начальству станет известно, что он утаивает от Советской власти золото.
Жена позаботится. Больше на том допросе - ни звука. Он срочно кинется
искать ваших близких. Не найдет, и тогда окончательно поверит, что угодил в
ловушку, будет торговаться. Обещайте ему, что, отпустив вас, он сможет, как
минимум, спокойно продолжать прежнюю жизнь. Поделиться пообещайте...
Адвокат говорил торопливо, приглушенным полушепотом, поминутно бросая
взгляды на дверь. И чем дольше он говорил, тем Пушилин сильнее верил в
невероятную, почти фантастическую возможность вырваться из этой камеры, из
этой страшной тюрьмы, тем реальнее ему казалась возможность свободы. И он
тоже глядел на дверь, молясь про себя, как бы она не отворилась, не
заставила умолкнуть Богом посланного ему сокамерника.
- Окажетесь на воле, - продолжал между тем с прежней торопливостью
адвокат, - добирайтесь до Читы. На железной дороге там разыщете инженера
Акутина, это мой старинный друг. Передадите поклон от Ростислава Андреевича
Мурашова, от меня то есть, объясните, при каких обстоятельствах
познакомились. Он поможет перебраться в Китай...
Послышались шаги в коридоре. В глазок камеры заглянули, и адвокат умолк.
Ждали, дверь отворится, но нет, глазок закрылся, сапоги надзирателя
протопали дальше.
- Но ведь я могу поставить условие освободить и вас, - первым нарушил
молчание Пушилин.
- Нет-нет, это уже перебор, после которого и сами не выйдете. Потом, в
лучшее время, если возникнет желание как-то етблагодартить, вспомните, что
в Ванкувере у меня сын. Игорь. Он не нищий, но много потерял, покинув
Россию.
- Я помогу, если вырвусь. Богом клянусь.- Пушилин хотел было
перекреститься, от острой боли рука со сложенными в щепоть пальцами упала
бессильно на грязное из грубого шинельного сукна одеяло.- Богом клянусь, -
повторил он.
- Учтите, Тёмушкин так просто не сдастся, - предупредил адвокат.
- Уже учел, - последовал быстрый жесткий ответ Пушилина.
- Хорошо, - Мурашов кивнул. - Обговорим детали будущих ваших встреч с
лейтенантом. Не он, а вы, запомните, должны будете владеть инициативой...
...Они шли по дремучей тайге пешком, приближаясь к истоку речушки Малый
Кужербак, - начальник районного отдела НКВД лейтенант госбезопасности
Анатолий Тёмушкин и Степан Пушилин, зек, к тридцать шестому году отсидевший
в лагерях печти столько же, сколько отпраздновала годовщин и юбилеев
окончательного своего 'утверждения на землях Сибири Советская власть,
которую не любил и против которой воевал Пушилин в Гражданскую.
Недалеко от речушки когда-то проходила неширокая дорога. Если даже и
заросла за полтора десятка лет, все равно можно было шагать по ней легко и
быстро. Пушилин нарочно вел лейтенанта сквозь чащобник, чуть не всякий раз
погружая ноги по щиколотку в болотную ржавую воду. Подстраховывался: в
случае, если лейтенант кому-то открылся и пустят по следу собак, они
окажутся бессильны... Чем глубже удалялись в тайгу, тем у Пушилина веселей
было на душе. И хотя позади в пяти шагах следовал вооруженный гэбэшник,
чувствовал себя Пушилин так, как только можно чувствовать, избавившись от
безысходной неволи, неминуемой гибели.
Он не переставал вспоминать Ростислава Андреевича Мурашова- человека, без
которого не могло бы состояться такое чудо.
Восемь суток назад, когда произошел их разговора камере, Пушилин поверил,
и поверил страстно в возможность освобождения. Но длилось это, пока
столичный адвокат говорил, пока находились рядом. А расстались-- вера почти
улетучилась, уныние охватило. Тем не менее рассудил: хуже не будет, некуда
уж хуже-то, решил строго и неукоснительно следовать советам
юриста-москвича, держаться за них, как за последние, связующие с жизнью
нити.
К удивлению, начальник НКВД легко согласился на свидание Пушилина с женой
и сыном в обмен на признание, и свидание это состоялось буквально через
день после того, как было испрошено. И далее Пушилину оставалось лишь
удивляться уму и прозорливости сокамерника. Они больше не виделись с той
встречи, но временами у Пушилина создавалось впечатление, будто адвокат
незримо присутствует, диктует свою волю в отношении Пушилина, и лейтенант
бессилен ослушаться этой воли. Хотя, как понимал Пушилин, большого выбора у
начальника районного НКВД не было.
