прочитала меню и двинулась дальше. Я повернулся к дому, но и тогда не
обнаружил никаких преследователей.
В общей сложности я проболтался около полутора часов. Небо потемнело,
кажется, надвигалась весенняя буря. Было уже за десять, когда я вошел в
вестибюль своего дома. К лифту направлялся некто, хорошо мне знакомый:
блестящие платиновые волосы, красивая линия бедер. Ничего хорошего. Я
схватился за дверь лифта, когда она уже закрывала ее.
- О, чертовски рада видеть вас, Уилл! Какая удача! Я как раз
собиралась повидаться с вами.
- Прекрасно. - Я судорожно разыскивал в своих полупарализованных
мозгах спасательную соломинку. - У меня дома беспорядок... Могу я
пригласить вас куда-нибудь? Позавтракать? Кофе, к примеру?..
- О, что вы, нет! - Она мило захлопала ресницами. - Слишком много
беспокойства и... к тому же, я завтракала.
Она нажала кнопку, и кабина лифта начала подниматься. Я мог бы
поинтересоваться, откуда она знает, на каком этаже расположена моя
квартира. Но не поинтересовался.
- Я ни на что не стану обращать внимание, Уилл... Я знаю, как вы
беспомощные мужчины, управляетесь с домом. Все валяетесь где попало...
- Но...
- Да все нормально, не берите в голову! - Она взяла в плен мою руку и
положила ее себе на талию. - Просто надо кое о чем поговорить с вами, кое
о чем, ужасно для меня важном...
Мириам Дэйн болтала без умолку, но ничего существенного так и не
сказала. Когда мы очутились перед моей дверью, я сделал последнюю попытку
сбить Мириам с курса:
- У меня там приятель остановился. Он болен и... ну, долго спит. А
квартира маленькая. В самом деле, лучше бы мы с вами...
- Не беспокойтесь, Уилл. Я тоже не буду шуметь и только на минутку.
Передо мной была совсем не та женщина, с которой я познакомился у
Макса. Каким-то образом она стала старше. На вечеринке у Макса я не
заметил в ней стальной решимости. Теперь решимость была налицо, а в стали
присутствовал лютый холод. Мириам бросилась болтать и улыбаться, потому
что я перестал быть Санта Клаусам. Она посмотрела на меня так, словно
собиралась с помощью гипноза заставить мой ключ выскочить из кармана. Ключ
не послушался. Я уставился на нее в ответ, явно собираясь позабавиться
игрой "Кто кого переглядит". Ее улыбка окончательно умерла. Крошечная
туфелька с фальшивым бриллиантом на пряжке принялась постукивать по полу.
А потом спокойно и четко, безо всякого притворства, Мириам сказала:
- Мне необходимо увидеть Эйба Брауна.
Значит, они все-таки следили за ними ночью. Следили, но пока ничего
не предприняли. Пока еще. По-видимому, были слишком заняты. По-видимому,
полиция после смерти Дэниела Уолкера не оставила им свободного времени.
Говорят, нью-йоркская полиция за последние тринадцать или четырнадцать лет
стала невероятно честной.
- Зачем, Мириам?
- Зачем! - Ее изящный плечи дернулись. - После всего! Мы же
помолвлены. И вы это знаете. Я могла бы спросить, какое вам дело до всего
этого...
- Он пришел ко мне. Так что это стало моим делом.
- Вот как! Но он совершеннолетний. И его дело - дело партии.
Это была уже открытая война. Я сказал:
- Я все еще хочу знать - зачем?
- Вы не член партии. Какое вы имеете право знать?
- Он тоже не член партии. - Я говорил достаточно громко, чтобы мой
голос проник сквозь тонкую дверь.
- Не нужно кричать. - Она продемонстрировала белки своих глаз. - Это
ничего не даст, мистер Майсел. Не будьте так упрямы.
- Ладно. Входите. Но не откажите в любезности дать мне возможность
заглянуть в вашу сумочку.
- В мою... сумочку?
