звуковой код. Остроумно, но уж очень претенциозно, так же как и эти
молекулярные пленки".
- Он говорит, что справится часа за три, - произнес, наконец, Вой, -
кстати, он просил передать вам, что ему понравилось имя этой особы. Нойс
Ламбент. Женщина, конечно.
У Харлана перехватило дыхание.
- Да.
Губы Воя скривились в улыбку.
- Звучит заманчиво. Я бы и сам не прочь взглянуть на нее. В этом
Секторе вот уже несколько месяцев не было ни одной женщины.
Харлан испугался, что голос выдаст его. Он ничего не ответил, лишь
пристально посмотрел на Социолога и отвернулся.
Отсутствие женщин было единственным изъяном в безупречной организации
Вечности. Харлан узнал о нем сразу же после вступления в Вечность, но,
лишь встретив Нойс, впервые почувствовал его на себе. С этого дня он
катился по наклонной дорожке, пока не изменил присяге Вечного и всему, во
что свято верил прежде. Ради Нойс. Ради нее одной... Ему не было стыдно -
вот что было самым ужасным. Ему не было стыдно. Он не испытывал угрызений
совести за ту длинную цепь преступлений, которые он уже совершил и по
сравнению с которыми неэтичное использование секретного Расчета Судьбы
выглядело мелким, незначительным проступком.
Если понадобится, он совершит еще более тяжкие преступления.
В это мгновенье в его голове промелькнула мысль, оказавшая
впоследствии такое влияние на его жизнь. И хотя в первый момент Харлан в
ужасе отогнал ее, но в глубине души он уже тогда был уверен, что, явившись
однажды, она вернется еще не раз.
Мысль была проста: если не останется другого выхода, он уничтожит
Вечность.
Страшнее всего было сознание, что он может сделать это.
Глава 2. НАБЛЮДАТЕЛЬ
Стоя у выхода во Время, Харлан размышлял над происшедшими с ним
переменами. Еще недавно все было так просто. Были идеалы, ради которых
стоило жить, даже если от них остались лишь заученные слова. Вся жизнь
Вечного подчинена определенной цели. Как это там говорилось, в первой
фразе "Основных принципов"; "Жизнь Вечного можно разделить на четыре
периода..."
Когда-то он слепо верил во все это, но вера разлетелась вдребезги, и
ее уже не склеишь вновь. Каждый из этих четырех периодов он прожил честно
и добросовестно. Вначале, первые пятнадцать лет своей жизни, он еще не был
Вечным, он был просто Времянином. Родиться Вечным не может никто; им может
стать лишь Времянин - человек, живущий во Времени. Выбор пал на Харлана,
когда ему исполнилось пятнадцать лет. Он даже не подозревал о сложном
процессе тщательного отбора и отсеивания, предшествовавшем этому выбору.
После мучительного прощания с родными завеса Вечности навсегда закрылась
за ним. Уже тогда ему недвусмысленно объяснили, что ни при каких
обстоятельствах он не сможет вернуться назад. Прошло немало лет, прежде
чем он узнал почему. Оказавшись в Вечности, он сделался Учеником и десять
лет проучился в школе. Окончив школу, он вступил в третий период своей
жизни, став Наблюдателем. И только после этого он стал Специалистом и
подлинным Вечным. Таковы четыре периода жизни Вечного: Обитатель Времени,
Ученик, Наблюдатель и Специалист. Харлан прошел через все эти этапы без
единой осечки.
Как отчетливо сохранился в его памяти тот день, когда, покончив с
Ученичеством, они стали полноправными членами Вечности; когда, еще не
сделавшись Специалистами, они уже могли официально называть себя Вечными!
Этот день он запомнил на всю жизнь. Вот он стоит в одном ряду с пятью
другими выпускниками; руки заложены за спину, ноги чуть-чуть расставлены,
взгляд устремлен вперед.
