Дорфл отпустил козла, поднял свой нож и с размаху воткнул его в пень
для рубки, рядом с Веселинкой, заставив ее отскочить в сторону. Затем он
взял грифельную дощечку, которая висела на веревке через плечо, отцепил
крючок и написал:
Да.
Когда Ангуа подняла руку, Веселинка заметила что вокруг лба голема
тонкую линию. К ее ужасу верх головы откинулся. Ангуа, нисколько не
обеспокоенная, засунула туда руку и вытащила желтоватый свиток.
Голем застыл. Глаза потухли.
Ангуа развернула бумагу. -- Те же святые надписи, -- сказала она. --
Как всегда. Какая-то древняя мертвая религия.
-- Ты убила его?
-- Нет. Невозможно отнять то, чего нет. Она положила свиток обратно,
закрыла и защелкнула верхушку головы.
Голем ожил, и глаза опять начали светиться.
У Веселинки перехватило дыхание. -- Что ты сделала? -- выдавила она из
себя.
-- Скажи ей, Дорфл, -- сказала Ангуа.
Своими толстыми пальцами голем на удивление быстро начертал на дощечке.
Я -- голем. Я сделан из глины. Моя жизнь -- в словах. От слов цели в
моей голове я получаю жизнь. Моя жизнь -- это работа. Я подчиняюсь командам.
Я не отдыхаю.
-- Что за слова цели?
Специальный текст, основанный на вере. Голем должен работать. У голема
должен быть хозяин.
Козел улегся рядом с големом и начал жевать жвачку.
-- Было совершенно два убийства, -- сказала Ангуа. -- Я уверенна, что
одно было совершенно големом, возможно оба. Ты можешь нам что-нибудь
сказать, Дорфл?
-- Извини, я не поняла, -- сказала Веселинка. -- Ты говоришь что... эта
штука живет из-за слов? Я имею в виду... она говорит, что живет из-за слов?
-- Почему бы и нет? В словах есть сила. Все это знают, -- сказала
Ангуа. -- Здесь много големов, больше чем ты можешь представить. Они сейчас
не в моде, но они остались. Они могут работать под водой, или в полной
темноте, по колено в яде. Годами. Им не надо отдыхать и их не надо кормить.
Они...
-- Но это рабство! -- воскликнула Веселинка.
-- Да что ты! Ты так же можешь назвать рабом дверную ручку. У тебя
есть, что мне сказать, Дорфл?
Веселинка продолжала смотреть на огромный нож, торчащий из пня. Слова
типа длинный, тяжелый и острый засели в ее голове крепче, чем любые слова в
голове голема.
Дорфл ничего не говорил.
-- Как давно ты здесь работаешь, Дорфл?
Сейчас уже триста дней.
-- У тебя бывают выходные?
Чтобы впустую смеяться? Зачем мне выходные?
-- Я имею в виду, ты все свое время проводишь на бойне?
Иногда я разношу товар.
-- И встречаешься с другими големами? А теперь слушай, Дорфл, я знаю,
что вы големы, каким-то образом поддерживаете контакт. И, если кто-то из
големов убивает настоящих людей, я бы не поставила на ваши шансы и разбитой
кофейной чашки. Люди припрутся сюда с зажженными факелами. И огромными
молотами. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Голем пожал плечами.
Невозможно отнять то -- чего нет, -- написал он.
Ангуа вскинула руки. -- Я пытаюсь все решить цивилизованным способом,
-- сказала она. -- Я могу конфисковать тебя прямо сейчас. По обвинению
"оказание препятствий в тяжелый день, и мне все надоело". Ты знаешь отца
Тубелчека?
Старый священник, что живет на мосте.
-- Откуда ты знаешь его?
Я доставлял туда товар.
-- Его убили. Где был ты во время убийства?
На бойне.
-- Откуда ты знаешь?
Дорфл постоял в сомнении. Следующие слова были написаны очень медленно,
как будто они возникали после очень долгого раздумывания.
Потому-что, это должно было случиться недавно, потому-что вы
возбужденны. В течение последних трех дней я работал здесь.
-- Все время?
Да.
-- По двадцать четыре часа?