Вот тут я понял, что она чуть-чуть пользуется румянами: когда кровь
отхлынула от ее щек, на них проявились маленькие нездоровые розочки. Ее
правая рука рванулась к голубой сумке, но не успела даже открыть защелку:
на ней уже лежала моя рука. Если бы Мириам закричала, я оказался бы в
щекотливом положении. Но я был уверен, что она не станет кричать, и
оказался прав. Она выпустила из руки сумку и отшатнулась, коснувшись
пальцами своего великолепного рта.
Я еще раз оказался прав. Он лежал в сумочке. Двадцать второй калибр,
похож на игрушку, но вполне серьезная штучка. Как бы там ни было, а я
такие штучки ненавижу. Я проверил предохранитель, опустил оружие в карман,
а сумочку вернул владелице.
- Я ношу его для защиты, - сказала она, и в голосе зазвучали теперь
печальные нотки. - Приходится бывать везде... иногда в сомнительных
местах. - В печали появилось чувство собственного достоинства. - У меня
есть разрешение на его ношение. Могу вам показать. Оно здесь... где-то.
Пока она рылась в сумочке, слезы не удержались в глазах и докатились
до уголков ее рта. По-видимому, они появились непреднамеренно. Потому, что
она шмыгнула носом, ее маленький язычок метнулся к уголку рта, а руки все
еще суетились внутри сумочки.
- Вы не должны быть такими чертовски придирчивым...
- Оставьте в покое разрешение, - сказал я. - Я верну вам артиллерию,
когда вы уйдете. - Я пару раз стукнул кулаком по звонку и с шумом повернул
в замке ключ. - Войдете? - И невежливо прошел впереди дамы.
Шэрон с ногами сидела в кресле у окна. Абрахам по крайней мере точно
не слышал наших голосов за дверью. Он расположился на полу около нее,
полный спокойствия и даже какой-то сонный, и, по-видимому, его ничто на
свете не интересовало, кроме руки Шэрон, нежно перебирающей его волосы.
Шэрон улыбнулась и пробормотала:
- Знала, что это вы, потому и не вставала. Мы заговорили друг друга
до полусмерти, и...
Тут из-за моей спины возникла Мириам и сказала:
- Ох!
Я махнул рукой - этакий туманный человеческий жест, которым я хотел
объяснить, что ее появление - не моя вина. Абрахам услышал восклицание
Мириам и, открыв глаза, остолбенел. Когда же он все-таки поднялся, Шэрон
взяла его за руку, и я заметил, что он ничего не имел против этого. Шэрон
была полна решимости, но внешне невозмутима. Как невозмутим хороший
артиллерист, готовящийся к решающей битве.
Мириам, вероятно, еще никогда не выглядела более привлекательной, чем
сейчас. Она уже выиграла одну битву, битву с собственными слезами: они
теперь стояли в глазах, но не скатывались по щекам. Голубые брюки с
изысканной отделкой, белый меховой жакет, какая-то крохотная искорка на
шляпке, великолепие белых волос - перед нами стояла кроткая,
очаровательная, глубоко обиженная девушка.
- Полагаю, мисс Дэйн? - сказала безучастно Шэрон.
Мириам пыталась отделаться от нее одним пренебрежительным взглядом.
- Эйб, у меня нет никакого желания мешать чему бы то ни было, но тебя
хочет видеть Билл Келлер. Я имею в виду - немедленно.
- Извини. - Абрахам говорил ровно, болезненно ощущая свои слова, но
полностью спокойный в душе. (Я знал это.) - Мне не хочется видеть его.
- Как?!
- Извини, Мириам. Именно так.
Я бессильно прислонился к стене, старик, который может заняться
своими делами. Все закончится, как сказал Абрахам. Предстоящие минуты вряд
ли будут приятными, но в помощи мальчик явно не нуждался.
- Если увидишь Билла, можешь с таким же успехом передать это и ему. Я
не вернусь туда, Мириам, и больше не стану встречаться ни с кем из них.
Не думаю, что Мириам была готова к чему-либо подобному. Она явилась,
рассчитывая найти смущенного, легко поддающегося нажиму мальчика. Она
уставилась на свои руки, покраснела, побледнела. Она изо всех сил
стремилась скрыть предчувствие поражения и растущую панику, которая, я
чувствовал, была мало связана с ее отношением к Абрахаму. После нескольких
фальстартов она сказала ласково:
Эйб, на свете существует еще и такая вещь как верность.
