что ваши женщины позволяют себе действовать по
собственному усмотрению.
- Ошибаетесь, Майкл, - качает головой американец. - Это не мои
женщины. Больше того, те две сестрички даже не подозревают о моем
существовании.
- Сестрички?
- Да, сестрички. Наверное, отцы у них разные, а мать одна. Но не
будем углубляться в такие мелочи. Сейчас приходится их использовать.
Сандру - в связи с ее отношениями с Томасом, а Дейзи - потому что она по
приказу Мод смогла установить отношения с Эрихом. Обеим сестричкам
известно только то, что Мод старается заключить соглашение, от которого
кое-что перепадает и им.
- В таком случае их действия могут быть достаточно неожиданными для
вас.
- Но не настолько, чтоб провалить операцию.
Остановившись посреди холла, Сеймур какое-то время молча насыщается
табачным дымом, потом переводит взгляд на меня.
- Сандра не стремится устранить Эриха. Ей на него начхать. Она
старается устранить Дейзи.
- А какое отношение к этой сделке имеет Дейзи?
- К этой - никакого. Но, наверное, имеет отношение к другой, учитывая
то, что брак - это тоже сделка. - И чтоб мне стало понятней, добавляет
после короткой паузы: - Связь между Томасом и Сандрой уже давно вела к
свадьбе. Но теперь на горизонте появилась младшая сестричка и привлекла
внимание жениха. Отсюда и защитная реакция старшей. Если вам необходимы
детальные подробности, получите их от Мод.
- Я не стремлюсь во что бы то ни стало получить информацию, Уильям. Я
уже вам объяснял, что не приехал на охоту.
- Жаль. А я только что собирался дать вам некоторые сведения
относительно программы "Спирит". Или включить по крайней мере еще одну
запись.
- Неужели Франк - тоже объект вашего шантажа? - сдержанно спрашиваю
я.
- Совсем нет. Франк - случайный помощник, точно так же, как и обе
сестры. Но вы ничего не говорите по поводу программы "Спирит".
- Вы же знаете, что я не из военной разведки.
- И все-таки эта тема занимала довольно заметное место в вашей
беседе.
- Вы имеете в виду монолог Франка? Разве я что-то отвечал на его
болтовню?
- Я не настолько глуп, Майкл, чтоб не понять, что к чему. Вы довольно
умело направляли болтовню Франка.
- Очень содержательная болтовня!
- Но не столь уж и бессодержательная.
Американец раздавливает окурок в роскошной пепельнице. Он
поднимается, делает несколько шагов к окну, потом снова возвращается и
садится. Этот человек ни минуты не сидит на месте.
- Отношения между сестрами - это всего лишь бытовая деталь, Майкл.
Если ею умело воспользоваться, можно значительно облегчить себе работу.
Важнее то, что Томас, вместо того чтоб привести нас к Райену, старается
закрыть путь к нему.
- А разве вы надеялись на другое?
- Да, можно было ждать и иного. Можно было ждать, что Томас, чтоб
обеспечить себе сотрудничество с Райеном, попробует подключить его к своим
проделкам. Но, кажется, Томас остерегается привлекать Райена, боясь, что
тот его уволит. И стремится как можно лучше использовать короткое время,
которое у него осталось. Считает, что бессмысленно делиться с кем-то
успехом, который может оказаться последним перед пенсией. Такой вариант не
на пользу нам, Майкл.
- Скажите об этом Томасу.
- Это вы скажете ему. И не прямо, а через Сандру.
Я не возражал. Мой интерес ко всему этому разговору чисто
академический.
"Можешь спокойно рассчитывать на меня, Уильям, - говорю я мысленно, -
но только до завтрашнего вечера. Завтра двадцать десятое".
- Этому хитрому глупцу Томасу надо втолковать, что для него крайне
важно, чтоб к соглашению был подключен Райен, - говорит Сеймур,
поднимаясь. - И надо, чтоб это втолковал ему человек, к которому он имеет
полное доверие, такой человек, как Сандра.
- Вы тешите себя иллюзиями относительно моей близости к этой даме.
Да, у меня был с нею короткий разговор с глазу на глаз, но...
- Для такого человека, как вы, близкие отношения с дамой - вещь
нормальная, было бы желание, - говорит американец, прохаживаясь по
комнате. - Женщины часто бОльшие реалистки, чем мужчины, так что вы,
очевидно, сможете ее убедить. Можете даже пообещать ей что-нибудь.
- Что именно?
- Устранить Эриха, то есть Дейзи.
- Но вы же сами говорите, что Эрих вам необходим.
- О Майкл, не прикидывайтесь наивным. Обещать - это еще не означает
выполнить. По крайней мере в нашей профессии нет такого правила.
