Всех - бедных и богатых, сильных и слабых - дон Корлеоне принимает с
одинаковым почетом. Он никого не обижает. Таков уж его характер. Гости так
громко выражают восторг при виде дона Корлеоне, что сторонний наблюдатель
мог бы подумать, что счастливый жених - сам дон Корлеоне.
Вместе с ним у двери стояли трое его сыновей. На старшего, Сантино,
которого все, кроме отца, зовут Сонни, старые итальянцы смотрят косо;
молодые взирают на него с обожанием. Сонни был слишком высок для первого
поколения итальянских эмигрантов, а огромная шевелюра делала его еще выше.
У него было лицо купидона с довольно красивыми чертами, но толстые и
чувственные дугообразные губы и ямка на подбородке создавали впечатление
чего-то непристойного. Он был силен, как бык, и к тому же он был так щедро
одарен природой, что его жена (все это знали) боялась первой брачной ночи,
как еретики инквизиции. Шепотом поговаривали, что во время посещения им в
молодости злачных мест, даже самые искушенные в своем деле проститутки
требовали после тщательного изучения его естества двойной оплаты.
Здесь на свадьбе, несколько молодых широкозадых дам с глазами,
полными вожделения, следили за Сонни, но они напрасно тратили время. У
Сонни Корлеоне, несмотря на присутствие его жены и троих детей, были
сегодня планы относительно подружки сестры, Люси Манчини. Молодая девушка
сидела в своем розовом платье и венком на блестящих черных волосах за
столиком в саду. Всю неделю во время репетиций свадьбы она флиртовала с
Сонни, а утром даже пожала ему руку во время молитвы. Для девушки это
немало.
Ее не волновало, что он никогда не станет таким великим человеком,
как его отец. Сонни Корлеоне - сильный и смелый человек, а сердце у него
такое же большое и щедрое, как и член. У него буйный темперамент, и это не
раз заставляло его совершать ошибки. Он часто помогал отцу в делах, но
многие сомневались, сумеет ли Сонни стать достойным его наследником.
Второй сын, Фредерико, которого обычно звали Фред или Фредо, был
парнем, какого мечтал бы иметь сыном каждый итальянец. Исполнительный,
преданный, всегда готовый услужить отцу, он в тридцать лет жил с
родителями. Это был невысокий, крепко сложенный человек, со свойственной
его семье головой купидона, с некрасивой копной курчавых волос над круглым
лицом. Губы у Фреда не были столь чувственны, как у его брата, но зато
казались высеченными из гранита. Он часто впадал в депрессию, и в то же
время всегда был опорой отца; никогда не перечил ему и никогда не огорчал
отца скандальными историями с женщинами. Несмотря на все достоинства, у
Фредо не было того обаяния и той звериной силы, без которых не может
обойтись ни один руководитель, и он тоже не собирался унаследовать
семейное дело.
Третий сын, Майкл, не стоял вместе с отцом и братьями, а сидел за
столиком в самом безлюдном уголке сада.
Майкл Корлеоне был самым молодым из сыновей дона и единственным, кто
осмелился пойти против воли этого великого человека. Лицом он не походил
на братьев, и черные, как смоль, волосы были скорее прямые, нежели
курчавые. Его смуглая, оливкового цвета кожа, была удивительно красива и
больше шла девушке. У него был добрый и нежный взгляд. В свое время отца
даже беспокоила излишняя женственность младшего из его сыновей. В
семнадцать лет Майкл Корлеоне успешно выдержал, однако, испытание на
мужественность.
Теперь Майкл уселся в наиболее удаленном уголке сада, демонстрируя
как бы свою непричастность к взглядам отца и семьи. Рядом с ним сидела
американка, про которую все слышали, но которую до сегодняшнего дня никто
не видел. Она не произвела на семью Корлеоне особого впечатления. Слишком
худая, слишком светлая, черты лица слишком острые и в них чувствовался
слишком большой для женщины ум. Она вела себя слишком свободно для
девушки. Ее имя тоже было чужим для итальянского уха: Кей Адамс. Скажи
она, что ее предки поселились в Америке двести лет назад и что ее имя -
обычное для Америки, они просто бы пожали плечами.
