Валерий Привалихин
ЗОЛОТОЙ МИРАЖ
Приключенческий роман
Часть первая
Тем августовским ранним погожим утром в Пихтовом произошел случай,
который не оставил равнодушным, рассмешил, пожалуй, всех жителей районного
городка и долго еще во многих подробностях обсуждался.
А произошло следующее. Стрелок военизированной охраны железнодорожных
складов Петр Холмогоров примчался прямо домой к начальнику местного
уголовного розыска Нетесову, забарабанил в окно кулаком. Так, что главный
пихтовский оперативник, умывавшийся в эту минуту около баньки в огороде,
забыв про полотенце, кинулся на стук. Крепкое словцо готово было уже
сорваться с губ у старшего лейтенанта; однако застряло в горле при виде
устроителя трамтарарама. Охранник Холмогоров был крепко избит. Глаза еле
проглядывались в окружьях лиловых щедрых синяков, длинные руки с желтыми от
усердного курения пальцами были на запястьях окровавлены, черная форменная
одежда во многих местах порвана. Из-под рванья на гимнастерке светилось
голое худое тело.
- Напали! - возвестил с громким всхлипыванием охранник, прежде чем
Нетесов успел спросить, что стряслось.
- Кто напал, где?- Начальник розыска ладонями смахнул капли воды с лица.
- Наган. Из-за него, как пить дать, напали. Надо бы в госбезопасность, -
словно не слыша вопроса, продолжал Холмогоров.
- Да погоди ты с госбезопасностью. Толком объясни: когда, где, кто? -
допытывался старший лейтенант. - И тише. - Он оглянулся в сторону веранды,
где спал приехавший вчера к нему. в гости давний друг Андрей Зимин.
- На дежурстве. Трое, вроде... Или двое. В темноте угляди попробуй... -
начал рассказывать Холмогоров.
Из путаных его объяснений вырисовывалась такая картина: около часу ночи к
складу, где он нес дежурство, к нему приблизился высокий мужчина и попросил
закурить. У Холмогорова была пачка "Памира". Он полез за сигаретами, и тут
получил удары кулаками в лицо, потом под ребра. Больше ничего не помнит.
Очнулся - связан по рукам и ногам, во рту кляп. Сколько ни пытался
освободиться от веревок - бесполезно. Спасибо, свояк Григорий заглянул к
нему, кляп вынул и освободил от пут. Холмогоров первым делом убедился, что
оружие пропало - и сразу к Нетесову.
- Что ж в дежурную-то часть не побежал? - спросил Нетесов.
- А позвонил я в милицию. И в городскую, и в транспортную. Как же, -
ответил охранник.
Склады, которые стерег Холмогоров, находились почти в самом центре города
неподалеку от железнодорожного вокзала в бывшей церкви и в принадлежавшей
этой церкви хозяйственной постройке. "Урал", выведенный из гаража по случаю
намечавшейся поездки на рыбалку, стоял посреди двора. Нетесов подошел к
мотоциклу, вынул из лр)льки туго набитые рюкзаки.
- Садись. Поедем, - сказал Холмогорову.
- Можно и мне, Сергей? - послышался голос Зимина. Очевидно, стук сразу
разбудил его, и он слышал весь разговор, на крыльце появился уже одетый.
- Можно, - чуть поколебавшись, согласился Нетесов.
Чтобы не будить домашних, он выкатил "Урал" за ворота. Мотор взревел, и
помчались по свежеутренней серой от пыли асфальтированной улице. Четверти
часа не истекло как раздался стук в окошко нетесовского дома, а уже
затормозили у обнесенной побеленным дощатым забором приземистой кирпичной
церкви-склада.
Едва успели заглушить мотор, подкатил еще. мотоцикл - милицейский и тоже
трехколесный с дежурным по горотделу оперативником Мамонтовым за рулем и с
овчаркой по кличке Таймыр в коляске. Не успела воцариться тишина от
тарахтенья второго мотоцикла, подрулил "уазик" транспортной милиции.
Пожаловали, правда, не розыскники, а наряд патрульно-постовой службы. Шумно
захлопали дверцы.
Нетесов кивком поздоровался сразу со всеми и прошел на складскую
территорию. Свояк избитого охранника - Григорий Тимофеев, мужчина лет около
пятидесяти в проводницкой поношенной форме, в плетенках на босу ногу
устремился к нему.
- Сторожу. Чтоб не шастали тут. Следы, значит, - заговорил Тимофеев.-
Петьку-то вон как. Зверюги чистые...