Переведя Пушилина в одиночку, он позволял себе, появляясь время от
времени на пороге камеры, лишь разговаривать злобным тоном, задавая
вопросы, но руки в ход не пускал, когда Пушилин отмалчивался...
Лейтенант осунулся, еще больше похудел, глаза от недосыпания блестели; по
всему видно, он отчаянно старался спасти положение, найти жену и сына
Пушилина, однако у него не получалось.
И вот они вдвоем приближались к верховьям Малого Кужербака, находились в
считанных верстах от истока. Уж скоро должна предстать глазу растущая точно
посередке между проселком и берегом Кужербака высокая лиственница. Если не
срубили, стихия не вывернула дерево с корнями.
Нет, на месте. Лиственница с уклонистой макушкой завиднелась впереди в
окружении сосен.
У Пушилина сердце забилось чаще. В стволе.диственницы, на высоте метров
трех от земли, - дупло. После того как поверил в объявленную новой властью
амнистию, решил выйти из тайги, тщательно вычистил револьвер, заполнил
дырочки барабана патронами, завернуй в холстинку и сунул в дупло. Мешочек с
запасными патронами вперемешку с монетами с профилем Государя Николая
Александровича опустил туда же. Ни одна живая душа на свете не видела, не
ведала. И еще в одно дупло-тайник оружие и десяток золотых червонцев
опустил. То дупло уж у Большого Кужербака. Спросили бы шестнадцать лет
назад: зачем? - не сумел бы вразумительно ответить. На всякий случай. Про
запас... Долгонько ж добирался до своего запаса. Не по своей вине. У
амнистировавшего большевистского режима слово обманное подлое да надежные
запоры только и сыскались для Пушилина... Да что об этом. Важно, чтоб
оружие на месте оказалось. И безотказно - в момент - сработало.
Пушилин остановился около лиственницы, взглядом пробежал по стволу.
- Видишь дырку вон? - спросил у вставшего за спиной у него лейтенанта.
- Ну.
- Слазить нужно. Там бумага. План.
- Лезь.
- Подсади. Или давай я подсажу.
Начальник НКВД колебался, раздумывал, что лучше сделаться самому
подставкой Пушилину, или же подняться на его плече. Явно ему не нравилось,
не входило в его расчеты столь тесное сближение.
- По жерди заберись, - сказал он.
Не споря, Пушилин направился к кустарниковым густы зарослям.
- Постой, - окликнул Тёмушкин. Видно, ему пришло на ум, что отпускать
далеко от себя вчерашнего подследственного не менее опасно, нежели
становиться рядом. - Снимай сапоги, подсажу.
Лейтенант явно нервничал, голос звучал прерывисто. Пушилин напротив был в
эти минуты совершенно спокоен. Чтобы его, сызмальства таежника, воина
Германской и Гражданской, заматерелого лагерника, в поединке обыграл этот
жердеобразный костолом-пацан? Не бывать такому.
Может, не стоит рисковать, думал он, стоя на плечах у лейтенанта,
нашаривая в дупле револьвер, освобождая из тряпицы.- Вдруг да револьвер
даст осечку, столько лет из него не стреляли. Не должен. В крайнем случае
свалит Тёмушкина с ног, сцепятся в рукопашной.
Он посмотрел сверху вниз на недавнего своего мучителя, увидел
черноволосую взлохмаченную голову. Обратил внимание на руки. Правая
спрятана в кармане галифе.
- Что там? - нетерпеливо прозвучал голос лейтенанта.
- Сейчас...
Пушилин нащупал ребристую поверхность револьверного барабана, крутнул
барабан. Он подался легко.
- Застряла тут, - нарочно громко проговорил Пушидин, так же наощупь
взводя курок. - Приподнимись чуть.
И в тот момент, когда лейтенант попытался встать на цыпочки, вынул из
лиственничного дупла наган и, проворно опустив дулом вниз, нажал на
спусковой крючок. Оружие не подвело, выстрел грохнул.
Пуля угодила лейтенанту в темя, и он повалился набок в высокую траву.