Или ты не знаешь?
Абрахам кивнул:
- Да, они будут думать обо мне как о мерзавце. И Билл, и мистер
Николас, и остальные. Все в порядке. Я и сам думаю так, но свою верность я
подарил тому, кому - и я должен был бы знать это - она гораздо нужнее. Я
не вернусь к ним, Мириам.
- Существуют и другие верности, мисс Дэйн, - сказала Шэрон. - Вашего
лидера Джозефа Макса я бы тоже назвала неверным по отношению к своим
парням.
Я не думал, что Мириам сможет долго делать вид, будто не замечает
Шэрон. Но надо отдать ей должное - она старалась. Она посмотрела на
Абрахама, потом на кольцо на своей левой руке и прошептал:
- И даже ко мне ты не вернешься?
- Люди меняются, - сказала Шэрон.
Но и после этой реплики Мириам не взглянула на нее. Зато заговорил
Абрахам, и его слова казались ответом на реплику Шэрон.
- Доктор Ходдинг был уже сломлен, когда партия купила его, - сказал
Абрахам. - Не так ли, Мириам? Больной, сбежавший от действительности в
пьяный бред, потому что даже та работа, которую он выполнял в "Фонде
Уэльса", пугала его, пугала несмотря ни на что. Скажи мне, Мириам: почему
организация, которой полагалось быть открыто зарегистрированной
политической партией, субсидировала работы по изобретению нового
заболевания?
- Ложь! Это невозможно, Эйб!
- Это то, что случилось. - Абрахам покачал головой. Боль плескалась в
глубоких тенях его глаз, боль и, может быть, намек на сомнение. - Ты же
была там, на крыше, Мириам. Ты же сама сказала мне однажды, что в партии
не случается ничего, о чем бы тебе не становилось известно.
- Ты не понял. Мы не знали, что Ходдинг был...
- Не знали!
- Да, не знали. Он... Я могла бы сказать тебе... Ладно, я скажу, хотя
и не имею на это права.
Шэрон вдруг посмотрела не свою свободную руку и обнаружила, что та
сжата в кулак. Шэрон осторожно расслабила ее и проговорила:
- Да-да, скажите.
Мириам по-прежнему ухитрялась не замечать ее.
- Эйб! Макс только сейчас понял, кем в действительности был Ходдинг,
только сегодня утром. Именно поэтому ты должен вернуться. Николас говорит,
ты оставался с Ходдингом тет-а-тет, слышал что-то из его бреда. Макс
должен повидаться с тобой, услышать все прямо от тебя... Мне кажется, ты
очень многим нам обязан. А Билл Келлер болен, Эйб. Он потерял
самообладание. Мы все спали, никто из нас, а Билл болен, он не владеет
собой, не перестает спрашивать о тебе...
Она так же хорошо, как и я, видела, что он заколебался. Но,
по-видимому, она не видела руки Шэрон, а рука говорила больше, чем я мог
бы сказать любыми словами.
- Но Билл же никогда не болел...
- Тем не менее он болен! Я как раз пришла от него. О, Эйб, он же так
много сделал для тебя... Да никто и не просит тебя браться за какую-нибудь
партийную работу. Просто приди и повидайся с ним, поговори. В конце концов
он никогда раньше не просил тебя ни о какой помощи...
- Мириам, если он болен, ему вряд ли поможет встреча со мной,
поскольку я отверг те идеи, в которые он верит. И ты не сказала мне, что
вы собираетесь делать. Что сейчас с доктором Ходдингом?
- Это слишком грязная штука, чтобы рассказывать о ней. - Когда Мириам
требовалось благородство, оно было тут как тут. - Не думаю, что твоя
нынешняя компания пошла тебе на пользу, Эйб. Ты не возражаешь, если я
выражусь подобным образом?.. Ходдинг таков, каким он был всегда, только мы
не знали об этом. Ладно, слушай. Тебе вряд ли понравится, а может быть, ты
даже не поверишь тому, что мы в конце концов вытянули из этого жалкого
сумасшедшего старика...
- А методы? - сказала Шэрон, не обращаясь ни к кому персонально.
Мириам наконец соизволила заметить ее:
- Прошу прощения?
- Интересно, какие методы были применены для получения информации от
