он уснул в своем кресле.
3
Среди членов президентского штаба наибольшим влиянием на Кеннеди
пользовался генеральный прокурор. Кристиан Кли родился в богатой семье,
ведущей свою родословную с первых дней республики, его состояние,
благодаря руководству и советам его крестного отца Оракула, Оливера
Оллифанта, насчитывало сейчас более ста миллионов долларов. Кристиан Кли с
самого начала хотел ухватить все, а потом пришло время, и его перестало
что-либо привлекать. В нем было слишком много энергии, чтобы стать еще
одним богатым бездельником, вкладывающим деньги в кино, гоняющимся за
женщинами, злоупотребляющим наркотиками, пьянствующим или ставшим адептом
каких-нибудь религиозных сект. В конце концов, два человека, Оракул и
Фрэнсис Кеннеди, привили ему вкус к политике.
Кристиан впервые встретил Кеннеди в Гарвардском университете не как
товарища по курсу, а как преподавателя. Кеннеди был самым молодым
профессором в Гарварде, преподававшим право, и в свои двадцать с небольшим
лет считался вундеркиндом. Кристиан до сих пор помнил его первую открытую
лекцию, которую Кеннеди начал словами: "Каждый знает или слышал о величии
закона. Это власть государства, контролирующая существовавшую политическую
систему, обеспечивающую существование цивилизации. Правильно, без власти
закона мы все пропадем. Но запомните, что в законе масса дерьма".
Потом он улыбнулся студенческой аудитории. "Я могу управиться с любым
законом, который вы сочините. Закон можно вывернуть так, что он будет
служить безнравственной цивилизации. Богатый человек может обойти закон, а
иногда это удается даже бедняку. Некоторые юристы обращаются с ним как
сутенеры со своими женщинами. Судьи торгуют законом, суды предают его. Все
так, но помня это, мы тем не менее знаем, что у нас нет ничего лучше, нет
других способов поддерживать общественные контакты с согражданами".
Когда Кристиан Кли окончил юридический факультет Гарвардского
университета, он не имел ни малейшего представления, что ему делать со
своей дальнейшей жизнью, его ничего не интересовало. Он "стоил" более ста
миллионов долларов, но деньги его не привлекали, юриспруденция не
интересовала. Как и все молодые люди, он был романтиком, любил женщин, и у
него случались непродолжительные связи, но он не испытывал той подлинной
веры в любовь, приводящей к страсти. В отчаянии он искал то, чему можно
посвятить жизнь. Его привлекало искусство, но он не обладал творческой
жилкой, талантом к рисованию, музыке, литературе. Парализованный
прочностью своего положения в обществе, Кристиан Кли ощущал себя не
столько несчастным, сколько сбитым с толку.
Недолгое время он баловался наркотиками - в конце концов, они входили
в американский образ жизни, как когда-то это было в Китайской империи. И
тогда впервые обнаружил в себе поразительное свойство - он не мог
переносить потерю контроля над собой, вызываемую наркотиками, утрата
контроля порождала приступ крайнего отчаяния. К тому же наркотики не
давали ему, как другим, ощущение экстаза. Итак, в возрасте двадцати двух
лет, когда все в мире лежало у его ног, он не находил ничего, чем стоило
бы заняться, даже не испытывал желания, свойственного каждому молодому
человеку - улучшить мир, в котором жил.
Он посоветовался со своим крестным, тогда еще "молодым"
семидесятилетним Оракулом, который до сих пор испытывал необыкновенный
аппетит к жизни, заставлял трех своих любовниц изрядно трудиться в
постели, имел свой кусок от каждого прибыльного пирога, и по крайней мере
раз в неделю совещался с президентом Соединенных Штатов. Оракул владел
секретом жизни.
