Он вышел из дому. Было уже темно и декабрьский ветер со свистом
носился между домами. Сонни не боялся выйти в ночь. Все восемь домов
принадлежали дону Корлеоне. Два дома у входа в аллею были сданы своим
людям. Из остальных шести домов, построенных в виде полумесяца, один
принадлежал Тому Хагену и его семье, а самый маленький и неприметный -
самому дону. Три дома занимали друзья и бывшие соратники дона. На крышах
этих домов были установлены прожекторы, так ярко освещавшие аллею, что
даже мышь не могла бы остаться незамеченной. Сонни пересек дорогу, подошел
к дому отца и открыл дверь собственным ключом. Он громко прокричал:
- Где ты, мама?
Мать вышла из кухни. В открытую дверь проник запах жаренного перца.
Сонни не дал ей ничего сказать, обнял и заставил сесть.
- Только что мне звонили, - сказал он. - Не волнуйся. Отец в
больнице. Он ранен. Одевайся, мы поедем туда. Я иду за машиной и шофером.
О'кэй?
Мать посмотрела на него долгим взглядом, а потом спросила
по-итальянски:
- Они стреляли в него?
Сонни утвердительно кивнул головой. Мать на минуту склонила голову и
задумалась, а потом вернулась на кухню. Сонни пошел за ней. Мать выключила
газ под сковородкой с перцем, а потом поднялась в спальню. Сонни взял
прямо со сковородки перец и сделал себе бутерброд; жир стекал с его
пальцев на пол. Он вошел в кабинет отца и вытащил из ящика письменного
стола телефон. Этот телефон был зарегистрирован под вымышленным именем.
Первым он позвонил Луке Брази. Никто не отозвался. Потом он связался с
командиром резервного отряда в Бруклине, в преданности которого дону никто
не сомневался. Имя этого человека было Тессио. Сонни вкратце рассказал
ему, что произошло и что он от него хочет. Тессио должен был мобилизовать
пятьдесят человек, на которых можно положиться, и послать их в больницу и
в Лонг-Бич. Тессио спросил:
- Клеменца тоже ранен?
- В настоящий момент я не хочу использовать людей Клеменца, - ответил
Сонни.
Тессио сразу понял, и после короткой паузы сказал:
- Прости меня, Сонни, но я хочу тебе сказать то, что сказал бы в
такой ситуации твой отец: не торопись с выводами. Я не могу поверить, что
Клеменца нас предал.
- Спасибо, - сказал Сонни. - Я тоже так думаю, но в то же время надо
соблюдать осторожность. Верно?
- Верно, - ответил Тессио.
- И еще, - сказал Сонни. - Мой младший брат Майк учится в
Нью-Хэмпширском колледже, в Ганновере. Позаботься о том, чтобы несколько
надежных людей из Бостона поехали туда и привезли его. Пусть посидит
здесь, пока все не утихнет. Я позвоню ему и скажу, чтобы ждал их.
- О'кэй, - сказал Тессио. - Как только улажу все дела, приду в дом
твоего отца. Моих парней ты ведь знаешь, верно?
- Да, - ответил Сонни. Он повесил трубку. Потом подошел к маленькому
настенному сейфу и открыл его. Оттуда он вытащил записную книжку в синем
переплете, открыл ее и разыскал нужную запись: "Рэй Фаррел, 5000 долларов
в канун Рождества", затем шел номер телефона. Сонни позвонил по этому
телефону и спросил:
- Фаррел?
На другом конце провода ответили:
- Да.
Сонни сказал:
- Говорит Сантино Корлеоне. Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу, и я
хочу, чтобы ты сделал это немедленно. Даю тебе два телефонных номера, а ты
сообщи мне содержание всех бесед, которые велись по этим номерам на
протяжении последних трех месяцев.
Он дал Фаррелу номера домашних телефонов Пауло Гатто и Клеменца.
- Это очень важно, - добавил он. - Сделай все до полуночи и у тебя
будет веселый праздник.
