форму подчинения мужчине. То, что она сейчас делала, было единственным
способом удовлетворить ее потребность, не предавая идеалов независимости.
Ромео изучал ее лицо. Теперь оно было не таким жестким, взгляд не
столь яростным. Он спросил себя, как она, такая молодая, могла за короткое
время стать настолько беспощадной?
- Ты не хочешь поспать со мной сегодня ночью, просто для компании? -
поинтересовался он.
Она отбросила сигарету и ответила:
- О нет. Зачем мне это? Мы оба получили то, что хотели.
Анни начала одеваться.
- В конце концов, - заметил он насмешливо, - ты могла бы перед уходом
сказать мне что-нибудь нежное.
Она обернулась в дверях, и на мгновение Ромео подумал, что она
вернется в постель. Она улыбнулась, и он впервые увидел ее молодой
девушкой, которую мог бы полюбить. Но она привстала на цыпочки и
произнесла:
- Ромео! Ромео! Почему ты Ромео?
Показав ему нос, она исчезла за дверью.
В университете Бригам Янга, находившемся в городке Прово, штат Юта,
два студента, Дэвид Джатни и Крайдер Коль, готовили свое снаряжение для
традиционной охоты на человека, устраиваемой раз в семестр. Эта игра снова
вошла в моду после избрания Фрэнсиса Ксавье Кеннеди президентом
Соединенных Штатов. По правилам игры студенческая команда получает
двадцать четыре часа на совершение убийства, то есть выстрела из
игрушечного пистолета в вырезанную из картона фигуру президента с
расстояния не более пяти шагов. Для предотвращения покушения действует
команда охраны из более чем сотни студентов. Денежный приз расходуется на
Банкет Победы по окончании охоты.
Администрация колледжа под влиянием мормонской церкви не одобряла эти
игры, хотя они стали популярными в студенческих кампусах по всем
Соединенным Штатам, как одно из порочных проявлений свободного общества.
Дурной вкус, тяга к насилию стали частью духовной жизни молодежи. В этом
был выход раздражению против власти, протест тех, кто еще ничего не
добился, против тех, кто уже достиг успеха в жизни. Протест этот носил
символический характер и, конечно, был предпочтительнее политических
демонстраций или сидячих забастовок. Игра в охоту стала клапаном для
бунтующих гормонов.
Два охотника, Дэвид Джатни и Крайдер Коль, прогуливались рука об руку
по университетскому городку. Джатни был мозговым центром, а Коль актером,
и пока они шли к команде, охранявшей изображение президента, говорил,
главным образом, Коль. Вырезанную из картона фигуру президента легко было
узнать, она была причудливо раскрашена: синий костюм, зеленый галстук,
красные носки без ботинок. На ногах была нарисована римская цифра IV.
Охрана стала угрожать Джатни и Колю своими игрушечными пистолетами, и
оба охотника ретировались. Коль при этом выкрикивал веселые ругательства,
а Джатни шел молча, с мрачным лицом. Он относился к своему заданию весьма
серьезно. Джатни заново просматривал план и уже начинал испытывать дикое
удовлетворение от его абсурдности, которая и обеспечивала успех. Эта
прогулка на глазах у противника должна была зафиксировать, что охотники
одеты в лыжные костюмы, закрепить этот зрительный образ, чтобы обеспечить
последующий сюрприз, а также создать впечатление, что охотники уходят из
кампуса на уик-энд.
Правила игры предусматривали, что маршрут поездки "президента"
публикуется. На этот вечер у него запланирован банкет. Джатни и Коль
решили нанести удар как раз перед полуночью, когда по условиям игры охота
кончается.
Все шло как задумано. Джатни и Коль встретились в шесть часов вечера
в назначенном ресторане, владелец которого ничего не знал об их планах.
Для него они оставались просто двумя юными студентами, подрабатывающими в
ресторане последние две недели. Они оказались прекрасными официантами,
особенно Коль, и хозяин заведения был весьма ими доволен.