Оракул сказал Кристиану: "Выбери самое бесполезное для тебя дело,
что-нибудь такое, о чем ты никогда и не помышлял и к чему тебя совершенно
не тянет, и займись им в ближайшие годы. Займись изучением такой сферы,
которая, по твоему убеждению, никогда не займет никакого места в твоей
жизни. Не трать время попусту, учись. Я так начал заниматься политикой,
хотя, это очень удивляло моих друзей, меня абсолютно не интересовали
деньги. Займись чем-нибудь, что ты ненавидишь, и через три четыре года
многое окажется для тебя доступным, а то, что доступно, более
привлекательно".
На следующий день Кристиан попросил о приеме в военную академию в
Уэст-Пойнте и потратил четыре года на то, чтобы стать офицером армии США.
Оракул был удивлен, а потом выразил свое удовлетворение: "Вот это то, что
надо. Ты никогда не будешь военным, и у тебя разовьется вкус к отрицанию".
После четырех лет в Уэст-Пойнте Кристиан прослужил еще столько же в
армии, тренируясь в Бригадах особого назначения, где достиг известного
совершенства в бою с применением оружия и без него. Сознание, что его тело
может выполнить любую задачу, которую он поставит, давало ощущение
бессмертия.
В тридцать лет он вышел в отставку и включился в оперативную работу
Центрального разведывательного управления, став специалистом по тайным
операциям, и последующие четыре года провел в Европе. Оттуда на шесть лет
перебрался на Ближний Восток, где занимал высокое положение в оперативном
отделе ЦРУ, пока бомба не оторвала ему ногу. Это стало новым испытанием.
Он научился пользоваться протезом так, что даже не прихрамывал, но его
карьера оперативника на этом закончилась, он вернулся домой и поступил в
престижную юридическую фирму.
Вот тогда он впервые влюбился и женился на девушке, которая, как он
думал, отвечала всем его юношеским мечтам: интеллигентная, остроумная,
очень красивая и чувственная. Пять лет он был счастлив в браке, стал отцом
двух детей и получал удовлетворение от политического лабиринта, по
которому его вел Оракул. Он полагал, что нашел наконец свое место в жизни.
Потом случилось несчастье - его жена влюбилась в другого и подала на
развод.
Кристиан Кли сначала обалдел, потом пришел в ярость. Раз он был
счастлив, почему бы и его жене не быть счастливой? Почему она так
изменилась, ведь он ее любил и выполнял все ее желания? Конечно, он был
занят своей работой, делал карьеру, но он богат, и она ни в чем не
нуждалась. В ярости он решил сопротивляться всем ее требованиям, сражаться
за опеку над детьми, отказать ей в доме, который она так хотела оставить
себе, сократить до предела денежные суммы, положенные ей при разводе.
Более всего его потрясло то, что она собиралась жить со своим новым мужем
в их старом доме. Конечно, это был роскошный особняк, но как быть со
священными воспоминаниями, которые жили для них обоих в этом доме? А ведь
он был верным мужем.
Вновь отправился он к Оракулу и вывалил ему свое горе и боль, но к
его удивлению, Оракул не выразил сочувствия. "Ты был ей верен и на этом
основании решил, что и жена не должна изменять тебе? Из чего это следует,
если ты перестал интересовать ее? Неверность служит мерой предосторожности
дальновидного мужчины, понимающего, что жена может в одностороннем порядке
без всякого морального оправдания лишить его дома и детей. Ты пошел на эту
сделку, когда женился, так что теперь надо терпеть, - Оракул рассмеялся
ему прямо в лицо. - Твоя жена совершенно права, бросив тебя. Она видела
тебя насквозь и, хотя ты здорово играл свою роль, знала, что ты никогда не
был по-настоящему счастлив. Поверь мне, это к лучшему, ведь теперь ты
мужчина, готовый осознать свое истинное место в жизни и которому ничто не
мешает. Ты должен жить ради великих дел, а жена и дети были бы только
помехой. Я знаю, потому что сам прошел этот путь. Жены могут представлять
опасность для мужчин с подлинным честолюбием, а дети служить питательной
средой для трагедий. Пусти в ход весь свой здравый смысл, используй свой
опыт юриста, отдай ей все, что она хочет, это проделает только маленькую
дырку в твоем состоянии. Дети еще совсем маленькие, они забудут тебя.