Гости заметили, что дон не уделял особого внимания младшему сыну. До
войны Майкл был его любимым сыном, и все думали, что именно он в
надлежащий момент возьмет в руки управление семейным делом. Он унаследовал
спокойную силу отца и врожденную способность внушать людям уважение. Как
только вспыхнула вторая мировая война, Майкл Корлеоне записался
добровольцем в военно-морской флот, и тем самым пошел против воли отца.
У дона не было никакого желания позволить младшему из своих сыновей
погибнуть за совершенно чуждую ему державу. Врачам была дана крупная
взятка. Но Майклу был 21 год, и ничего нельзя было сделать без его
содействия и против его желания. Он пошел на фронт и воевал на Тихом
океане. Он дослужился до звания капитана и получил много наград. В 1944
году его фотографию поместил журнал "Лайф". Друг показал журнал дону
(члены семьи не осмелились этого сделать), тот презрительно шмыгнул носом
и сказал:
- Он творит чудеса для чужих.
В начале 1945 года Майкл был ранен; его демобилизовали и поместили в
госпиталь, но он не догадывался, что демобилизация была организована
доном. Он пробыл дома несколько недель, а потом, опять не посоветовавшись
с отцом, поступил в Дортмутский колледж в Ганновере и оставил отцовский
дом. Свадьбу сестры он собирался использовать для того, чтобы познакомить
домашних со своей будущей женой - этой бесцветной американкой.
Майкл Корлеоне развлекал Кей Адамс рассказами о нескольких самых
живописных гостях. Она, со своей стороны, тоже заметила, что гости очень
экзотичны и, как всегда, он был очарован ее непосредственностью и
интересом ко всему новому и чуждому. В конце концов, она обратила внимание
на группу мужчин, собравшуюся возле бочки с домашним вином. Это были
Америго Бонасера, пекарь Назорине, Антони Копола и Лука Брази. Она
заметила, что эта четверка не выглядит слишком счастливой. Майкл
улыбнулся.
- Верно, - сказал он, - у них нет особого повода для радости. Они
хотят встретиться с отцом наедине. Они хотят просить его об одолжении.
Легко было заметить, как все четверо непрерывно следили за каждым
движением дона.
Дон Корлеоне только собирался выйти навстречу гостям, когда в
отдаленном конце аллеи остановился большой "шевроле". Двое мужчин на
переднем сиденьи вытащили из карманов пальто записные книжки и, не таясь,
начали записывать номера машин, стоящих по обочинам дороги. Сонни
повернулся к отцу и сказал:
- Нет сомнений, эти ребята - полицейские.
Дон Корлеоне пожал плечами.
- Улица мне не принадлежит. Они имеют право делать все, что им
вздумается.
Тяжелое лицо Сонни покрылось красными пятнами:
- У этих грязных выродков нет ничего святого.
Он спустился по лестнице и направился к месту, где стоял "шевроле". С
выражением гнева на лице посмотрел на шофера, но тот спокойно показал
Сонни зеленое удостоверение. Сонни отошел, не сказав ни слова. Он
надеялся, что шофер выйдет из машины и пойдет за ним следом, но этого не
случилось. У лестницы он сказал отцу:
- Это ребята из ФБР. Они записывают номера машин. Сопляки!
Дон Корлеоне знал, кто это. Ближайшим друзьям он посоветовал приехать
на свадьбу на чужих автомобилях. Он был не в восторге от идиотского
поведения сына, но переполох пойдет на пользу непрошеным гостям. Поэтому
дон Корлеоне не сердился. Он давно понял, что общество часто наносит
обиды, которые надо уметь стерпеть, потому что в этом мире беднейший из
беднейших способен однажды открыть глаза и отомстить сильнейшему из
сильнейших.
В саду за домом заиграл оркестр. Все уже собрались. Дон Корлеоне
выбросил из головы мысли о незванных гостях и повел двух своих сыновей к
праздничному столу.