Сидя за кафедрой, Наставник Ярроу обратился к ним с напутственной
речью. Харлан великолепно помнил Ярроу - маленького суетливого человечка с
всклокоченными рыжими волосами, веснушчатыми руками и тоскливым выражением
в глазах; это выражение тоски во взгляде было не редкостью среди Вечных -
тоска по дому и привязанностям, неосознанная крамольная тоска по
одному-единственному недоступному Столетию.
Слов Ярроу Харлан, конечно, не запомнил, но смысл их он не мог забыть
никогда.
- С этого дня вы Наблюдатели, - говорил Ярроу, - эта работа не
считается особенно почетной. Специалисты смотрят на нее свысока, как на
детскую забаву. Может быть, и вы. Вечные... - Тут он сделал
многозначительную паузу, давая им возможность подтянуться и просиять от
гордости. - Может быть, вы сами думаете так, но тогда вы глупцы,
недостойные быть Наблюдателями.
Ведь не будь Наблюдателей, Вычислителям нечего было бы вычислять.
Расчетчики Судеб не знали бы, что рассчитывать, у Социологов не было бы
материала для анализа - словом, все Специалисты остались бы без работы. Я
знаю, что вы не раз уже все это слышали, но я хочу, чтобы мои слова
врезались вам в память.
Вам, совсем еще юношам, предстоит трудная задача - выйти из Вечности
во Время и вернуться обратно с фактами. Это должны быть объективные,
беспристрастные факты, свободные от ваших вкусов и симпатий. Факты
достаточно точные, чтобы их можно было ввести в Счетные машины, достаточно
достоверные для подстановки в социальные уравнения; достаточно
объективные, чтобы стать основанием для Изменения Реальности. И еще
запомните вот что. Эту работу нельзя делать кое-как, лишь бы от нее
отделаться. Только здесь вы сможете показать, чего вы стоите. Не школьные
отметки, а работа Наблюдателем определит вашу специальность и всю вашу
будущую карьеру. Для вас - это курсы высшей квалификации, и достаточно
совершить небольшой промах, допустить малейшую небрежность, чтобы,
несмотря на все ваши таланты, навсегда попасть в Работники. Я кончил.
Он пожал руку каждому, и Харлан, взволнованный и серьезный, был
охвачен благоговейным трепетом при мысли, что ему выпала величайшая, ни с
чем не сравнимая привилегия стать Вечным и отвечать за счастье всех людей,
живущих в подвластных Вечности Столетиях. Первые поручения Харлана были
незначительными и строго контролировались, но он отточил свои способности
на оселке опыта, наблюдая десятки Изменений Реальности в десятках
различных Столетий.
На пятый год ему присвоили звание старшего Наблюдателя и прикрепили к
482-му сектору, теперь ему предстояло работать совершенно самостоятельно,
и при мысли об этом он лишился значительной доли своей обычной
самоуверенности. Харлан почувствовал это при первом же разговоре о
Вычислителем Гобби Финжи, возглавлявшим Сектор.
У Финжи был маленький, недоверчиво сжатый рот и злые глазки, которые
никак не вязались с его обликом; вместо носа у него была круглая лепешка,
вместо щек - две лепешки покрупнее. Ему не хватало только мазка алой
краски да седой бороды, чтобы стать похожим на первобытный рисунок Деда
Мороза, или Санта Клауса, или святого Николая. Харлан знал все три имени.
Он сомневался, чтобы кому-нибудь на сто тысяч Вечных доводилось слышать
хоть одно из них. Харлан скрывал свои познания такого рода, но в глубине
души он гордился ими. С первых же дней в школе он увлекся Первобытной
историей, и Наставник Ярроу поощрял его увлечение. Постепенно Харлан
по-настоящему полюбил эти диковинные Столетия, предшествовавшие не только
основанию Вечности в 27-м, но и самому открытию Темпорального поля в 24-м.