Он снова позвонил Луке Брази. В ответ неслись протяжные гудки. Сонни
начал было беспокоиться, но потом решил отбросить все сомнения. Знай Лука,
что случилось, он тут же бы явился сюда. Сонни откинулся на спинку
вращающегося кресла. Через час в доме будет полно народу, и ему придется
отдавать распоряжения. Только теперь он понял, насколько все серьезно. Это
первое испытание силы и могущества семейства Корлеоне за последние десять
лет. Нет никаких сомнений, что за всем этим стоит Солоццо, но он никогда
не осмелился бы обрушить такой удар, не заручившись поддержкой по меньшей
мере одного из пяти больших семейств Нью-Йорка. Наверное его поддерживает
семейство Татаглия. Это означает либо войну, в которую будут вовлечены все
силы, либо немедленное соглашение на условиях, продиктованных Солоццо.
Сонни печально усмехнулся. Хитрый Турок все отлично запланировал, но ему
не повезло. Старик жив, и это означает войну. А с Лукой Брази и деньгами
семьи Корлеоне результат может быть только один. И снова беспокойная
мысль: где Лука Брази?
3
В машине вместе с Хагеном и водителем было четыре человека. Хагена
посадили на заднее сиденье между теми двумя верзилами, что подошли к нему
сзади. Солоццо сидел спереди. Человек, сидевший справа от Хагена, натянул
ему на глаза шляпу, так что Хаген не мог ничего видеть.
- Если пошевелишься, пристрелю, - предупредил он.
Поездка длилась недолго, максимум двадцать минут, но когда они вышли
из машины, было уже темно, и Хаген никак не мог определить, куда его
привезли. Его повели в какую-то квартиру на нижнем этаже и усадили на стул
с прямой спинкой. Сам Солоццо уселся за кухонный стол, прямо напротив
Хагена. Его темное лицо напоминало морду хищника.
- Мне не нужно, чтобы ты боялся нас, - сказал он. - Я знаю, что ты не
принадлежишь к мускулистой части семейства и прошу лишь об одном: помоги
Корлеоне и мне.
Дрожащей рукой Хаген поднес сигарету ко рту. Один из присутствующих
поставил на стол бутылку виски и позволил Хагену сделать несколько глотков
из фарфоровой кружки. Хаген быстро выпил обжигающий внутренности напиток.
Руки его перестали дрожать, и в ногах он уже не чувствовал слабости.
- Твой босс умер, - сказал Солоццо. Он запнулся, пораженный
выражением лица Хагена. Потом продолжил, - мы накрыли его возле конторы,
на улице. Как только мне стало об этом известно, я взял тебя. Ты должен
помирить меня с Сонни.
Хаген не ответил. Он и сам не ожидал от себя подобной реакции. Печаль
и страх перед смертью смешались в нем. Солоццо снова заговорил:
- Сонни был в восторге от моего предложения. Верно? Ты тоже знаешь,
что это неглупое предприятие. У наркотиков большое будущее. Я готов пойти
на новую сделку и хочу, чтобы ты повлиял на Сонни.
- Нет никаких шансов, - ответил Хаген. - Сонни использует все, что у
него есть, чтобы отомстить тебе.
- Это будет его первой реакцией, - раздраженно бросил Солоццо. - Ты
должен вложить немного ума в его голову. На моей стороне семейство
Татаглия со всеми их людьми. Остальные семьи Нью-Йорка согласятся на любые
условия, лишь бы положить конец войне между нами, так как эта война
нанесет удар по их интересам. Если Сонни пойдет на сделку, это будет на
руку всем, в том числе и друзьям дона.
Хаген посмотрел на свои руки, но не ответил. Солоццо продолжал
говорить убежденным тоном:
- Дон провалился. В свое время я никак не мог бы до него добраться.
Остальные семьи не доверяют ему, потому что он сделал тебя советником, а
ведь ты не только не сицилиец, но даже и не итальянец. Если дело дойдет до
большой войны, то семейство Корлеоне исчезнет с лица земли, но от этого
все, в том числе и я, только проиграют. Мне нужны политические связи
семейства даже больше, чем деньги. Поговори же с Сонни, поговори с
капорегиме <капорегиме - командир боевого отряда. - итал.>, и ты
предотвратишь кровопролитие.
Хаген снова попросил налить ему виски.
- Я попытаюсь, - сказал он. - Но Сонни очень упрям. И, кроме того,
даже он не в состоянии удержать Луку. Лука доставит тебе больше хлопот,
чем остальные. Если я поддержу твое предложение, мне тоже придется
остерегаться Луки.