В девять вечера охрана "президента", состоявшая из сотни крепких
студентов, появилась в ресторане с макетом, все входы были взяты под
контроль. Макет установили в центре круга, образованного столиками. Хозяин
ресторана потирал руки, глядя на этот наплыв гостей, и только когда
заглянул на кухню и увидел, как два его молодых официанта прячут
игрушечные пистолеты в супницы, он все понял.
- О, Боже! - только и мог вымолвить он. - Значит, парни, сегодня вы
увольняетесь.
Коль в ответ ухмыльнулся, но Дэвид Джатни глянул на него с угрозой, и
они вышли в зал ресторана, высоко держа супницу, чтобы не были видны их
лица.
Команда охраны уже поднимала победный тост, когда Джатни и Коль
поставили свои супницы на центральный столик, сняли с них крышки и
вытащили игрушечные пистолеты. Они направили их на безвкусно раскрашенный
макет, и прозвучали щелчки, изображавшие выстрелы. Коль выстрелил один раз
и разразился хохотом, а Джатни трижды неторопливо нажимал на курок, после
чего бросил пистолет на пол. Он не двигался и не улыбался, когда команда
охраны окружила его с поздравительными проклятьями, и все уселись за ужин.
Джатни пихнул макет ногой так, что тот свалился на пол, где его уже не
было видно.
Это был один из самых простых вариантов игры в охоту. В других
колледжах страны игра выглядела более серьезно. Создавались тщательно
разработанные структуры охраны, макеты снабжались сосудами с жидкостью,
изображавшую кровь. В наиболее либеральных колледжах макет президента
делали черным.
Однако в Вашингтоне, округ Колумбия, генеральный прокурор Соединенных
Штатов Кристиан Кли собирал досье на всех шутников-убийц. И фотография
Джатни, и справка о нем вызвали у него интерес. Он пометил себе, что надо
поручить последить за тем, как будет в дальнейшем протекать жизнь Дэвида
Джатни.
В ту же Страстную пятницу накануне Пасхи двое гораздо более серьезных
молодых людей с гораздо более идеалистическими убеждениями, чем у Джатни и
Коля, и более озабоченные будущим мира, выехали из Массачусетского
технологического института в Нью-Йорк и оставили небольшой чемоданчик в
камере хранения в Порт Офорити Вилдинг. Они шли туда среди пьяных
бездомных бродяг, остроглазеньких сутенеров, начинающих проституток,
толпившихся в холлах этого здания. Эти молодые люди были два вундеркинда,
в двадцать лет уже ставшие профессорами в физике, участники разветвленной
университетской программы. В чемоданчике лежала маленькая атомная бомба,
которую они сконструировали из украденных ими в лаборатории материалов и
необходимой окиси плутония. Два года у них ушло на то, чтобы по крупицам
выкрадывать материалы для своей затеи, фальсифицируя отчеты и опыты, чтобы
никто ничего не заметил.
Звали их Адам Грессе и Генри Тиббот, их считали гениями, когда им
было еще по двенадцать лет. Родители воспитывали ребят так, чтобы они
осознавали свою ответственность перед человечеством. Они не обладали
никакими пороками, кроме знаний. Блестящий интеллект вынудил их презирать
соблазны, таящиеся внутри человека, такие как алкоголь, женщины,
обжорство, наркотики.
Но они не устояли перед могучим наркотиком абстрактного мышления.
Обладая социальным сознанием, они видели все зло мира и знали, что
создание атомной бомбы было порочным актом, что судьба человечества висит
на волоске, и решили сделать все, что в их силах, чтобы предотвратить
всеобщую катастрофу. После целого года мальчишеских разговоров они решили
напугать правительство, продемонстрировав ему насколько просто
какому-нибудь сумасшедшему обрушить кару на человечество. Они создадут
маленькую атомную бомбу, мощностью всего в полкилотонны, установят ее и
потом предупредят власти о ее существовании. Молодые люди ощущали себя
равными Господу Богу и не знали, что подобная ситуация предсказана
психологическими исследованиями в престижном мозговом центре,
финансируемом правительством, как одна из возможностей в атомный век.