- Восколько пришли? - спросил Нетесов.
- А после дойки. Марья корову подоила, молочка ему понес. Часто носим.
Пришел - он точно рыба в сети, запутанный весь. Уж и оттрепыхался. У меня
веревки обрезать, значит, нечем. Вон топор подвернулся,- ткнул пальцем
Тимофеев в сторону поленницы. - Им...
- Веревки-то где?
- Сохранил. Как же. - Тимофеев нырнул за поленицу, вернулся с мотком
бельевой веревки. Пухлый моток не умещался в руках. Длинные и короткие
концы резанной веревки свисали вниз, как лапша. - Вот...
Знаком старший лейтенант адресовал его к Мамонтову. Сам занялся с избитым
охранником, попросил показать, где Холмогоров стоял в момент нападения.
- Здесь вот, кажется, - Холмогоров кивнул на островок чахлой травы шагах
в четырех-пяти от кирпичной церковной стены.
- Ночью освещение есть?
- Всегда лампочки горят...
- Лицо все-таки видел?
- Ну, видел.
- И не запомнил?
- А чего запоминать было. Знакомые иногда подходят. Кто ж знал, кто этот
и зачем идет... Фиксы, вроде, сверкнули, когда курево спросил... А после
удары посыпались. Что хочешь помнить, забудешь.
- И как оружие забирали не помнишь?
- He-ee.. Григорий не прошел пока, я и не знал, что наган забрали...
- А почему решил, что не один, а двое или даже трое нападавших было?
- Так, когда этот закурить попросил, тени, вроде, за ним мелькнули...
Холмогоров, рассказывая, отвечая на вопросы, глядел на старшего
лейтенанта и не замечал, что на почтительном удалении, за забором - дырявым
и давно не ремонтированным - собралась и созерцала происходящее,
вслушивалась в диалог группка жильцов дома, соседствовавшего с
церковью-складом. Некогда это был поповский дом, просторный, и потому давно
внутри перестроенйый, переделанный под жилье для полдюжины семей.
Оперативник Мамонтов уже успел дать служебной овчарке понюхать веревки,
секунда - и приказал бы псу работать, искать след, но тут раздался голос
из-за забора. Голос принадлежал жилице бывшего причтового дома бабке
Надежде:
- И не совестно, Петр, а? Одним людям голову морочишь, на других
напраслину возводишь. Иль заспал, пьяным в полночь подходил ко мне, сказал:
"Я, бабка Надежда, револьвер, кажется, уронил в колодец?.." У Холмогорова
от этих слов челюсть отвисла. Старший лейтенант пригласил бабку Надежду
подойти, спросил:
- Пьяный вечером был Холмогоров?,
- Да уж дальше некуда. Пьяней вина.
- В котором часу пьяным видели?
- Так в котором? Как заступил на дежурство, сразу и присосался к бутылке.
- Один?
- Зачем один. С Григорием вон. Григорий после ушел.
- Когда Холмогоров подходил к вам в полночь, лицо какое у него было?
- Да пьяное...
Сообразив, чего добивается от нее сотрудник милиции, бабка Надежда
прибавила поспешно:
- Не побитое. Это уж не знаю, кто его так отметелил.
- А вот мы спросим у Тимофеева, кто отметелил и связал, - сказал
начальник розыска, в упор смотря на свояка избитого охранника. - Кто?
Ответа не последовало. Тимофеев под пристальным взглядом лишь ниже клонил
голову.
Пожилая женщина не настолько глупа бьиа, чтобы сразу не сообразить,
почему сотрудник милиции адресует вопрос именно Тимофееву и почему тот
молчит, изумленно уставилась на Тимофеева, всплеснула руками:
- Батюшки. Как же так? Неужто это ты, Григорий, а?
Вот допились-то. Стыдобушка.
- По-свойски свояк свояка, - раздался из-за ограды чей-то насмешливый
мужской голос. Групика зевак в считанные минуты увеличилась по меньшей мере
втрое.
- Петька, ты теперь на Григория в суд подай. За нанесение телесных
повреждений, - весело скалясь, посоветовал путеец в оранжевом жилете и с
масленкой в руке.
- И ты, Григорий, не дрейфь. Петька подбил тебя На такое. Тоже судись, -
со смешком бросили из-за ограды в поддержку свояку охранника.
- Учитывать надо еще и чья веревка... - подоспела свежая реплика.