- Как же ее убедить, что Райена надо привлечь любой ценой?
- Не торопитесь. Дойдем и до этого.
- А где гарантия, что Райен согласится?
Сеймур бросает на меня быстрый взгляд.
- Извечный импульс, Майкл, - это жадность. Согласно информации
Франка, рыба уже готова "клюнуть".
- Франк говорит "через месяц-два".
- А почему "через месяц-два"? Потому что Райен надеется к тому
времени избавиться от Томаса и заключить сделку сам.
- Значит, он будет ждать.
- Но он же не знает, что речь идет об одном и том же клиенте и об
одном и том же гешефте. Надо, чтоб у него сложилось впечатление, что это
срочное дело, неожиданная возможность провернуть быстрое и прибыльное
дельце.
- Не вижу никакой гарантии, что он ухватился за это дело.
- Гарантии в самом деле нет. Но, прежде чем решить, взяться за это
дело или нет, он проведет проверку, а это вынудит его встретиться с вами.
Не забывайте, что для вас важнее встреча, чем соглашение. От гешефта не
отказываются без веских причин, особенно когда его предлагает ваш помощник
по службе.
- Возможно, вы правы.
- Что ж, в таком случае мы можем перейти к деталям.
Когда наконец все обсуждено и уточнено до мельчайших подробностей, на
улице уже темно, мы сидим в полутьме. Только маленькая настольная лампа на
буфете излучает бледно-синий свет. В большом окне на фоне
темно-фиолетового ночного неба четко вырисовывается кафедральный собор,
освещенный прожекторами. Американец замер около окна; кажется, он
разглядывает собор, ибо внезапно спрашивает:
- Что вам напоминает эта громадина?
- Корабль.
- Вы не оригинальны. Он и построен так, чтобы напоминать корабль.
- Так почему он должен напоминать мне что-то иное?
- Кое-кто видит в нем окаменевший порыв. Извечный порыв человека
подняться над собой.
- Может, и так. Я не очень в этом разбираюсь. Во всяком случае,
сооружено крепко. Если он столько выстоял...
- Да, словно огромный зуб, что прогнил с течением времени и его
непрестанно укрепляют - пломбируют. Непрестанно! И в этом также порыв,
только напрасный, ибо невозможно избежать разрушительной силы времени. -
Он на минуту умолкает, потом продолжает дальше, будто говоря сам себе: -
Все гниет, распадается, превращается в пепел и пыль...
- А вы нисколько не изменились, - замечаю я. - Ваши размышления, как
и когда-то, напоминают мне надгробную речь, что началась когда-то давно и
продолжается безгранично долго.
- Зато вы совершенно безразличны к раздумьям, - бурчит Сеймур. - Вам
все понятно. Вы человек благородных чувств. А благородные чувства
предназначены для благородных призывов - отечество, класс и тому подобное.
- Вы возвращаетесь к очень давнему разговору, - говорю я, зевая. -
Собственно, что вас больше раздражает: то, что я чему-то предан, или то,
что вам самому не за что ухватиться?
- Меня раздражает ваша наивная вера, будто правда на вашей стороне, -
спокойно отвечает американец.
- Разве я виноват, если правда действительно на нашей стороне?
- Вы как дети, - снисходительно ворчит Сеймур. - Хорошо, допустим,
что правда на вашей стороне. Только какая польза от этого, если вместе с
нами, грешниками, погибнете и вы, праведники, а после нас уже не останется
никого, чтоб рассудить - кто был прав, а кто - нет?
- Снова надгробная речь, - говорю я.
- Мы с вами словно те два козла, что стоят один против другого на
узеньком мостике, столкнувшись лбами. Каждый нажимает, чтоб сбросить
другого в бездну, не думая, что, если до этого дойдет, пропасть поглотит
их обоих.
- Не обязательно обоих.
- Вот, вот: "Не обязательно обоих", - повторяет американец, подходя к
столу, чтоб загасить окурок. - Ваша логика такая же, как у того козла. Вы
не позволяете допустить даже как гипотезу разумную мысль о том, что
следует хоть немного отступить и дать возможность пройти другому, чтоб он
освободил вам дорогу.
- Отступите вы.
- Так, так, козлиная логика.
- А почему не логика истории?
Сеймур сидит напротив меня, я плохо вижу его лицо, зато чувствую, что
он заслонил от меня вентилятор.
- В отличие от ваших козлов, - говорю я, - мы с вами каждый раз
расходимся. Хочу лишь напомнить, что мы не исключаем разумного компромисса
и не раз это доказывали.
- О, "разумный компромисс"! Делаешь вид, будто делаешь шаг назад,
чтоб занять более удобную позицию.
Он умолкает, смотрит на меня и замечает:
- А вы не пьете.
- И вы тоже не пьете.