Пушилин ускорил падение, с силой оттолкнувшись ногами от плеч лейтенанта,
спрыгнул на землю. Не мешкая, подскочил к Темушкину. Он был мертв. Босой
ногой перекинул пока еще податливое тело гэбэшника на спину, высвободил из
кармана галифе руку. В ней был зажат револьвер.
Пушилина револьвер не интересовал. Сунув за пазуху свой, быстро обшарил
Тёмушкина. Удостоверение, немного денег, трешек и пятирублевок, в нагрудном
кармане и планшетка, пристегнутая к поясному ремню, - все, что имелось при
убитом. Пушилин взял это. Часы, тикающие на руке, не тронул, только
поглядел время: давно за полдень, начало третьего. Встав, недолго смотрел в
неживое с открытыми остеклеяелыми глазами лицо.
- Дурак, - сказал негромко вслух, подумав еще раз, что Тёмушкин всерьез
надеялся перехитрить его, выйти победителем в поединке с ним. Куда больше
дурак, если впрямь рассчитывал получить от Пушилина долю золота, кануть,
раствориться в необъятных землях России.
Подхватив свои сапоги, Пушилин пошел прочь от трупа, к шумливой речке.
Ополоснул водой лицо, вымыл ноги, обулся. На прибрежный галечник вытряхнул
содержимое темушкинской планшетки: пачка "Беломорканала" и коробок спичек,
бланки ордеров на арест, в которые оставалось вписать лишь фамилии,
свернутая газетка, листки исписанной бумаги.
Пушилин заметил листок, заполненный его почерком; рука невольно
потянулась к этому листку. Прочитал не однажды повторенное ему адвокатом,
затверженное наизусть:
"Начальнику краевого Управления НКВД
Заявление
Довожу до вашего сведения, что начальник МхххРО НКВД Тёмушкин А. В"
носящий спецзвание лейтенант госбезопасности утаивает от Соввласти З (три)
пуда золота в слитках и монетах царской чеканки...
Кроме того, А. В. Тёмушкин до недавнего времени не раз хвастался, что
родной его дядя приходится родственником и был очень близким другом И. Н.
Смирнова, комиссара 5-й Красной армии, пред. Сибревкома, оказавшегося
позднее ярым троцкистом, шпионом и антисоветчиком.
20 авг. 1936 г."
Пушилин читал, а в памяти невольно всплывала сценка, когда он написал и
протянул эту бумагу-заявление лейтенанту. Тёмушкин, чадя папиросой, щурясь
от дыма, лениво подвинул к себе эту бумагу. Со словами: "Что-то мало
написал", уставился на нее. Лицо его вдруг перекосилось, побагровело, он
швырнул бумагу на пол. вскочил, дерганым движением расстегнул кобуру.
- Ты что, контра! - заорал. - Застрелю как собаку.
- Стреляй, - спокойно ответил Пушилин. - И бумагу порви. Только новую
напишут. Неделю подождут, и отошлют, куда следует.
Лейтенант, тяжело дыша, ошарашенно смотрел на Пушилина. Опять от громкего
его голоса зазвенели стекла в окнах кабинета.
- Идиот! Кто тебя научил?.. Думаешь, поверят этому?!
- Поверят. Быстрей, чем в главаря "Коалиции". Особенно, если указать, где
золото.
Начальник НКВД подошел к Пушилину, резко замахнулся. Удара, однако, не
последовало. Он уперся руками в край стола, кликнул конвоиров,
распорядился:
- В первую камеру!..
Как мучился, холодел от страха в одиночке Пушилин в нескончаемом
ожидании! Боялся, дверь однажды распахнется, и лейтенант со злорадной
ухмылкой объявит: отыскались твои жена и сын. Хоть место, где хорониться
им, не высовываться ни под каким предлогом назвал надежное, корил себя:
есть куда более укромные уголочки...
Теперь сомнения и главные страхи позади. Тёмушкин мертвый лежит под
лиственницей, вотчина его осталась в сорока километрах...
Он давно, едва не с самой Гражданской не держал в руках газет. Из
любопытства, - что пишут в них теперь, взял вытряхнутую из темушкинской
планшетки. Свежая, за 26 августа, краевая газета.
"Врагов и изменников - к расстрелу!" - крупными буквами было напечатало
во всю первую полосу.
"Пять дней в Октябрьском зале Дома Союзов в Москве перед Военной
Коллегией Верховного Суда СССР слушалось дело главарей и эмиссаров