Он изучал старинные книги и журналы. В поисках нужных материалов ему даже
случалось забираться - если удавалось получить на то разрешение - в
далекое прошлое, в самые первые Столетия Вечности. За пятнадцать лет он
сумел собрать неплохую личную библиотеку, которая почти целиком состояла
из напечатанных на бумаге книг. Там был томик, написанный человеком по
имени Уэллс, и еще один, автора которого звали В. Шекспир, - все какие-то
допотопные истории. Но подлинной жемчужиной его коллекции было полное
собрание переплетенных томов Первобытного еженедельника, которое занимало
невероятно много места, но которое он просто из сентиментальности никак не
решался заменить микропленкой.
Время от времени он самозабвенно погружался в этот странный мир, где
жизнь была жизнью, а смерть - смертью, где человек принимал решения
безвозвратно, где нельзя было ни воспрепятствовать злу, ни способствовать
добру и где битва при Ватерлоо, будучи однажды проигранной, оставалась
проигранной раз и навсегда. Ему очень нравилась старинная поговорка, в
которой утверждалось, что написанное пером уже не может быть уничтожено
даже грубым орудием из железа.
Как невыносимо трудно бывало ему после этого возвращаться мыслями к
Вечности - к миру, в котором Реальность была чем-то мимолетным и
изменчивым и где люди вроде него держали судьбы человечества в своих
руках, придавая им по желанию лучшую форму!
Однако сходство с Дедом Морозом немедленно исчезло, стоило только
Финжи заговорить деловым, повелительным тоном:
- К предварительному изучению текущей Реальности вы приступите завтра
же. Я требую, чтобы это изучение было тщательным, аккуратным и конкретным.
Я не потерплю ни малейшей расхлябанности. Ваша первая пространственно-
хронологическая Инструкция будет готова к завтрашнему утру. Усвоили?
- Да, Вычислитель, - ответил Харлан. Он уже тогда пришел к горькому
для себя выводу, что вряд ли им удастся поладить.
На следующее утро Харлан получил свою инструкцию в виде сложного
узора перфораций, пробитых на ленте Кибермозгом. Боясь допустить в самом
начале своей деятельности хотя бы ничтожную ошибку, Харлан перевел ее на
Межвременной язык при помощи карманного дешифратора. Разумеется, он давно
уже умел читать перфоленты на глазок.
Инструкция объясняла ему, где он мог находиться в мире 482-го
Столетия, а где - не мог, что ему разрешалось, а чего он должен был
избегать любой ценой. Если присутствие было допустимо только там и тогда,
где оно не представляло угрозы для Реальности.
482-е Столетие пришлось не по душе Харлану. Оно нисколько не походило
на его суровый и аскетический век. Этика и мораль в том виде, как их
понимал Харлан, не существовали. Это была эпоха грубых материальных
наслаждений с многочисленными признаками матриархата. Семья не
признавалась юридически и пары вступали в сожительство и расходились
взаимному согласию, кроме которого их ничто не связывало.
Существовали сотни причин, по которым это общество внушало Харлану
отвращение, и он мечтал в душе об Изменении. Ему не раз приходило в
голову, что одним только своим присутствием в этом Столетии он, человек из
другого Времени, может вызвать "вилку" и направить историю по новому пути.
Если бы ему удалось своим присутствием в какой-то определенной критической
точке оказать достаточно сильное влияние на естественный ход событий, то
возникла бы новая линия развития, бывшая до тех пор неосуществленной
вероятностью, и миллионы ищущих наслаждений женщин превратились бы в
любящих и преданных жен и матерей. Они жили бы в новой Реальности с новыми
воспоминаниями и ни во сне, ни наяву не могли бы ни вспомнить, ни
вообразить, что их жизнь когда-то была совершенно иной!
К несчастью, поступить так - значило нарушить Инструкцию. Даже если
бы Харлан решился на это неслыханное преступление, случайное воздействие
могло изменить Реальность самым неожиданным образом. Она могла бы стать
еще хуже. Только кропотливый анализ и тщательные Вычисления могли
предсказать истинный характер Изменения Реальности.
Но каковы бы ни были мысли Харлана, он оставался Наблюдателем, а
идеальный Наблюдатель - это просто машина, составляющая донесения и