Да. Здесь много людей и троллей. Они скажут Вам. Днем я должен забивать
скот, свежевать, расчленять, раскалывать кости, а ночью я без отдыха
изготавливаю сосиски, и кипячу печенки, сердца, рубцы, почки и кишки.
-- Это ужасно, -- сказала Веселинка.
Карандаш быстро отстрочил:
Вроде того.
Дорфл медленно повернул голову в сторону Ангуа и написал:
Я еще нужен Вам?
-- Если будешь нужен, мы знаем, где тебя найти.
Я сожалею, что так случилось со стариком.
-- Хорошо. Пошли Веселинка.
Проходя через двор, они чувствовали взгляд голема.
-- Он лгал, -- сказала Веселинка.
-- Почему ты так говоришь?
-- Он выглядел, как если он лгал.
-- Ты, наверно, права, -- сказала Ангуа. Но ты видела размер бойни.
Могу поспорить, что мы не смогли бы доказать что он выходил хотя бы на
полчаса. Я думаю, что я поставлю это дело под, как коммандер Ваймз называет,
специальное расследование.
-- Что, как... в простой одежде?
-- Что-то вроде того, -- осторожно сказала Ангуа.
-- Я думаю, забавно смотрится любимец козел на бойне, -- сказала
Веселинка, когда они шли по туманным улицам.
-- Что? А, ты имеешь в виду того козла, -- сказала Ангуа. -- Почти на
всех бойнях есть такой козел. Только он не любимец. Я думаю его лучше
назвать работником.
-- Работником? Какую работу он может выполнять?
-- Ха. Быть на бойне каждый день. Это и есть работа. Смотри, у тебя
загон полный испуганных животных, так? Они ходят по кругу, и без вожака... и
там такой спуск к зданию, выглядит зловеще... и, эй, тут ходит козел, он не
испуган, и стадо идет за ним и вжик, -- Ангуа провела ребром ладони по
горлу, -- только козел выходит оттуда.
-- Это ужасно!
-- Мне кажется для козла это нормально. По меньшей мере, он выходит
оттуда, -- сказала Ангуа.
-- Откуда ты все это знаешь?
-- Наберешься всякого такого, пока поработаешь в полиции.
-- Я вижу, мне надо учиться, -- сказала Веселинка. -- Я не знала,
например, что надо носить с собой кусочек одеяла.
-- Это специальная экипировка, если работаешь с нежитью.
-- Да, я знаю о чесноке и вампирах. Я знаю, что все святое срабатывает
против вампиров. Что еще срабатывает против оборотней?
-- Что? -- сказала Ангуа, которая все еще думала о големе.
-- На мне надета серебряная кольчуга, я обещала семье, что буду ее все
время носить, но есть еще что-нибудь против оборотней?
-- Джин с тоником всегда приветствуются, -- отвлеченно сказала Ангуа.
-- Ангуа?
-- Хмм? Да? Что?
-- Кто-то сказал мне, что в полиции есть оборотень! Я не могу в это
поверить!
Ангуа остановилась и уставилась на нее.
-- Я думаю, рано или поздно волк выскочит, -- сказала Веселинка. -- Я
удивлена, как коммандер Ваймз позволил такое.
-- В полиции есть оборотень, да, -- сказала Ангуа.
-- Я уверенна, в констебле Посети есть что-то странное.
У Ангуа отвалилась челюсть.
-- Он всегда выглядит голодным, -- сказала Веселинка. И у него все
время странная улыбка. Я узнаю оборотня с первого взгляда.
-- Он выглядит немного голодным, что правда, то правда, -- сказала
Ангуа. Она не знала, что еще сказать.
-- Хорошо, я буду держаться от него подальше!
-- Отлично, -- сказала Ангуа.
-- Ангуа...
-- Да?
-- Почему ты носишь свой значок на галстуке вокруг шеи?
-- Что? О. Ну... таким образом он всегда под рукой. Понимаешь. При
любых обстоятельствах.
-- Мне тоже так надо сделать?
-- Я так не думаю.
Мистер Хук подпрыгнул. -- Дорфл, чертов глупый чурбан! Никогда не
подходи так тихо к человеку, который работает на ноже для бекона! Я тебе уже
сто раз говорил! И старайся создавать побольше шума, когда идешь, черт тебя
побери!
Голем протянул дощечку, на которой было написано:
Сегодня я не смогу работать.