Будучи в Нью-Йорке, Адам Грессе и Генри Тиббот отправили почтой
письмо-предупреждение в "Нью-Йорк Таймс", в котором объясняли свои мотивы
и просили опубликовать их письмо, прежде чем его перешлют властям.
Изготовление письма потребовало довольно много времени, и не только
потому, что нужно было очень тщательно подбирать слова, чтобы не было
впечатления, что оно продиктовано озлоблением, но и потому, что они
вырезали слова и отдельные буквы из старых газет и клеили на чистый лист
бумаги.
Бомба не взорвется до следующего четверга. К тому времени письмо
попадет в руки властей, и бомбу, конечно, обнаружат. Это будет
предупреждением правителям всего мира.
Оливеру Оллифанту исполнилось сто лет, а ум его оставался совершенно
ясным. Это был такой ясный ум и, в то же самое время, такой утонченный,
что, нарушая множество моральных норм, оставлял его совесть чистой. Ум
Оливера Оллифанта был настолько изощренным, что его владелец никогда не
попадал в почти неизбежные в повседневной жизни ловушки - он ни разу не
женился, не пытался занять какой-либо политический пост и у него никогда
не было друга, которому бы он абсолютно доверял.
В огромном, тщательно охраняемом поместье, всего в десяти милях от
Белого дома, Оливер Оллифант, самый богатый человек Америки и, вероятно,
самое могущественное частное лицо, ожидал приезда своего крестника,
генерального прокурора Соединенных Штатов Кристиана Кли.
Обаяние Оливера Оллифанта не уступало блеску его ума, его сила
зиждилась и на том, и на другом. Даже теперь, когда ему исполнилось сто
лет, крупные деятели искали его совета, до такой степени полагаясь на его
аналитические способности, что он заслужил прозвище "Оракул".
Будучи советником нескольких президентов, Оракул предсказывал
экономические кризисы, крахи на Уолл-стрит, падение доллара, утечку
иностранных капиталов, фантастические прыжки цен на нефть. Он предсказал
политические перемены в Советском Союзе, неожиданные объятия соперников,
принадлежащих к демократической и республиканской партиям. Но самое
главное заключалось в том, что он обладал состоянием в десять миллиардов
долларов. Естественно, что совет такого богатого человека высоко ценился,
даже если оказывался ошибочным. Оракул почти всегда бывал прав.
В эту Страстную пятницу Оракула беспокоило только одно - прием по
случаю его столетия, который должен был состояться в Розовом саду Белого
дома, и хозяином будет не кто иной, как президент Соединенных Штатов
Фрэнсис Ксавье Кеннеди.
Для Оракула на миг получить удовольствие от такого спектакля было
вполне позволительным тщеславием. Это будет, грустно думал он, его
последнее появление на сцене.
В Риме в эту Страстную пятницу Тереза Катерина Кеннеди, дочь
президента Соединенных Штатов, готовилась завершить свою европейскую
ссылку и вернуться, чтобы жить вместе с отцом в Белом доме.
Ее телохранители из Службы безопасности уже продумали все детали
предстоящего отъезда. Следуя ее инструкциям, они купили билеты на самолет
Рим - Нью-Йорк, вылетающий в Пасхальное воскресенье.
Терезе Кеннеди исполнилось двадцать три года, она училась в Европе,
сначала в Париже, в Сорбонне, а потом в Риме, где у нее только что, к
взаимному облегчению, завершился серьезный роман с одним радикально
настроенным итальянским студентом.
Она любила отца, но ненавидела его пост президента, потому что была
слишком лояльна по отношению к отцу, чтобы публично излагать свои
политические взгляды. Она верила в социализм, в братство всех людей, в то,
