спрос небольшой, и на Вратах есть несколько пригодных к действию.
- Хорошая мысль! - воскликнула Эсси. - Решено, так? Организуй все
необходимое, Альберт, и одновременно приготовь нам что-нибудь вкусное для
первой еды на... на новом корабле "Истинная любовь".
Я не возражал, и так мы и поступили. А не возражал я потому, что был
в шоке. Самое плохое в шоковом состоянии то, что вы не сознаете, что в нем
находитесь. Мне казалось, что у меня ясная голова и я все замечаю. Я ел
то, что ставили передо мной, и не замечал ничего странного, пока Эсси не
уложила меня в большую упругую постель.
- Ты ничего не говоришь, - сказал я.
- Потому, дорогой Робин, что последние десять раз, как я к тебе
обращалась, ты молчал, - ответила она, совсем не обвиняюще. - Увидимся
утром.
Тут я достаточно быстро сориентировался.
- Ты собираешься спать в каюте для гостей?
- Да. Я не сердита, дорогой, я даже не расстроена. Просто тебе нужно
немного отдохнуть.
- Наверно. То есть я хочу сказать, милая, что это хорошая мысль, -
сказал я, начиная понимать, что на самом деле Эсси очень расстроена, и
даже подумал, что мне нужно взволноваться из-за этого. Я взял ее за руку и
поцеловал запястье, прежде чем отпустить, и заставил себя снова завести
разговор. - Эсси? Мне следовало посоветоваться с тобой, прежде чем
называть корабль?
Она поджала губы.
- "Истинная любовь" - хорошее название, - рассудительно сказала она.
Но, похоже, какие-то оговорки у нее были, и я не понимал, почему.
- Я спросил бы тебя, - объяснил я, - но мне это дело показалось
щекотливым. То есть спрашивать человека, в честь которого называешь. Все
равно что спросит, что тебе купить ко дню рождения, а не самому придумать.
Она улыбнулась.
- Но, дорогой Робин, ты всегда спрашиваешь меня об этом. Это неважно.
Да, "Истинная любовь" - прекрасное название, особенно когда знаешь, что
эта любовь ко мне.
Я думаю, Альберт снова подсунул мне снотворное, потому что сразу
уснул. Но проспал я недолго. Три-четыре часа спустя я лежал в
анизокинетической кровати, сна ни в одном глазу, совершенно спокойный и
очень озадаченный.
На периметре Врат, где расположены причальные доки, действует из-за
вращения небольшая центробежная сила. Низ становится верхом. Но в
"Истинной любви" этого не происходило. Альберт развернул корабль, и теперь
та же сила, что удерживает нас от всплытия над поверхностью астероида,
нейтрализует и воздействие его вращения; меня слегка прижимает к мягкой
постели. Я слышал негромкий гул корабельных систем жизнеобеспечения, они
сменяли воздух, поддерживали давление в канализации и выполняли все
остальные работы, чтобы корабль жил. Я знал, что стоит мне позвать
Альберта, и он появится. Стоило попытаться его вызвать, просто чтобы
посмотреть, войдет ли он в дверь или, чтобы позабавить меня, выползет
из-под кровати. Вероятно, он мне в пищу подмешал не только снотворное, но
и транквилизатор: проблемы больше меня не беспокоили, хотя я понимал, что
не решил их.
Какие проблемы решать? Это первая проблема. Мои приоритеты за
последние несколько недель так часто менялись, что я не знал, что
поставить на самый верх. Трудная болезненная проблема террористов, и ее
важно решить не только ради меня; но она несколько передвинулась после
рассказа Уолтерса в Роттердаме. Там он представил мне новую проблему.
Существует проблема моего здоровья, но она, кажется, решена хотя бы
временно. А теперь новая и неразрешимая проблема - Клара. Я могу
справиться с этими проблемами. Со всеми вместе и с каждой в отдельности.
Вопрос - как? Что мне делать, когда я встану?
Я не знал ответа на этот вопрос и потому не вставал.
Постепенно я снова уснул, а когда проснулся, обнаружил, что я не
один.
- Доброе утро, Эсси, - сказал я, беря ее за руку.