В огромном саду сотни гостей. Некоторые танцуют на украшенной цветами
деревянной сцене, остальные сидят за длинными столами, заставленными
всевозможной снедью и кувшинами с домашним вином. Невеста, Конни Корлеоне,
сидит за особым столом на возвышении, рядом с женихом, дружками и
подружками. Все в традициях старой доброй Италии. Это не совсем по вкусу
Конни, но она столько раз огорчала отца при выборе мужа, что на этот раз
решила порадовать его, согласившись на свадьбу "по-итальянски".
Жених, Карло Ричи, был сыном сицилианца и итальянки с севера, от
которой унаследовал светлые волосы и голубые глаза. Его родители жили в
Неваде, а самому Карло пришлось оставить этот штат из-за незначительного
столкновения с законом. В Нью-Йорке он познакомился с Сонни Корлеоне, а
через него - с Конни. Дон Корлеоне послал, разумеется, верных друзей в
Неваду, и те доложили, что столкновение с законом состояло в излишне
поспешном использовании пистолета, что дело несерьезно и его очень просто
изъять из книг, сделав тем самым прошлое юноши безукоризненно чистым. Они
вернулись с разрешением открыть азартные игры в Неваде, в котором дон
Корлеоне был очень заинтересован. Он умел извлечь выгоду из любого дела, и
это было то самое, что привело дона к вершине его величия.
Конни Корлеоне была не слишком красивой девушкой, очень худой и
нервной и наверняка, должна была в будущем превратиться в сварливую бабу.
Но сегодня, в белом подвенечном платье, она казалась почти красавицей. Ее
рука покоилась под деревянным столом на мускулистом бедре жениха.
Он казался ей необычайно красивым. На самой заре своей юности Карло
Ричи тяжко трудился в пустыне под открытым небом, и теперь у него были
могучие руки, а плечам было явно узко в свадебном фраке. Его согревали
восхищенные взгляды невесты, и время от времени он наполнял ее рюмку
вином. Они были так церемонны и вежливы друг с другом, что казались
водевильными актерами. Но его глаза, не отрываясь смотрели на огромный
шелковый кошель, переброшенный через плечо невесты. Он был уже доверху
завален желтыми конвертами. Сколько в нем денег? Десять тысяч? Двадцать?
Карло Ричи улыбнулся. Это только начало. Он вступает в королевскую семью.
Теперь им придется заботиться о нем.
В толпе гостей еще один человек не отрывал взгляда от кошелька. Это
был молодой человек с гладкой беличьей головкой. Просто в угоду привычке
Пауло Гатто размышлял, как он мог бы схватить этот жирный кошелек. Мысль
забавляла его, но он знал, что это безнадежное дело, пустые мечтания,
детский сон, подобный тем, в которых танк подбивают пистолетом, заряженный
горохом. Он посмотрел на своего босса, Петера Клеменца, тучного пожилого
господина, который кружил молодых девушек в вихре деревенской тарантеллы.
Громадный Клеменца танцевал с несомненным изяществом, и гости с
удовольствием рукоплескали ему. Женщины наперебой тянули его за рукав,
предлагая себя в качестве следующей партнерши. Молодые парни сошли со
сцены и теперь хлопали в ладоши, стараясь угнаться за бешеным ритмом
мандолины. Когда Клеменца плюхнулся, наконец, в кресло, Пауло Гатто поднес
ему стакан холодного, как лед, черного вина и вытер ему лоб своим шелковым
платком. Клеменца хлебал вино и дышал, словно кит. Но вместо того, чтобы
поблагодарить Пауло, он коротко произнес:
- Нечего глазеть на танцы, делай свое дело. Пройдись по кварталу и
посмотри, все ли в порядке.
Пауло смешался с толпой. Оркестр ушел на перерыв. Молодой человек по
имени Нино Валенти поднял мандолину, поставил левую ногу на стул и запел
неприличную песенку о любви. Красивое лицо Нино Валенти распухло от
беспробудного пьянства. Он закатывал глаза, и язык его произносил одно