-- Что такое? У ножа для резки бекона нет выходных!
Сегодня святой день.
Хук посмотрел в красные глаза. Старик Рыбнокост говорил что-то об этом,
когда продавал Дорфла. Что-то типа: "Иногда он будет уходить на несколько
часов, потому как у них святой день. Это из-за слов в голове. Если он не
уйдет или не ускачет в свой храм, и слова перестанут работать, не спрашивай
у меня почему. Это нельзя останавливать".
Эта штука стоила пятьсот тридцать долларов. Он думал, что это была
сделка, а это и была сделка, нет ни капли сомнения. Эта штука переставала
работать только тогда, когда кончалась работа. Иногда такое случается,
рассказывают случаи. Рассказывают о том, как големы затапливали дома,
потому-что никто не сказал им прекратить таскать воду в дом, или отмывали
блюда, пока они не становились тонкими как бумага. Тупые штуковины. Но
полезные, если не спускать с них глаз.
Но все же... все же... он знал, что никто не держал их подолгу. Эти
проклятые двурукие моторы просто стоят, берут все и откладывают себе...
куда? И никогда не жалуются. Вообще не разговаривают.
Человек начинает задумываться о сделке, вроде той и успокаивается
только тогда когда подписывает договор с новым владельцем.
-- Что-то много святых дней стало в последнее время, -- сказал Хук.
Иногда бывает много святых дней.
Но они не могут отлынивать. Они могут только работать.
-- Я не знаю, как мы справимся без..., -- начал Хук.
Сегодня святой день.
Ну, хорошо. Можешь взять выходной завтра.
Сегодня вечером. Святой день начинается после заката.
-- Тогда долго не задерживайся, -- слабо сказал Хук. -- Или я... Ты не
задерживайся, слышишь.
Это была обратная сторона медали. Их нельзя наказать. Невозможно
удержать оплату, потому-что они не получают никаких денег. Их невозможно
испугать. Рыбнокост говорил, что один ткач с Напских холмов приказал голему
разбить себе голову, и тот выполнил приказ.
Да. Я слышал.
В любом случае, совершенно не важно кто они. Фактически анонимность
была частью их работы. Они сами о себе думали, что они часть хода истории,
прилив прогресса и волна будущего. Они были людьми которые думали что Время
Настало. Государства выдерживает орды дикарей, сумасшедших террористов,
скрытые секретные общества, но у государства появляются большие проблемы,
когда преуспевающие и анонимные люди садятся за большой круглый стол и
обсуждают такие вот мысли.
Один сказал: -- По меньшей мере, это чистый способ. Бескровный.
-- И это, конечно, пойдет на пользу городу.
Они степенно покивали. Никому не надо было говорить, что хорошо для
них, хорошо и для Анх-Морпорка.
-- А он не умрет?
-- Вообще-то его можно держать в состоянии просто... недееспособности.
Мне сказали, что дозу можно менять.
-- Хорошо. Я бы предпочел, чтобы он был недееспособен, чем мертв. Я бы
не доверился Ветинари в гробу.
-- Я слышал, что вообще-то он предпочел бы, чтобы его кремировали.
-- Тогда я надеюсь, что его прах разбросают очень широко.
-- Что насчет городской стражи?
-- Что насчет городской стражи?
-- А...
Лорд Ветинари открыл глаза. Вопреки здравому смыслу, его волосы болели.
Он сконцентрировался, и мутная фигура у кровати сфокусировалась в
Самуэля Ваймза.
-- А, Ваймз, -- слабо сказал он.
-- Как Вы себя чувствуете, сэр?
-- Практически мертвым. Кто был тот малый с невероятно кривыми ногами.
-- Это был Пончик Джимми, сэр. Он был жокеем на очень толстой лошади.
-- Беговой лошади?
-- Так точно, сэр.
-- Толстая беговая лошадь? Наверняка они не могли выиграть скачки?
-- Я уверен, что у них это никогда не получалось. Но Джимми сделал
большие деньги на невыигрывании скачек.
-- А. Он дал мне молоко и какое-то вонючее лекарство, -- Ветинари
сконцентрировался. -- Я здорово болел.
-- Я тоже так думаю, сэр.
-- Забавная фраза. Здорово болел. Я думаю, почему существует такое