- Доброе утро, - ответила она, по-дружески знакомо прижимая мою руку
к щеке. Но говорить она начала не о привычном. - Ты себя хорошо
чувствуешь, Робин? Прекрасно. Я думала о нашей ситуации.
- Понятно, - сказал я. Я чувствовал, что напрягаюсь; мирная
расслабленность куда-то исчезла. - О какой ситуации?
- О ситуации с Кларой Мойнлин, конечно, - сказала она. - Я вижу, что
тебе трудно, дорогой Робин.
- О, - неопределенно ответил я, - это случается. - Такую ситуацию мне
нелегко обсуждать с Эсси, но ее это не остановило.
- Дорогой Робин, - сказала она; голос ее в полутемной каюте звучал
спокойно и мягко, - тебе нельзя держать это в себе. Если закроешь в себе,
взорвется.
Я сжал ее руку.
- Ты брала уроки у Зигфрида фон Психоаналитика? Он мне обычно говорил
это.
- Хорошая была программа, этот Зигфрид. Пожалуйста, поверь, я
понимаю, что творится в твоем сердце.
- Я знаю, только...
- Только, - кивнула она, - тебе трудно говорить об этом со мной,
которая в этом случае - Другая Женщина. Без которой не было бы проблемы.
- Неправда, черт побери! - Я не собирался кричать, но, должно быть,
во мне действительно что-то заперто.
- Неверно, Робин. Правда. Если бы я не существовала, ты мог бы
поискать Клару, несомненно, нашел бы ее и решил, что делать с этой
тревожной ситуацией. Вы могли бы снова стать любовниками. А может, и нет:
она ведь молодая женщина, Клара. Не захотела бы изношенную развалину со
множеством замененных частей в любовники. Нет, это я беру назад. Прости.
Она немного подумала, потом поправилась:
- Нет, неправда. Я нисколько не жалею, что мы любим друг друга. Я
высоко это ценю - но проблема остается. Только, Робин! Никто в этом не
виноват. Ты ни в чем не виноват, я не виновата и, конечно, Клара Мойнлин
не виновата. Так что вина, тревога, страх - все это в твоей голове. Нет,
Робин, пойми меня правильно. То, что в голове, может причинять страшную
боль, особенно такому совестливому человеку, как ты. Но это бумажный тигр.
Подуй на него, и он улетит. Проблема не в возвращении Клары. Проблема в
том, что ты считаешь себя виноватым.
Очевидно, не только я мало спал. Эсси явно неоднократно репетировала
свою речь.
Я сел и принюхался.
- Ты принесла с собой кофе?
- Только если хочешь, Робин.
- Хочу. - Я подумал с минуту, пока она давала мне кофе. - Ты права, -
сказал я, - я это знаю. Чего я не знаю, это, как говаривал Зигфрид, как
внести это знание в свою жизнь.
Она кивнула.
- Признаю свою ошибку, - сказала она. - Мне следовало включить
подпрограмму Зигфрида в программу Альберта, вместо, допустим подпрограммы
изысканной кухни. Я уже думала об изменении программы Альберта, потому что
это на моей совести.
- О, милая, это не твоя...
- ...вина, нет. Это центр нашего разговора, так? - Эсси наклонилась
вперед, быстро поцеловала меня, потом озабоченно сказала: - Ох, подожди,
Робин, я беру назад поцелуй. Вот что я хочу тебе сказать. Ты сам мне это
часто говорил. В психоаналитическом анализе сам психоаналитик неважен.
Важно то, что происходит в голове пациента, то есть в твоей. Поэтому
психоаналитик может быть машиной, даже весьма примитивной; или придурком
со зловонным дыханием; или человеком с докторским дипломом... или даже
мной.
- Тобой!
Она сморщилась.
- Мне приходилось слышать от тебя и более лестный тон.
- Ты собираешься заниматься со мной психоанализом?
Оно оборонительно пожала плечами.
- Да, я, а почему бы и нет? Как друг. Добрый друг, разумный, готовый
выслушать. Обещаю не осуждать. Обещаю это, дорогой Робин. Я позволю тебе
разговаривать, драться, кричать, плакать, если хочешь, пока не станет
ясно, чего ты хочешь и что чувствуешь.
Сердце мое растаяло. Я мог только сказать:
- Ах, Эсси... - Заплакать я мог бы без особого труда.