Нетесову собравшиеся поглазеть не мешали, тем более никто не пытался
проникнуть за ограду. Он глядел на охранника в ожидании ответа на
поставленный вопрос. Оперативник Мамонтов в свою очередь не спускал глаз с
начальника розыска: сколько еще сдерживать на поводке, не пускать Таймыра в
дело?
- Так кто тебя избил и связал? - поторопил Холмогорова с ответом старший
лейтенант.
- Ну, ясно ж теперь, - пробормотал охранник. - Бабка Надежда сказала.
- Что ясно?
- Ну, что уронил... Пили с Григорием...
- Понятно. А те трое?
- Какие трое? - не понял Холмогоров.
- Один высокий, попросил закурить. Фиксы сверкнули, - напомнил Нетесов.
- Не было. Придумал...
- А связывать тебя, бить, кто придумал?
- Сам я...
Колодец тремя подгнившими лиственничными венцами возвышался над землей
вблизи от прохудившейся церковной ограды как раз в той стороне, где
теснилась толпа любопытствующих.
Нетесов подошел к колодцу, заглянул в него. Глубокий, до воды метров
двадцать. Заброшенный. Ворота и бадьи нет, из глубины идет зловонный
застойный запах. Воды в колодце, скорее всего, не пруд пруди. Но попробуй с
голыми руками" доберись до дна. Старший лейтенант велел Мамонтову съездить
за пожарными.
Точно, в колодце воды было мало. Пожарная машина осушила его за четверть
часа.
Спустившийся в колодец по складной металлической лестнице молодой
пожарный сразу же нашел наган.
- Какой номер? - донесся со дна его гулкий голос.
"Потерпевший" помнил лишь три последние цифры табельного своего оружия.
- Восемьсот девяносто два, - крикнули в колодец в ответ.
- Он самый... Ну и запашок тут.
- Нашел, так вылазь, - поторопили сверху сразу несколько голосов.
- Сейчас... Тут еще одна штуковина, - послышалось снизу.
- Что за штуковина?
- Да сейчас...
Голова пожарного в каске наконец появилась над верхними подгнившими
венцами. Прежде чем выбраться из колодца он кинул на землю какой-то круглый
предмет, похожий на футбольный мяч. Предмет был тяжелый, и сразу впечатался
в землю.
Покинув затхлый колодец, пожарный первым делом достал из кармана
брезентовой робы револьвер и отдал Нетесову.
Пока начальник Пихтовского розыска изучал наган, вместе с водителем
пожарной машины лазивший в колодец занялся своей второй находкой.
- Чугунок, - сказал водитель машины, верхонками обтерев грязный и мокрый
округлый предмет. - Варом что ли залита горловина.
- Похоже, - молодой пожарный воткнул острие складника в край запечатанной
горловины чугунка, лезвием сделал круговой надрез. Сделал без больших
усилий: под варом была кожа.
Добрую половину чугунка занимали скатанные в толстый рулон и обмотанные
суровой ниткой деньги. Пожарный поддел лезвием нитку, слежавшиеся деньги не
рассыпались. Пальцами он разлохматил рулон. Там пестрели вперемешку и
пятисотки, и сотенные, и четвертные, и даже трехрублевки.
В нетерпении, пока молодой пожарный уставился на купонную облигацию
военного займа, водитель пожарки перевернул чугунок. Монеты достоинством от
гривенника до рубля просыпались на землю. Штук двести монет, и среди них-
старинные дореволюционные награды. Две известные - Георгиевские кресты, и
какой-то совершенно незнакомый, ни разу не виденный даже на картинке орден:
красный, с двумя мечами, с бантом.
- Глянь, Сергей Ильич, - сказал Нетесову водитель пожарки, - Сашка клад
нашел.
Нетесов, занятый разбирательством с горе-охранником и его свояком
Григорием, подошел, из пачки выудил двадцатипятирублевку с портретом
Александра Третьего. Толпа, до сих пор дисциплинированно стоявшая за
церковной оградой, как по команде вдруг просочилась через проломы в ограде,
окружила Нетесова и сидевших на корточках у чугунка. О Холмогорове,
пытавшемся неуклюже инсценировать нападение на себя, с появлением чугунка
разом как-то все забыли. Без толку было уговаривать разойтись. Со словами
"Был клад" старший лейтенант протянул пожарному царскую романовскую
двадцатипятирублевку и, протиснувшись сквозь людское кольцо, опять оказался