- Я уж обращу внимание на Луку, - тихо сказал Солоццо. - А ты займись
Сонни и остальными. Слушай, передай им, что Фредо мог бы отправиться на
тот свет вместе со стариком, но мои люди получили указание не стрелять в
него. Мне не нужны были лишние жертвы. Можешь им сказать, что Фредо жив
лишь благодаря мне.
Только теперь Хаген пришел в себя, впервые поверив, что Солоццо не
намеревается ни убивать его, ни держать в качестве заложника. Страх
отпустил его. Хаген попытался оценить ситуацию. Если он откажется помочь
Солоццо, его убьют. Но Солоццо хочет от него лишь одного: чтобы он
представил все дело в правильном свете. И теперь, размышляя обо всем этом,
он понял, что Солоццо прав. Надо приложить все усилия, чтобы предотвратить
войну между семействами Татаглия и Корлеоне. Корлеоне должны похоронить
мертвых, забыть обиды и пойти на сделку. А в более подходящее время
расправиться с Солоццо.
Но, подняв глаза, он понял, что Солоццо читает его мысли. Турок
улыбался.
И тогда в мозгу Хагена блеснула мысль. Что случилось с Лукой Брази,
раз Солоццо так спокоен? Он вспомнил, что в ночь, когда дон Корлеоне
отказал Солоццо, Брази был приглашен в контору для срочного совещания.
Теперь, однако, было неподходящее время для размышлений. Надо добраться до
дома семейства Корлеоне в Лонг-Биче.
- Я сделаю все возможное, - сказал он Солоццо. - Мне кажется, ты
прав, и даже сам дон согласился бы с моими действиями.
Солоццо с серьезным видом кивнул головой в знак согласия.
- Хорошо, - сказал он. - Мне ни к чему кровопролитие. Я бизнесмен и
кровь обходится мне слишком дорого.
В этот момент зазвонил телефон, и один из сидевших сзади Хагена людей
снял трубку. Он внимательно слушал, а потом сказал: "О'кэй, я ему
передам." Он положил трубку, подошел к Солоццо и прошептал ему что-то на
ухо. Хаген заметил, как побледнел вдруг Солоццо и как гневно сверкнули его
глаза. Солоццо внимательно и задумчиво посмотрел на него, и Хаген понял,
что он на волосок от смерти.
- Старик все еще жив, - сказал Солоццо. - Пять пуль продырявили его
сицилийскую кожу, но он все еще жив. - Он пожал плечами. - Мне не повезло.
И тебе тоже.
4
Когда Майкл Корлеоне подошел к дому отца в Лонг-Биче, он обнаружил,
что узкий вход в аллею перекрыт железной цепью. Сама аллея была освещена
прожекторами, а у бетонного тротуара стояло по меньшей мере восемь машин.
Возле цепи стояли двое незнакомых ему людей. Один из них спросил с
бруклинским акцентом:
- Ты кто?
Он назвался. Из ближайшего дома вышел другой человек и внимательно
посмотрел на Майкла.
- Это сын дона, - сказал он. - Я отведу его.
Майклу показалось, что дом полон незнакомых людей. Только в столовой
он увидел жену Хагена, Терезу, которая сидела на диване и курила сигарету.
На столике напротив нее стоял стакан виски. На другом конце дивана сидел
здоровяк Клеменца. Лицо Клеменца ничего не выражало, но было покрыто
испариной, а сигара в его руке была скользкой и черной от слюны.
Клеменца участливо пожал руку Майклу и проговорил:
- Твоя мать в больнице у отца, он будет в порядке.
Пауло Гатто тоже встал, чтобы пожать ему руку. Майкл посмотрел на
него странным взглядом. Он знал, что Пауло остался дома, сославшись на
болезнь. В его темном исхудалом лице чувствовалось напряжение. Гатто был
известен, как человек ловкий, умеющий без осложнений выполнять самую
деликатную работу, и вот сегодня, кажется, он потерпел неудачу. Майкл
обратил внимание на нескольких мужчин, которые сидели в разных углах
комнаты, но не узнал ни одного из них. Вдруг его осенило: Клеменца и Гатто
на подозрении. Полагая, что Гатто был на месте происшествия, он спросил