Вместо этого я отхлебнул еще кофе и покачал головой.
- Не думаю, чтобы это сработало. - Я испытывал сожаление, и, должно
быть, оно отразилось в моем голосе, но я также чувствовал себя... как бы
это сказать? Заинтересованным. Технически заинтересованным.
Заинтересованным проблемой, которую необходимо решить.
- Почему не сработает? - воинственно спросила она. - Послушай, Робин,
я все это хорошо обдумала. Я хорошо помню, что ты мне говорил, и сейчас
повторю для тебя. Ты говорил, что лучшая часть сеанса - это когда ты идешь
на него, репетируя, что скажешь Зигфриду, представляя себе, что он скажет
и что ты ему ответишь.
- Я так говорил? - Поразительно, как много помнит Эсси из нашей
болтовни четверть века назад.
- Точно так, - самоуверенно сказала она, - так почему же не я? Только
потому что я лично вовлечена?
- Ну, конечно, это делает задачу трудней.
- Трудное нужно делать немедленно, - весело заявила она. -
Невозможное иногда требует недели.
- Будь благословенна, - сказал я. - Но... - я немного подумал. -
Понимаешь, вопрос не только в выслушивании. Хорошая психоаналитическая
программа принимает во внимание не только вербальные выражения. Понимаешь,
что я хочу сказать? "Я", который говорит, не всегда знает, что он хочет
сказать. "Я" блокирует что-то, потому что выпустить все эти старые чувства
значит снова ощутить боль, а "я" не хочет боли.
- Я буду держать тебя за руку, дорогой Робин, когда тебе будет
больно.
- Конечно. Но разве ты поймешь все невербальное? Это внутреннее "я"
выражается символами. Снами. Фрейдистскими оговорками. Неожиданными
отвлечениями. Страхами. Потребностями. Подергиванием и подмигиванием.
Аллергиями - все это, Эсси, и еще тысячи подобных вещей, вроде
слабости-импотенции, затрудненности дыхания, чесотки, бессонницы. Не хочу
сказать, что у меня все это есть...
- Безусловно, не все!
- ...но все это части словаря, который понятен Зигфриду. А тебе нет.
Эсси вздохнула и признала свое поражение.
- Тогда приведем в действие план Б, - сказала она. - Альберт! Включи
свет. Заходи!
Медленно в комнате загорелся свет, и в дверь вошел Альберт Эйнштейн.
Он не зевал и не почесывался, но казался только что вставшим с дивана
пожилым гением, готовым ко всему, но еще не проснувшимся полностью.
- Ты нанял фоторазведочный корабль? - спросила Эсси.
- Он уже в пути, миссис Броадхед.
Мне не казалось, что я дал на это согласие, но, может, и дал.
- А послания отправлены?
- Все, миссис Броадхед. - Он кивнул. - Как вы приказали. Всем высшим
военачальникам и членам правительства США, которые в долгу перед Робином.
Их просят использовать все свое влияние, чтобы побудить Высокий Пентагон
разрешить нам свидание с Долли Уолтерс.
- Да. Так я приказала, - согласилась Эсси и повернулась ко мне. - Так
что, видишь, нам остается только одно. Отыскать Долли. Отыскать Вэна.
Отыскать Клару. Вот тогда, - голос ее звучал твердо, но выглядела она
теперь не так уверенно и очень уязвимо, - тогда мы увидим, что увидим,
Робин, и удачи всем нам.
Она двигалась быстро, я не успевал за ней, и в направлении, на
которое я не давал согласия. Глаза мои выпучились от удивления.
- Эсси! Что происходит? Кто сказал...
- Сказала, дорогой Робин, я. Это очевидно. Невозможно иметь дело с
Кларой как с призраком в подсознании. Но вот с реальной Кларой, лицом к
лицу, можно иметь дело. У нас только один путь, верно?
- Эсси! - Я был глубоко шокирован. - Ты послала все эти сообщения? Ты
подделала мою подпись?
- Подожди, дорогой Робин, - сказала она, тоже глубоко шокированная. -
Какая подделка? Я подписывала сообщения "Броадхед". По-моему, это моя
фамилия. Мне кажется, я имею право подписываться своей фамилией. Я права?