Думай об этом в таком ключе - ты теперь свободен и сам будешь направлять
свою жизнь".
Так оно и произошло.
Вечером в Пасхальное воскресенье генеральный прокурор Кристиан Кли
отправился из Белого дома навестить Оливера Оллифанта, чтобы
посоветоваться и заодно сообщить, что президент Кеннеди отложил
празднование его столетнего юбилея. Оракул жил в надежно охраняемом
имении, что стоило дорого, но за последний год было поймано пять
грабителей. В большой штат прислуги, хорошо оплачиваемой и обеспеченной
приличными пенсиями, входили: парикмахер, лакей, повар и горничные, - так
как к Оракулу по-прежнему за советом приезжало множество важных людей и их
надо было кормить изысканными обедами, а иногда и подготавливать им
спальную комнату.
Кристиан заранее предвкушал свой визит к Оракулу. Он любил общество
старика, который рассказывал о жутких войнах в мире денег, об уловках
людей, имеющих дело с отцами, матерями и любовницами, о том, как защитить
себя от правительства, чья мощь огромна, чье правосудие слепо, законы
предательские, а свободные выборы так коррумпированы. Оракул не был
профессиональным циником, он просто обладал памятью, настаивал на том, что
человек может вести счастливую жизнь и в то же время трезво оценивать
моральные ценности, на которых зиждется подлинная цивилизация. Оракул умел
блистать.
Он принял Кристиана в своих апартаментах на втором этаже, состоявших
из узкой спальни, огромной ванной комнаты, выложенной голубым кафелем, где
находились ванна и душ с мраморной скамьей и вделанными в стены ручками.
Кроме того, там имелся кабинет с большим камином, библиотека и уютная
гостиная с диваном и креслами, где Оракул расположился в специальном
кресле-каталке с моторчиком. Рядом стоял стол, кресло и чайный столик.
Кристиан сел в кресло напротив Оракула, налил себе чай и взял
маленький сандвич. Как всегда, он порадовался тому, как выглядит Оракул -
у него были поразительные глаза для человека, прожившего сто лет. И
Кристиану казался естественным переход Оракула от обаятельности
шестидесятипятилетнего возраста к величественности столетия. Кожа
морщинилась, как у черепахи, на голом черепе выступали пятна никотинового
цвета, руки, также пораженные пятнами, высовывались из рукавов изысканного
пиджака - возраст не одержал победы над его тщеславием в отношении одежды,
- шея повязана свободным шелковым галстуком, широкая спина согнулась.
Грудь узкая, в талии его можно, казалось, обхватить двумя пальцами одной
руки, ноги как ниточки паутины, однако черты лица не несли на себе печать
надвигающейся смерти.
Кристиан налил Оракулу его чашку. Несколько минут они, улыбаясь друг
другу, пили чай.
Первым заговорил Оракул:
- Я думаю, ты приехал, чтобы сообщить, что мой юбилей отменяется. Я
вместе с моими секретарями смотрел телевизор и сказал им, что юбилей
откладывается.
Слова выходили из его горла с глухим хрипом.
- Да, - отозвался Кристиан, - но только на месяц. Надеюсь, вы сможете
дождаться? - он улыбнулся.
- Безусловно, - сказал Оракул. - В каждой телепрограмме
выплескивается это дерьмо. Мой мальчик, послушай моего совета и покупай
акции телевизионных компаний. Они заработают кучу денег на этой трагедии и
на всех будущих, это крокодилы в нашем обществе, - он помолчал и уже более
мягко спросил: - Как воспринял все эти события твой любимый президент?
- Я восторгаюсь им, как никогда, - ответил Кристиан. - Я никогда не
видел, чтобы человек в его положении, в этой ужасной трагической ситуации
был бы так собран. Он сейчас даже крепче, чем после смерти жены.
